Скорпа, с застывшей улыбкой превосходства, оторвала от земли ладонь, на которую опиралась. Клешня томно разогнулась — и охотник с воплем ужаса развернулся и помчался от места незаконченного поединка.

Сидя на коленях, придерживая у груди хвост, словно букет прелестных цветов, Скорпа то ли улыбалась, то ли усмехалась. А потом — слизнула каплю, которая вот-вот зряшно упала бы на землю, — оценила качество яда и сладко облизнулась.

Она снова легла на горячий камень, снова расслабилась и зажмурилась от удовольствия.

Но насладиться тихими тёплыми сумерками ей всё-таки не дали. Негромкий смех неподалёку заставил её недоумённо раскрыть огромные прозрачно-голубые глаза и перевернуться на живот.

— Привет!

На соседнем камне, сутулясь, сидел громадный волк. Вот он переступил лапами, словно устраиваясь удобнее. Миг — и волка нет, а на камне сидит, обняв колени, высокий костлявый парень с жёсткими серыми волосами, которые, спускаясь на спину, смешиваются с шерстью по хребту. У парня небольшие насмешливые глаза и маленькие уши, прижатые к черепу, из одежды — повязка на бёдрах.

— Привет, — сердито откликнулась Астри, разглядывая вмятины от сети на нежной коже руки.

— Забавляешься?

Парень спрыгнул со своего камня, в два прыжка очутился со Скорпой и вытянулся рядом, на её валуне.

— Надо было всё-таки ужалить его! — возмутилась Астри и сунула руку под нос парню. — Нет, Родрик, ты только взгляни, что наделал этот тип! Это просто чудовищно!

Длинноватый нос с широкими ноздрями тщательно обнюхал предложенный для исследования объект очаровательной формы. Родрик чихнул.

— Ты опять переборщила с вытяжкой из вереска, — констатировал парень. — И скажи спасибо, что охотничья сеть у этого обалдуя не пропитана соком сон-травы… Пойдём на речку! Вода славная — тёплая, ласковая. Мы сегодня бегали к Дымному Облаку посмотреть, закончилась ли битва. Я устал и весь потный.

— Фу, как ты говоришь!

Родрик, смеясь, лёг набок.

— А как надо говорить, чтобы поберечь твои нежные ушки, леди Скорпа?

Астри серьёзно задумалась, но замены слову "потный" не нашла и вздохнула: Скорпы не потеют.

— Не знаю. А на речку почему бы и не сходить? Только давай пойдём ближе к Скальному Ожерелью! Ты же знаешь: в речке я плавать не люблю, а в Ожерелье такие чистые водопады!

— Тогда побежали!

Родрик спрыгнул с камня и обратился. Догоняя Волка, Астри быстро отрастила клешню и запустила её в густую волчью шерсть. Такой способ передвижения им не внове. Главное, что Астри не жаловалась: если вдруг Волк увлекался и бежал слишком быстро, она всегда могла приутишить его бег и не отстать.

Сегодня Родрик трусил спокойной рысцой, и Скорпа могла поболтать с ним.

— Что там с Дымным Облаком? Облачники смогли противостоять?

— Когда мы уходили, варвары ворвались в королевский замок. Дальше мы смотреть не стали. Неприятно.

— Неприятно — что? Никогда не думала, что есть вещи, которые могут тебя задеть.

— Неприятно, когда убивают себе подобных.

— Это да. Это я понимаю.

— И зачем — вот что мне непонятно. Ладно бы, они, эти варвары, были бы голодны. Но они же разрушают всё на своём пути, забирают какую-то мелочь — и уходят! Уму непостижимо! Я бы понял, если бы они всех убили, чтобы жить в Дымном Облаке, но…

— Ха! Сегодняшнее зрелище явно задело тебя за живое! — заметила Астри.

— Задело. Я подумал, что варвары похожи на бродячих муравьёв: они идут стеной, и нет от них никакого спасения, а съедают лишь самое сладкое.

— Фи! Муравьи! Если бы муравьи были такого роста, как варвары!.. И пришли бы сюда в Бархатную Долину…

— Ты же знаешь, что в Долину могут пройти не все из рода человеческого.

Некоторое время они бежали молча, размышляя о варварах и муравьях. Астри вскоре замечталась, забыв о тех и о других, зато бдительный Волк машинально обнюхивал и оглядывал набегающее пространство — и увидел первым.

— Астри! Воздух!

Скорпа испуганно вздрогнула и растерянно огляделась. Но Волк уже нашёл место для укрытия. Здесь, на краю Жёлтой Пустоши, торчали не только валуны, но и пара обветренных скал. Родрик, уже в человеческом обличье, схватил девушку за руку и потащил за собой к одной из них.

Едва они, запыхавшись, прислонились к ровной скалистой поверхности перевести дыхание, как вслед им резко рванул жёсткий вихрь из песка, пыли и мелкого камня. Астри ойкнула, когда её ноги чувствительно обожгло песком.

— Бежим дальше! Он садится!

Родрик втиснул девушку в какую-то щель и закрыл её, выставив почти незащищённую спину. Ему повезло: по спине сыпануло лишь песком. И — тишина. Прислушавшись, парень буднично сказал:

— Сейчас пыль уляжется — и выйдем.

— Угу, — проворчала Скорпа, тщетно пытаясь устроиться удобнее на остром обломке.

Незаметно улыбнувшись её недовольству, Родрик перекинулся и предложил:

— Садись между лапами. У меня шерсть длинная. Всё лучше, чем на камнях.

Астри села и вздохнула с облегчением. Вдвоём они выждали положенное время и потихоньку вылезли из убежища.

Сумерки перетекли в светлую лунную ночь, и шедшего к ним человека они увидели сразу. Высокий, в чёрном бархате и длинных сапогах, гладкие чёрные волосы назад в короткую косу с длинным "хвостом", мерцающие зелёные глаза — в темноте он выглядел мужчиной средних лет. И лишь вблизи обнаружилось, что он сверстник Скорпе и Волку.

— Леди Астри, — поклонился чёрный человек девушке и пренебрежительно кивнул Родрику: — Волк.

Родрик было вздёрнул верхнюю губу, но чёрный человек уже забыл о нём, полностью повернувшись к Скорпе. Зато Скорпа обиду Волка заметила и спросила довольно надменно:

— Интересно, что могло тебя взволновать, Бродир из рода Драконов? Да так, что, садясь, ты поднял тучу пыли, словно маленький, только что оперившийся дракончик!

Словно не замечая её насмешки, Дракон хмуро сказал:

— Меня волнует несоблюдение традиций. Варвары заняли замок в Дымном Облаке. Но в городе тишина. Нет костров. Нет пьяных песен и криков. В городе и в замке мёртвая тишина.

Волк и Скорпа переглянулись.

— До Дымного Облака отсюда — недалеко, — заволновалась и Скорпа.

— Добежим! — задорно сказал Родрик.

— Долетим! — высокомерно откликнулся Дракон.

3.

Алек Валериан.

В получасе конного перехода от главных ворот Дымного Облака море всё ещё сияло в лучах величаво садящегося солнца.

Здесь, на берегу, ближе к тихому ропоту волн, сидел на коленях худой человек в сером монашеском плаще. Печально опустив бритую голову, он невидяще смотрел в пустоту, придерживая за плечи мёртвого облачника, чья золотоволосая голова покоилась на его коленях.

В шаге от них, на тяжёлом после недавнего прилива песке, стоял высокий широкоплечий воин. Одет просто, поэтому не сразу привлекал к себе внимание: запылённые короткие штаны заправлены в крепкие, хотя и поношенные ботфорты, бархатная куртка полурасстёгнута, а плащ, стекавший с плеч, навёрнут сейчас на руку, опиравшуюся на рукоять меча, еле видную из-под плаща. Внешность воина, на первый взгляд, тоже не представляла ничего особенного: худощав до скуластости, лицо чуть квадратное, короткий нос ему явно когда-то сломали в драке или в битве — хвала тому лекарю, что смог залатать его, оставив лишь чуть кривую горбинку; а небольшой рот — вызов любому бретёру, ибо навечно застывшая усмешка на губах обычно говорит либо о высокомерии, либо о наплевательском отношении не только к людям, но и к себе. А вот тёмные, горящие фанатизмом глаза задерживали на себе внимание сразу и надолго. Огонь в глазах воина говорил о бушующих страстях, загнанных в клетку аскетизма и служения.

Воин не смотрел на мертвеца. Он смотрел на лежащую неподалёку лошадь, которой только что перерезал горло. Последнее своё назначение лошадь исполнила: вынесла из кровопролитной рубки последнего золотоволосого облачника. Загнанная не умирающим всадником, а ужасом смерти, она пала на берегу незадолго до появления людей, но умирала долго и мучительно. Почему и пришлось её добить.