Роберт Гейс, директор ЦРУ

Историку, как правило, не надо искать тем для своего исследования, темы сами находят его. Так случилось и с темой, которой посвящена эта книга.

Не один год я раздумывал над тем, браться ли мне за книгу о событиях 9 ноября 1975 года. Зачем ворошить не слишком лицеприятное прошлое, ведь история с БПК «Сторожевой» не является характерной для нашего флота, а скорее исключение из правил. Гораздо лучше писать о подвигах наших отцов и дедов. К тому же я прекрасно понимал, как и понимаю теперь, что выход книги неизбежно вызовет негативный всплеск эмоций тех, кто вот уже почти четверть века делает из Саблина героя-романтика. Как же так, мы столько времени и сил затратили, чтобы явить обществу образ невинной жертвы советского тоталитаризма, а тут вдруг появился человек, имеющий совсем иной взгляд на это дело! Я уверен, как только выйдет книга, будут и письма, и оскорбления в прессе, и еще черт знает что. Но кто-то же должен когда-нибудь рассказать правду о тех, весьма уже не близких событиях. Думаю, что, будучи кадровым офицером отечественного военно-морского флота, профессиональным историком и писателем, я имею право на свою личную точку зрения в данном вопросе.

Анализ всех спекулятивных публикаций по теме Саблина показывает, что в них кроме громких слов и общих рассуждений нет ни конкретных фактов, ни профессионального понимания сути событий, происходивших 8—9 ноября 1975 года на БПК «Сторожевой». Эго не случайно, так как авторы статей, книг и фильмов о Саблине в большинстве своем случайные люди, не имеющие никакого понятия о флоте.

Так уж случилось, что в моей жизни было немало параллелей с судьбой Саблина. В силу этого я могу более-менее реально оценивать и события 9 ноября 1975 года, и действия людей, которые в тех обстоятельствах оказались. И Саблин, и я — потомственные флотские офицеры. И он, и я начинали флотскую службу не офицерами-политработниками — он курсантом училища им. Фрунзе, я матросом. Оба мы служили на кораблях Балтийского флота — он в Балтийске, я в Лиепае. Нами командовали почти одни и те же начальники. Даже должности у нас были практически равными — он заместитель командира корабля 2-го ранга, а я заместитель командира дивизиона кораблей 3-го и 4-го рангов. Наконец, оба мы являемся выпускниками одной и той же военно-политической академии и нас учили там одни и те же преподаватели. Кроме всего этого, я, так же как и Саблин, был участником военно-морского парада в Риге, являясь, как и он, замполитом флагманского корабля парада. Помимо всего прочего, в службе на Балтике нас отделяло каких-то шесть лет, а потому я лично знал немало офицеров и мичманов непосредственных участников событий, связанных со «Сторожевым».

С чего начать? Наверное, с того, что волею судеб мятеж «Сторожевого» стал одним из самых ярких впечатлений моей юности. Так получилось, что в 1975 году наша семья жила в Лиепае. Два года тому назад папа перевелся туда из Гремихи, списавшись по здоровью с атомных подводных лодок. В Лиепае он служил заместителем командира электромеханической школы (ЭМШ). Я же, закончив в том году 10 классов, с сентября работал слесарем механосборочных работ на заводе «Лиепаймаш», ожидая весной следующего года призыва на флот. Дом наш располагался в лиепайском предместье Шкедес — недалеко от знаменитого «воздушного моста», соединявшего основную часть Лиепаи с военным городком. Увлекаясь историей флота, да и вообще всем, что касалась ВМФ, я часто бывал тогда в Зимней гавани, рассматривая стоявшие там корабли. Особенно нравилось мне смотреть, когда после разводки моста по каналу проходили подводные лодки. Помню свой восторг, когда перед переходом на Север, подняв мощную волну, прошел по каналу новейший БПК «Маршал Тимошенко».

Так как я еще никогда не был в Москве, то в преддверии призыва мне очень хотелось там побывать. Поэтому папа попросил по телефону своего однокашника по училищу капитана 1-го ранга В. Харько (в будущем контр-адмирала), который служил в ГШ ВМФ, чтобы я остановился у него на ноябрьские праздники и посмотрел Москву. До сих пор помню это ощущение восторга от Кремля, от метро, от масштабов огромного мегаполиса. Обратно я также летел самолетом. В лиепайском аэропорту меня встречал хмурый отец. В отдалении от нас стояла огромная толпа адмиралов и офицеров. На мой вопрос: «Что случилось?» папа ответил: «Дома расскажу». А дома я узнал, что замполит ВПК «Сторожевой» пытался угнать корабль в Швецию, но был перехвачен нашими кораблями. Сам замполит уже арестован, а захваченный «Сторожевой» только сегодня днем привели в судоремонтный завод «Тосмаре» на ремонт. Разумеется, на следующий день я с отцовским биноклем был уже на противоположной стороне заводского ковша и разглядывал стоящий у заводской стенки «Сторожевой». Внешне корабль был совершенно безлюден. За час-полтора, которые я провел на берегу канала, я не увидел на его палубе ни одного человека. Помню, что флаг на корме и пойс на носу были подняты. Особенно запомнились обгоревшие рваные дыры на дымовой трубе и почерневший левый борт. До сих пор жалею, что забыл тогда прихватить из дома свою «Смену-8», возможно, это были бы уникальные кадры.

На следующий день я узнал, что часть команды мятежного корабля находится в т.н. «шестой группе». Так в Лиепае называли несколько казарм и складских помещений у моря на дальнем краю военного городка. В ближайшие выходные я отправился туда в надежде увидеть что-нибудь интересное. Но в конце Красногвардейского проспекта, где заканчивались жилые дома и начинался квартал служебных бараков, меня остановил патруль и вежливо развернул обратно.

А весной я ушел служить матросом на Балтийский флот. Потом была учеба в Киевском высшем военно-морском политическом училище. Там я, конечно, тоже пытался разузнать, что возможно, о мятеже на «Сторожевом», но разговоры на эту тему в училище не поощрялись.

В 1981 году, после окончания училища, я вернулся на Балтику. Тогда каждому из наших выпускников предлагали на выбор несколько должностей (на флоте был недокомплект молодых офицеров). Отказавшись от должностей секретаря комитета комсомола на крейсере «Октябрьская революция» и замполита какого-то радиотехнического подразделения под Таллином, я получил назначение заместителем командира МПК-2 (проекта 1124 «Альбатрос») в родную мне Лиепаю. Впереди были восемь лет службы в 118-й бригаде кораблей охраны водного района, вначале заместителем командира корабля, а потом заместителем командира дивизиона тральщиков.

В то время в Лиепае служило еще много непосредственных участников событий ноября 1975 года, ведь с момента мятежа прошло всего каких-то шесть лет. Бригадой эсминцев (76-я БЭМ), к примеру, тогда командовал капитан 1-го ранга Бобраков, руководивший погоней за «Сторожевым», а дивизионом сторожевых кораблей 50-го проекта (т.н. «полтинников») капитан 2-го ранга Голубович, непосредственно выходивший в атаку на мятежный корабль. Помимо этого в нашей бригаде служили два мичмана, имевших непосредственное отношение к тому событию — бывшие члены экипажа «Сторожевого». Много было и лично знавших Саблина офицеров-политработников. И хотя все участники событий давали подписку о неразглашении, в личных беседах все равно кое-что рассказывалось.

Прямой цели собирать информацию о мятеже на «Сторожевом» у меня тогда не было. Был лишь интерес к окруженному завесой тайн и недомолвок событию. Много позднее, читая досужие стенания и домыслы бесчисленных журналистов-либералов, приравнивающих мятежников чуть ли не к героям-панфиловцам, возникла мысль написать свое видение событий ноября 1975 года. Оговорюсь сразу, что мою точку зрения разделяло и разделяет подавляющее большинство офицеров и адмиралов Российского ВМФ. Так что, если хотите — это, в определенной мере, обобщенная точка зрения офицеров нашего флота.