«Медуза».

— «Медуза», — тихо сказал он, повторив имя, которое безмолвным воплем звучало в ушах.

— Париж не Тамкуан, Дельта. Я тебе больше ничего не должен. Не жди платы. Теперь мы работаем на разных хозяев.

— Жаклин Лавье мертва. Карлос убил ее в Нёйи-сюр-Сен менее получаса назад.

— Перестань. Часа два назад Жаклин была уже на пути из Франции. Она сама звонила мне из аэропорта Орли. Она едет к Бержерону…

— Подбирать ткани? — перебил Джейсон.

Д’Анжу помолчал.

— Женщина, которая спрашивала Рене. Я так и думал. Это ничего не меняет. Я говорил с ней, она звонила из Орли.

— Ей велели так сказать. Она владела собой?

— Она была подавлена, никто лучше тебя не знает почему. Ты отлично поработал, Дельта. Или Каин. Или как там еще ты себя зовешь. Конечно, она была не в себе. Потому она и уезжает на некоторое время.

— Потому ее и убили. Ты следующий.

— Последние сутки ты был на высоте. Сейчас нет.

— За ней следили, за тобой тоже. Глаз не спускают.

— Если и так, то для моей же безопасности.

— Тогда почему убили Лавье?

— Я не верю, что ее убили.

— Она могла бы покончить с собой?

— Ни за что.

— Позвони священнику церкви Святого Причастия в Нёйи-сюр-Сен. Спроси о женщине, которая убила себя на исповеди. Что ты теряешь? А я перезвоню.

Борн повесил трубку и вышел из будки. Спустился на мостовую, высматривая такси. Теперь он позвонит из другого района. Человека из «Медузы» непросто убедить, и, пока он будет думать, Джейсон примет меры предосторожности, чтобы электроника не успела определить, откуда сделан звонок.

Дельта? Я все равно бы узнал твой голос… Париж не Тамкуан. Тамкуан… Тамкуан, Тамкуан! Каин вместо Чарли, а Дельта вместо Каина. «Медуза»!

Прекрати! Не думай о том… о чем не в состоянии думать. Сосредоточься на том, что есть. Сейчас. Ты. Не то, кем считают тебя другие, — даже не то, что ты сам думаешь. Только то, что есть сейчас. А сейчас есть человек, который может знать ответы.

Мы работаем на разных хозяев…

Вот он ключ.

Скажи! Ради Бога, скажи мне! Кто он? Кто мой хозяин, д ’Анжу?

Такси затормозило в опасной близости от его ног. Джейсон открыл дверь и уселся.

— Вандомская площадь, — сказал он, зная, что это рядом с Сент-Оноре. Чтобы осуществить план, который складывался в голове, необходимо было оказаться как можно ближе. Он обладал преимуществом, с его помощью можно было убить двух зайцев. Убедить д’Анжу, что те, кто за ним следит, намерены его убить. Но и самому понаблюдать за теми людьми.

На Вандомской площади было как всегда людно, как всегда полно машин. Борн увидел телефонную будку на углу и вышел из машины. Набрал номер «Классиков», прошло четырнадцать минут с тех пор, как он звонил из Нёйи-сюр-Сен.

— Д’Анжу?

— Женщина покончила с собой на исповеди, вот и все, что я знаю.

— Брось, ты бы этим не ограничился. Медузовец бы этим не ограничился.

— Подожди, я переключу на «занято». — Он исчез на несколько секунд, потом вновь заговорил: — Женщина средних лет, серебристо-седые волосы, дорогая одежда, сумочка от Сен-Лорана. Под это описание подходит десять тысяч женщин в Париже. Откуда мне знать, вдруг ты убил одну из них, чтобы поймать меня.

— Ну конечно. Внес ее в церковь на руках, и кровь капала на пол из открытых ран. Кончай валять дурака, д’Анжу. Давай начнем с очевидного. Сумочка была не ее, она держала в руках белую кожаную. Едва ли она стала бы рекламировать конкурента.

— Что свидетельствует в мою пользу. Это не Жаклин Лавье.

— В мою. Документы в сумочке на другое имя. Тело быстро опознают, «Классики» не будут фигурировать.

— Потому что ты так говоришь?

— Нет. Потому что к такому приему Карлос прибегал по крайней мере пять раз, могу перечислить. — Он действительно мог. Это было страшнее всего. — Убивают человека, полиция думает, что он такой-то, смерть не разгадана, убийцы неизвестны. Потом выясняется, что он не тот, за кого его приняли, к этому времени Карлос уже в другой стране, контракт выполнен. Лавье убили по такому же сценарию.

— Слова, Дельта. Ты никогда не говорил много, но когда говорил, за словом в карман не лез.

— Если бы ты оказался на Сент-Оноре недели через три-четыре, — чего не случится, — ты бы увидел, чем кончится дело. Авиакатастрофа или кораблекрушение в Средиземном море. Тела обгорели до неузнаваемости или просто исчезли. Однако личности погибших легко устанавливаются. Лавье и Бержерон. Но на самом деле мертва лишь мадам Лавье. Мсье Бержерон пользуется привилегиями — большими, чем ты можешь себе представить. Бержерон снова в деле. А ты — в отчете парижского морга.

— А ты?

— По их замыслу я тоже. Они надеются добраться до меня через тебя.

— Логично. Мы оба из «Медузы», они это знают. Карлос знает. Предполагается, что ты меня узнал.

— А ты меня?

Д’Анжу помолчал.

— Да, — ответил он, — как я уже сказал, мы работаем на разных хозяев.

— Об этом я и хочу поговорить.

— Никаких разговоров, Дельта. Но в память былых времен — в память о том, что ты сделал для нас всех в Тамкуане, — прислушайся к совету медузовца. Уезжай из Парижа, или не сносить тебе головы.

— Не могу.

— Должен. Если мне представится случай, я сам спущу курок и немало получу за это.

— Ну так я предоставлю тебе такой случай.

— Прости, это нелепо.

— Ты не знаешь, чего я хочу и как далеко готов пойти, чтобы этого добиться.

— Ты можешь заходить как угодно далеко. Но настоящей опасности подвергнется твой враг. Я знаю тебя, Дельта. И мне пора возвращаться к работе. Я бы пожелал тебе хорошей охоты, но…

Пора прибегнуть к последнему средству, к единственной угрозе, которая не позволила бы д’Анжу положить трубку.

— К кому ты обращаешься за инструкциями теперь, когда Парк Монсо отпадает?

Молчание д’Анжу подтвердило, что он попал в точку. Заговорил он шепотом:

— Что ты сказал?

— Поэтому ее и убили, знаешь. Поэтому и тебя убьют. Она поехала на Парк Монсо и поплатилась за это жизнью. Ты тоже там был и тоже заплатишь за это. Карлос не может оставить вас, вы слишком много знаете. С какой стати он будет подвергать опасности такую организацию? Он использует тебя, чтобы поймать меня, а затем убьет и сколотит новые «Классики». Как медузовец медузовцу: ты в этом сомневаешься?

На этот раз молчание было еще дольше, еще напряженнее. Д’Анжу явно задавал себе трудные вопросы.

— Чего ты от меня хочешь? Кроме меня. Ты знаешь: брать заложников бессмысленно. Однако провоцируешь меня, стараешься поразить раздобытыми сведениями. Я тебе не нужен, ни живой, ни мертвый, так чего же ты хочешь?

— Информации. Если ты ею располагаешь, я уеду из Парижа сегодня же, и ни ты, ни Карлос больше обо мне не услышите.

— Какой информации?

— Если я скажу сейчас, ты солжешь. Я бы солгал. Но когда мы встретимся, ты ответишь правду.

— С удавкой на шее?

— Посреди толпы?

— Толпы? Днем?

— Через час. У входа в Лувр. Под лестницей. На стоянке такси.

— Лувр? Толпа? Информация, которой я, по-твоему, располагаю, которая позволит тебе уехать? Не можешь же ты рассчитывать, что я стану обсуждать с тобой своего хозяина.

— Не твоего. Моего.

— «Тредстоун»?

Он знает. У Филиппа д ’Анжу есть ответ. Спокойно. Не выдай волнения.

— Семьдесят один, — докончил Джейсон. — Один незамысловатый вопрос, и я исчезну. И когда ты ответишь — правду, — получишь от меня кое-что взамен.

— Да что мне может понадобиться от тебя? Кроме тебя самого?

— Информация, которая спасет тебе жизнь. Никакой гарантии она не дает, но поверь мне: без нее ты мертвец. Парк Монсо, д’Анжу.

Снова молчание. Борн представил, как седой оператор смотрит на свой пульт, название богатого парижского района громче и громче звучит в его ушах. С Парк Монсо грозила смерть, д’Анжу знал это так же хорошо, как то, что погибшая женщина в Нёйи-сюр-Сен была Жаклин Лавье.