Капитан был озадачен.

— Для чего, инспектор? Здесь ничего нет. А если у неё были ушки на макушке, она должна была знать, что мы, то есть вы, на балконе. Она не могла рассчитывать что-то здесь сделать.

— Ее волновал не балкон, — мрачно буркнул шотландец. — А ручка двери, ведущей на него. Маленькая ретушь. Свяжись с управлением. Вели направить сюда парочку людей. Я хочу снять отпечатки с этой ручки. Пусть Ширер подключит всех, кого найдет. Нам потребуется серьезная помощь. Позвони комиссару, доложи, что произошло. И попытайся ещё раз связаться с отцом Барбары Бэрон. А теперь насчет Джордана Фэрчайлда… И что нам делать с этой толпой?

Менее чем через четверть часа заработала машина, отбирающая среди двухсот пятидесяти случайных людей, бывших на показе, мужчину или женщину, столкнувших Барбару Бэрон.

Похоже, с мотивами не будет затруднений. Пока Макки вводил сотрудников в курс дела, пронырливый маленький детектив по имени Тодхантер собрал кучу информации о мертвой дебютантке. За те три месяца, что она была студенткой в Международной Школе Дизайна, Барбара Бэрон умудрилась завоевать всеобщую ненависть. Она была грубой, наглой, невыносимой, злой, снобкой и лгуньей. Но и это неважно, это можно было бы игнорировать или высмеять. Важна была её страсть к лести и мужскому вниманию и то, на что она шла ради этого.

Она разбивала дружбу, на корню губила романы и щедро раздаривала разногласия и огорчения. У неё было для этого все — всепоглощающее тщеславие, злобный ум, очаровательная внешность, сладкий, как мед, голос и взгляд, когда она этого хотела, и эффектная аура богатства и положения в обществе. Некоторые умнейшие мужчины попались на это — к своему несчастью. Барбару Бэрон они не интересовали. Что ей нужно было, так это греющее сознание своего превосходства в новом мире, в который она вторглась.

Она стала любимицей Джордана Фэрчайлда, что не добавило ей популярности.

Слоняясь вокруг, Тодхантер собрал с дюжину уклончивых оценок.

— Д.Д. (Джон Джордан Фэрчайлд) будет очень печалиться о своей маленькой любимой девочке…

— Маленькой любимой сучке.

— И Фил тоже.

Филом был Филипп Монтан, художник, выполняющий функции наставника.

— Ну, зато мисс Карлайл не будет. Не скажешь, что она любила Барбару Бэрон. Та ей нравилась, да, но…

— Ты сошла с ума. Джоан Карлайл и Д.Д. не живут вместе уже годы.

— Я не сказала, что она ревновала, глупая. Она просто не любила Бэрон. Кроме того, моя тетя видела её с мужчиной в Терраса-клаб. Довольно красивый голубок, представляешь? Ну, все же Найрн не будет выплакивать глаза. Ты не слышала, что Бэрон сказала про портрет Найрн работы Филиппа Монтана?

Рассказчица передразнила аффектацию дебютантки, диссонируя гласные и произнося согласные с придыханием больного аденоидами.

— Барби сказала: «Но, Филипп, дорогой, ты не схватил её глаза. Они чуть косят — разве не так, а ты нарисовал прямыми. А её рот — он у неё всегда раскрыт…»

Найрн. Найрн Инглиш. Тодхантер слышал имя златокудрой красавицы снова и снова, произносимое с пренебрежением, жеманством, уважением, завистью. Секретарша, мисс Дрейк, внесла свою долю. Она не благоволила к погибшей девушке и жестоко ссорилась с Д.Д. насчет нее. Все было очень смутно. Это указало им поле деятельности.

Информация, относящаяся к Джордану Фэрчайлду и его жене, инспектора заинтересовала. То, что она носила девичью фамилию, ничего не значило; многие женщины её оставляют, и в её поведении с художником, и в его все говорило, что они лучшие друзья. Возможно, они были чуточку чересчур вежливы друг с другом. Взаимная неучтивость — единственный надежный показатель содержательной семейной жизни. У Фэрчайлда была внешность баловня. Он выглядел Дон Жуаном, но после сорока романтические бредни надоели и мешали всем, включая их несчастного владельца.

Что до секретарши, она занималась своими делами и ожидала от других того же. Тут не было большой фантазии, но зато полно здравого смысла, действенности и силы. Если Барбара Бэрон переступит границы, мисс Дрейк уничтожит её, не моргнув глазом.

Да, насчет мотивов здесь было над чем поработать. Опять нужен был благоприятный случай, чтобы отбросить тех, кто не мог убить несчастную красавицу.

Насколько они сейчас знали, только пятеро покинули показ между окончанием шоу и решением жюри. Эти пятеро были: мистер и миссис Инглиш, художник Филипп Монтан, Билл Джекобс, независимый фотограф, женщина по фамилии Нордоф, делавшая материал для рекламного журнала. Послали людей разыскать их, следующим шагом было восстановление картины смерти Барбары Бэрон.

Это дело становилось все более рутинным. В целом люди работали прекрасно. Предварительные приказы его собственным людям и ближайшим к Шайнбоун-аллее патрульным облегчали дело. Задержка была недолгой. Пока запущенная машина работала, Макки направился с новостями к Джордану Фэрчайлду и мисс Карлайл, ожидавшим его в кабинете.

Шотландец не стал ходить вокруг да около. Время для этого прошло, он рубил с плеча.

Смерть Барбары Бэрон не была ни несчастным случаем, ни самоубийством; это было убийство. Ее убил некто вышедший с ней на балкон покурить, когда она покинула студию в десять, или убийца присоединился позже.

Фэрчайлд сломался. Он был похож на безумного скептика, пораженного и неверящего. Он сидел, подавшись вперед и уронив голову на руки; когда Макки заговорил, он вскочил на ноги, пьяно шатаясь, со слепым взглядом.

— Я не могу! Господи, нет!

Лицо его из белого стало красным, вены вздулись, будто его хватил паралич. Было очень похоже на то. Руки царапали воротничок, из глотки вырывался хрип.

Секретарша — не жена — кинулась на помощь, усадила на стул, принесла воды из холодильника, спокойно и с неумолимой решительностью расстегнула воротник. Джоан Карлайл не обратила на мужа никакого внимания. Она сама была слишком подавлена. Высокая застывшая фигура, окаменевшие мраморные руки и плечи, живое острое личико осунулось, и все же это было элегантное лицо смерти с героической скорбью.

После этого интерес Макки возрос. Здесь все не поверхностно, а намного глубже. Убийство в школе, в самом помещении одной из наиболее ярких студенток было шоком, ударом. Но в реакции Фэрчайлда и его жены было что-то более глубокое и сокровенное, чем просто шок. Может потому, что втайне они надеялись услышать о несчастном случае, а не об убийстве?

Секретарша, очевидно, тоже это почувствовала, потому что сказала, торопливо, слишком торопливо и вкрадчиво:

— Барбара Бэрон была родственницей мистера Фэрчайлда, инспектор. Они с мисс Карлайл знали её долгие годы.

Да, эти люди рачительно выдавали информацию. Почему они не сказали этого раньше?

Макки не задавал никаких вопросов. Это позже. Он просто объяснил, что должно быть сделано, как это делал лейтенант Ширер сосредоточенной и внимательной публике в студии; восстановление картины критического интервала, с десяти часов до десяти ноль пять.

Это не так сложно, как казалось. Все сводилось к троекратной проверке. А находился приблизительно рядом с В и С, В — с А и С, а С — с ними обоими. Ни Фэрчайлд, ни Джоан Карлайл не стали протестовать. К Фэрчайлду частично вернулось хладнокровие, но сил было слишком мало, чтобы растрачивать их на протест, тщетный в любом случае. Его жена успешнее вернула себе нормальное состояние, но женщины быстрее реагируют и управляют эмоциями лучше мужчин.

Все было готово, когда небольшая процессия вошла в студию, с Джорданом Фэрчайлдом и его женой во главе — они действительно были очаровательной парой — и с Макки и секретаршей замыкающими.

Норма Дрейк находилась в кабинете примерно с десяти до прихода полиции, поэтому Макки попросил её сыграть роль погибшей девушки, чтобы все согласовать. Мистер и миссис Инглиш уже были в студии. Инглиш доставил жену наверх, протестующе заявляя, что ей следует быть дома в постели. Они сидели в первом ряду с полудюжиной других людей, считая трех членов жюри.