— Сафари сдал тебя, — сказал он.

Они прошли мимо ворот Таммасатского университета. Самодельный плакат приглашал на дискуссионную встречу профессоров и студентов по теме «Выборы и надежда на демократию».

— Ну, я поехал домой, — сказал Кхун.

— Удачи тебе! Побуду тут дней десять. Гостиница «Виктори».

Трехколесная маршрутка, пальнув клубом дыма, с треском взяла с места. Паренек в фиолетовой майке вскочил на ходу. Бэзил видел, как Кхун подвинулся, давая тому место. Оба улыбались.

В номере, где кондиционер с утра оставался включенным на «очень прохладно», Бэзил ощутил, насколько промокла рубашка. Став моментально холодной, она липла на спине и плечах. Сбросил ее у порога, аккуратно повесил брюки. Взглянул на часы, забытые в ванной, включил радио.

Под горячим душем, предвкушая, как отоспится, услышал голос диктора:

На втором этаже управления уголовной полиции Бангкокской метрополии таксист, оставивший красную «тойоту» в квартале от входа, попросил дежурного сержанта:

— Соедини-ка по дружбе с картотекой.

На службе запрещалось жевать бетель. Допускалась только жвачная резинка. Но дежурный и таксист были земляки, и сержант взял предложенную порцию.

— Здесь лейтенант Рикки Пхромчана, — сказал таксист в трубку. — Не могли бы вы приготовить копию портрета преступника, составленную фотороботом на основе описаний ювелира?.. Ну, того, из «Объединенных гранильщиков», которого ограбили вчера вечером. Мне кажется, я встретил злоумышленника на Чароен Крунг-роуд. Мельком... Нет, не сейчас. Портрет мне понадобится завтра. Сегодня у меня выходной. Спасибо!

Он провел ладонью с короткими сильными пальцами по ежику волос. На смуглом лице блеснули капельки пота.

— Жара, — подосадовал лейтенант. Еще шесть часов предстояло крутить баранку. И приближался час пик.

— Жара, — откликнулся земляк.

На пульте замигала красная лампочка.

Рикки Пхромчана хлопнул по заднему карману, проверяя, на месте ли ключ зажигания. Махнул сержанту, тыкавшему в кнопку вызова концом шариковой ручки, и пошел к выходу.

Встреча обговаривалась еще на «Морском цыгане»: 17 февраля, пятница, шесть пополудни, ресторан «Чокичай». Семь дней спустя после переговоров на сампане, вечером после «выполнения договоренности». Запасной вариант не предусматривался.

Майклу Цзо особенно по душе приходилось место. Свидеться с Палавеком предстояло не в роскошном клубе «Чокичай», занимавшем двадцать второй этаж небоскреба на проспекте Рамы Четвертого, а в его тезке, скромном заведении без увеселений в пригородном районе.

Пошел на встречу пешком. Глядя с Памятного моста на грязноватые волны Чао-Прая, размышлял о том, что Самый старший брат, разыгрывающий сложную комбинацию с перетасовкой профсоюзников, становится старомоден. Деньги, во всемогущество которых древний старец незыблемо верил, не столь уж надежный по нынешним временам рычаг. Такой человеческий материал, как Палавек и его люди, приходится долго подыскивать. А может, Самый старший брат не так и отстал, хитрит? Зачем настойчиво добивается именно от него, просто старшего брата — второго в «Союзе цветов дракона» человека, личной вербовки «морских удальцов»? Подыскивает себе гвардию?

Посматривая на реку сквозь решетки моста, Цзо размышлял о возможных личных потерях в столкновении с Палавеком, приведенным к покорности под давлением обстоятельств... Скрытный, умеющий быть себе на уме и хранить тайны. Безупречно преданный друзьям и слову. Такие черты — свидетельство большой силы. Если Палавек примется играть против «Союза цветов Дракона» либо, оставшись на положении наймита, попадет в подчинение Цзо, в обоих случаях следовало держаться начеку — пират способен изломать его судьбу...

Самый старший брат давно ощущает дыхание Майкла на затылке. В иерархической пирамиде вторых и третьих старших братьев, затем первых, вторых и третьих младших братьев он, Цзо, приблизился к нему ближе всех. Денег же и почета, а главное — власти у него во много раз меньше, чем у Самого старшего брата. Будь у старца хоть один сын, а не дочери с обленившимися зятьями, как знать, приблизил бы он Цзо? У аристократов из семьи главы «Союза цветов дракона» Майкл считался выскочкой. Ведь он не знал даже, где захоронен прах собственного отца...

Все, абсолютно все можно рассчитать, если воспитать в себе крайнюю терпеливость. Воля проявляется не в варварском натиске, а в упорном, неослабевающем нажиме. И такой волей Цзо обладает в большей степени, чем кто-либо в «Союзе цветов дракона», в том числе и зятья Самого старшего брата. Он ничего не боится. Ибо все можно предвидеть. Единственной реальностью, которой стоит дорожить, является постоянное ощущение полноты удовольствий от власти.

Боялся Цзо лишь смерти. Страх перед ней иногда поднимал среди ночи. Ему случалось встречать людей, которые спокойно, по крайней мере внешне, встречали смерть. В эти минуты он думал о них с ненавистью. Глупцы! Даже нефритовый император на небе, если он существует, не может разделить смерть по долям. Она выдается полностью, сразу и на одного... Палавек, которым велел заняться Самый старший брат, из этих одержимых, для которых и смерть и жизнь принимаются в расчет лишь в зависимости от представлений о чести и справедливости.

Цзо отдавал себе отчет в наличии у него двух «минусов». Во-первых, Майкл действительно не знал могил предков. В начале века его дед в многотысячном стаде кули, загнанном в трюмы английского парохода в Кантоне, попал в Южную Африку, где добыча золота и алмазов переживала бум. Управляющий захваченной у буров территорией лорд Мильнер из пятнадцати тысяч «желтых» шахтеров выделил несколько сот, отличавшихся здоровьем, которые стали надсмотрщиками. Дед использовал привилегию: сумел закрепить за собой китаянку из числа немногих, привезенных для обслуживания горняцких поселков в качестве «переходящих» жен. Цзо знал, что родившийся в Африке и почти забывший язык отец стал копить деньги, но постепенно порвал и с дедом, и с землячеством. Прихватив несколько камней, тайно перебрался в Сингапур, затем в Малайю и оттуда — в Таиланд. Планировал завершить маршрут в Сан-Франциско, но женился на таиландке и осел. Это был второй «минус» Цзо, который уже не мог считаться впредь эмигрантом хуацяо чистой крови. Если бы не деньги отца и его услуги во время войны тогдашнему главе братства хуацяо «Союз цветов дракона», на финансы которого позарилась японская контрразведка, пределом успеха Майкла была бы супная на ночном рынке Пратунам.

Готовя вторжение в Индию, японское командование перебрасывало войска на слонах из Индокитая в Бирму. В разгар муссонных дождей, когда американская и английская авиация бездействовала, двести слонов перетащили более двадцати тысяч тонн грузов. Половину живого тягла обеспечил отец Майкла Цзо. Так в семье появился первый миллион, который после прихода союзников едва не стоил родителю жизни.

Глава «Союза цветов дракона» не забыл, однако, ни старых услуг, ни того, какая кровь текла в жилах отца. Хуацяо всегда стремился к тому, чтобы не давать возможности другим дельцам набирать силу. Самый старший брат, просто старший брат, другие старшие и младшие братья и еще два десятка человек, входивших в верхушку братства, неослабно следили за этим. За полицией, министрами и генералами тоже. И за хуацяо, ибо более половины рабочих бангкокских предприятий составляли именно они, и профсоюзы могли стать для них важнее землячеств, которые контролировал всемогущий «Союз цветов дракона». Самый старший брат, получивший информацию, к которой Цзо не подпускали, видимо, знал многое такое, что заставляло его чаще обращать внимание на профсоюзы. Крупный чиновник в правительственном аппарате в один прекрасный день получал «кадиллак», виллу и любовницу, на худой конец — кресло для отпрыска в компании или банке. А попробуйте подарить десять тысяч такому, как Пратит Тук! Завтра же тот вылетит из профсоюзных лидеров, если клюнет на взятку...