— Пойдем, — позвала Элеонора, сожалея, что нельзя приобнять присмиревшего Джейка за плечи и потянуть за собой.

— Куда? — сразу же ожидаемо возмутился Джейк. — У меня много работы!

— Нету у тебя никакой работы, — ответила Элеонора. — А пойдем мы в столовую.

— Я же не ем.

— Ничего. Постоишь, послушаешь, — силком тащить или тянуть Джейка бы не вышло, так что пришлось Элеоноре воспользоваться женской хитростью. — Пойдем, Джейки, это важные дела вашего децерната.

Джейк недовольно скривился и, всеми доступными способами выражая презрение к общим сборищам, потелепал свое призрачное тело в коридор. Элеонора, преисполненная благости, направилась следом.

В столовой для полного комплекта Третьего децерната не хватало, разве что, Тео. Даже Ружа одиноко сидела за одним из столов, торопливо пережевывая салат. Оборотни, Элис с Густафом и даже несколько младших магов разместились за сдвинутыми столами.

Первое, что сделала Элеонора, войдя в столовую — это подошла к Руже.

— Привет, — дружелюбно начала она.

Цыганка подняла на нее взгляд, удивленно моргнула и только после этого — после ощутимой заминки — кивнула.

— Элеонора.

Ружа пожала протянутую руку и улыбнулась.

— Я наслышана о вас.

— Можно на ты, — Элеонора не выпустила из руки ее пальцы и кивнула в сторону сдвинутых столов, из-за которых за ними следили с опаской и любопытством.

— Пойдем, сядем со всеми.

— Я уже почти доела, — Ружа попыталась вывернуть руку, чтобы показать на свою тарелку.

— Ничего, будем пить кофе со сладким. От шоколада становятся счастливыми.

— Я не пью кофе, — ответила Ружа, поднимаясь вместе со своей тарелкой.

Под настороженные взгляды они дошли со столов. Ружа села рядом с Агнешкой, которая ей одобряюще кивнула. По другую руку от нее приземлилась Элеонора.

— Хорошо, что нет Тео, — негромко заметил Марк, наклоняясь к Агнешке и, соответственно, к Руже. — Его бы прям тут же апоплексический удар хватил.

Агнешка хмыкнула, а Ружа позволила себе улыбнуться оборотню. К волкам у нее было странное отношение: запах, идущий от них, ее раздражал, хотя в их манерах и было что-то откровенно цыганское, почти родное.

Одним словом, все хорошо, если бы не запах.

Ружа порадовалась, что уже доела.

Марк принес ей кофе странного желтоватого цвета, Ружа с сомнением заглянула в картонный стаканчик.

— Спасибо, — сказала она таким тоном, что стало ясно — Марк не угадал.

— Это зеленый чай, — подсказала Агнешка. — Марк посчитал, что он тебе нравится больше, чем черный. Думаю, это связано с тем, что ты сказала о своей нелюбви к кофе. Наверное, как-то так он думал.

Марк немедленно кивнул, показывая, что именно так он и думал.

Заметив замешательство Ружи, Агнешка рассмеялась и показала на свои волосы, прикрывающие ухо.

— Отличный слух. Еще немного — и слышали бы мысли людей.

— Ага, а вместо этого просто спим в берушах, — мрачно заметил Ларс и тут же заулыбался, подмигивая Руже, как только она обратила на него внимание.

Элеонора, с которой он до того разговаривал, наклонилась, запустила руки под стол и вытащила из бумажного пакета две коробки с капкейками. Запахло сразу всем: шоколадным ганашем, апельсиновым мармеладом, сливочным сыром, соленой карамелью, вином.

Ларс громко и выразительно застонал и рухнул лицом в стол.

— Мои любимые, — патетично прошептал он.

— Это какие именно? — фыркнул Марк. — Те, которые все?

Элеонора махнула на него рукой, и Марк тут же замолчал, причем не обиженно, а совершенно естественно, хотя в любой другой ситуации уже вцепился бы в махнувшую на него руку зубами — фигурально (а может быть, и не очень) выражаясь.

— Во-первых, — начала Элеонора, пододвигая пирожные к месту стыков столов, — приятного аппетита. Во-вторых, все у вас будет хорошо. Вы же самая лучшая команда.

Всем сразу же захотелось с ней поспорить, но никто не стал. Потому что руки уже потянулись за капкейками, и за чавканьем стало уже не до споров.

— А ведь наибольшее интересное, — вполголоса сказала Элис, сосредоточенно выбирая из оставшихся капкейков — сложная задача даже с учетом того, что коробка уже почти опустела, — что она не говорит ничего того, что мы бы не знали сами.

— Во-первых, — Густаф передразнил манеру говорить Элеоноры так же мастерски, как до того копировал ее мужа, — не «наибольшее», а «самое».

Элис кивнула, сосредоточенно собирая пальцем крошки в коробке.

— Во-вторых, — Густаф подтолкнул к ее руке капкейк, — иногда важно, чтобы кто-то сказал вслух то, что ты и так знаешь.

Элис облизнула крошки с пальца и подхватила капкейк, который Густаф продолжал настойчиво тыкать.

— Ты очень умный, — сказала она, и Густаф настороженно прищурился.

Они были знакомы меньше полугода. Элис перевелась из Чикаго почти в то же время, когда Густафа пригласили на стажировку. Пригласил. Лично Тео. Густаф до сих пор с дрожью вспоминал тот день, в который все и решилось — когда он впервые увидел Тео вблизи. До того момента у Густафа не было ни малейших сомнений по поводу своего будущего. Он видел себя исключительно в магической науке. Все время своего обучения в Университете он буквально бредил тем, как будет составлять и изучать самые сложные заклинания, применяя на практике все то, чему научился, все свои таланты, которые смог развить.

А потом случилась та лекция. На которой Тео, вроде бы как, не говорил ничего особенного, ничего такого, что Густаф бы не знал — как только что Элеонора. Тео рассказывал об истории взаимоотношений между людьми и нелюдьми, магами и немагами. Рассказывал о Великой войне. Рассказывал о полумифическом Штабе, усилиями которого был налажен первый мостик к тому обществу, в котором сейчас жили они все.

Все это они проходили на лекциях по истории, социологии и политологии не один раз.

Но Тео говорил об этом как-то… особенно.

Так, что Густаф затих и всю лекцию тупо смотрел на исцарапанную столешницу перед собой, только в самом конце заметив, что на ней написано «Лучшая команда». Это было как послание. Словно кто-то из тысяч неизвестных и незнакомых Густафу студентов, сидевших до него на этом стуле, за этим столом, оставил послание специально для него, точно разгадав момент, в который эти слова станут для него стимулом поднять голову. И встретиться глазами с Теодором Ордом, комиссаром Третьего децерната, магом, посвятившим всю свою жизнь тому, чтобы между людьми, нелюдьми, магами, немагами и так далее, чтобы между всеми на свете вообще было как можно меньше вражды.

Теодор — Тео, как совсем скоро после этой лекции начал называть его Густаф — улыбнулся ему. И Густаф пропал раз и навсегда.

То, что говорила Элеонора, отзывалось где-то внутри него таким же щемящим чувством. Как и Тео, она не открывала ничего нового, говорила, в сущности, прописные истины. И, как и Тео, делала это так, что эти банальности казались откровением.

— Ты ведь понимаешь, о чем я, — улыбаясь, сказал он Элис.

Та еще раз кивнула, откусывая от капкейка, и не очень внятно сказала:

— Поэтому я и говорю тебе, что ты умный. Wise.

— Мудрый, — автоматически перевел Густаф и почувствовал, что краснеет.

Даже спустя полгода Элис — в некотором роде — оставалась для него загадкой. Из-за ее невозмутимости невозможно было понять, что кроется под порой ошарашивающими заявлениями: то ли действительно не слишком хорошее знание языка, то ли просто неумение выражать свои мысли не так прямо. Если бы Элис говорила что-то неприятное, это можно было бы назвать бестактностью, но нет, все было совсем наоборот. И это обезоружило Густафа с самого начала и обезоруживало до сих пор.

— Я хотел сказать что-то в-третьих, — пробурчал он, — но ты меня сбила.

Элис подняла брови и попыталась выразить лицом раскаяние. Вышло из рук вон плохо и даже не из-за того, что в этот момент Элис сосредоточенно жевала.

— В-третьих, ты хотел сказать, что твоя Элис забыла сходить на перекур, — раздалось над ухом у Густафа.