Настроение было самое паршивое. Даже ласково пригревающее весеннее солнышко не смогло улучшить ее душевного состояния. Майя хмуро захлопнула дубовую дверь, краем уха услышав щелчок замка. Остановилась на верхней площадке высокой лестницы, опираясь рукой на резные дубовые перила. Осмотрелась вокруг. Все было привычным и ничуть не изменилось за ночь. Все так же серел ноздреватый снег в тени забора у ворот.

Длинный, стального цвета, плащ был распахнут и чуть развевался на легком ветерке. Черный приталенный костюм с укороченной юбкой и выглядывавшей из ворота белоснежной блузкой, подчеркивал стройную фигуру. Серебристый шифоновый шарф, с небрежно закинутыми за спину концами, свисал ниже пояса. Высокие сапоги с каблуком-шпилькой увеличивали ее и так не малый рост, еще сантиметров на десять. Длинные светло-русые волосы рассыпались по плечам легкими волнами и мягко мерцали под солнцем. Серые глаза смотрели в яркий день хмуро и без всякого выражения.

Чуть тронутые тушью темные ресницы, казалось, обводили контур глаз ровной тонкой линией. Красивые губы, накрашенные вишневой помадой, плотно сжались от нежелания выполнять то, что требовалось делать в ближайшее время — улыбаться редактору. Легкие, почти не заметные, морщинки расходились от уголков легкой сеточкой. Она была похожа на фотомодель, уже отошедшую от дел, которую жизненные обстоятельства загнали в угол.

В прошлом Кольцова действительно была манекенщицей и фотомоделью, но известность не сделала ее капризной и высокомерной. Женщина постаралась сохранить себя такой, какой ее воспитали интеллигентные родители. Они оба были потомственными профессорами, отец — химик, мать — медик. Поженились будучи с учеными степенями и далеко перевалив тридцатилетний рубеж. Дали дочери прекрасное образование и положение в обществе, оставив за ней право выбора профессии. Они не стали вмешиваться, когда ей в шестнадцать лет предложили поработать моделью.

Майя свободно говорила по-немецки и по-английски с десяти лет. Занятия с репетиторами-иностранцами не прошли даром. Некоторые англичане и немцы принимали Кольцову за соотечественницу, настолько безупречно было ее произношение.

Два года назад, после смерти родителей, которые умерли один за другим, она решила закончить с карьерой манекенщицы. Несмотря на более чем зрелый возраст для этой профессии, отпустили ее с трудом. Прекрасная точеная фигура оставалась такой же, как и десять лет назад. Легкости походки завидовали даже шестнадцатилетние школьницы. Да и лицо мало постарело.

Но все попытки дирекции модельного агентства уговорить ее остаться и подписать контракт еще на пять лет, не увенчались успехом. Кольцовой предлагали обучать молоденьких девочек искусству быть манекенщицей, но она не согласилась. От постоянных показов и многокилометрового хождения по подиуму стали сильно болеть спина и ноги, хотя об этом никто не догадывался. Майя никогда не говорила директору агентства о своих проблемах со здоровьем.

Она завязала с карьерой без сожаления. Ей давно надоели оценивающие взгляды мужской половины многочисленных залов, надоело чувствовать себя куклой и вешалкой. Осточертели странные наряды от кутюр, которые считались эталоном и которые она порой с удовольствием бы смыла в унитаз. Кольцова устала изображать из себя снежную королеву. Вот почему она решительно оборвала уговоры «остаться».

Поступила на компьютерные курсы по подготовке веб-дизайнеров и легко закончила их. Сразу устроилась работать в одно из издательств. С удовольствием изучала новую «сидячую» работу. Упорство и умение «видеть» мысленно уже через полгода сделали ее хорошим специалистом в области полиграфии и веб-дизайна. Она разрабатывала варианты обложек для книг и журналов.

Узнав, что не хватает переводчиков в отдел художественной литературы, перешла туда и вскоре работала на дому, переводя на русский язык многочисленные любовные романы, хлынувшие на наши рынки. Надомная работа устраивала ее, как нельзя лучше. Не надо было тащиться по утрам черт знает куда, чтобы успеть на работу. Да и платили за переводы весьма неплохо. Хотя ей и так грех было жаловаться. Счет в банке оказался весьма солидным и пока что не убавлялся, а лишь прибавлялся.

За свою беспокойную карьеру Кольцова так и не научилась быть «звездой»: «сорить» деньгами направо и налево, эпатировать публику экстравагантными прикидами и выходками, менять любовников, как перчатки и прочее. И все же скупой назвать ее было нельзя. Она прекрасно знала цену каждой копейке, но для друзей и подруг никогда и ничего не жалела. Вечеринки, которые она иногда устраивала в свободное время, отличались изысканностью и шиком. Время от времени заметки о них появлялись даже в «желтой» прессе, не говоря об элитных журналах «Элле», «Вог», «Караван историй» и других. Эти издания не пропускали приемы в доме ведущей модели и сравнивали их с приемами в посольствах.

На данный момент у Кольцовой было все необходимое для жизни, а излишества ее не интересовали. Потребности Майи оказались не велики, как у большинства моделей, привыкших к роскоши. Она могла обойтись малым, ничуть от этого не страдая. В питании бывшая модель тоже была не прихотлива. Наркотики ее не интересовали никогда, а алкоголь она позволяла себе лишь иногда, не видя в нем потребности. Сейчас ей вполне хватало для жизни того, что она зарабатывала на переводах.

Уже больше месяца после развода с мужем Кольцова жила на двухэтажной даче, которую получила в наследство от родителей. Она совсем не переживала из-за отсутствия внимания, постоянных кастингов, съемок для престижных журналов, приемов, раутов, приглашений в рестораны-казино и прочих атрибутов богемной жизни. Напротив, Майя не вспоминала о прошлом совсем, наслаждаясь покоем, что наконец-то заимела. Об этом она мечтала уже давно, отказавшись даже от домработницы и решив все делать самостоятельно. Настолько ей не хотелось никого видеть!

На второй этаж дачи Кольцова практически не поднималась, предпочитая уют камина и две маленьких комнаты с огромной столовой и гостиной на первом этаже. Одна из комнат когда-то была ее детской и с ней были связаны самые теплые воспоминания. Бывшая манекенщица возвращалась после очередного посещения издательства не в благоустроенную квартиру, которая тоже досталась ей после родителей и где они жили с Кириллом до развода, а сюда, за город, чувствуя себя почти что счастливой.

Бывший муж все же поступил по-мужски и не стал настаивать на размене жилплощади и разделе имущества. Он понимал, что не имеет права на то, что получила в наследство супруга. В свое время он пришел в эту семью, не имея за спиной собственного жилья, хотя являлся коренным москвичом. Был прописан в квартире родителей. Ко времени развода у него имелась собственная жилплощадь, доставшаяся после умершей бабушки — большая квартира с высокими потолками в сталинском доме.

Если на некоторых людей тишина нагоняла тоску, то на Майю напротив, она действовала умиротворяюще. Душа успокаивалась, тревоги уходили. Покой овладевал всей ее сущностью. Она работала ни на что не отвлекаясь и не особо вникая в жизненые перипетии героев. Любовные романы ей не нравились. Она предпочитала более серьезное чтение — Льва и Алексея Толстых, Пушкина, Лермонтова и других классиков. Любила стихи Друниной, Есенина, Асадова, Бальмонта.

Часто разжигала камин по вечерам, если настроение работать пропадало. Забиралась с ногами на диван, накинув теплый плед и читала давно знеакомые произведения.

Дача находилась в стороне от основного поселка, на значительном расстоянии от ближайшего домика. Она была как бы сама по себе. Окруженная со всех сторон высоченным забором, территория в двадцать пять соток включала в себя неухоженный сад, несколько полузаросших грядок и клумбу перед домом, площадку одичавшего клубничника, тройку яблоней, вишенник, сливу, огромный куст сирени у забора, крыжовник, смородина, шиповник с малинником поблизости, несколько рябин, три сосны, елку у самого крыльца, куст туи и пару берез в дальнем углу. У берез в урожайный год росли подберезовики с темными шляпками, а на дряхлом пне рядом располагались скопления опят.