Мы припарковали «лендровер», и тропинка повела нас по склонам невысоких холмов, чередой поднимавшихся к пастбищам нагорья. Мы находились в самом сердце Национального парка Гроссо Арборе, чья площадь составляла примерно сто квадратных миль. Сам нужный нам участок, где обитала северная группа шимпанзе, был гораздо меньше, это была поросшая лесом и кустарником полоса земли длиной около десяти миль и шириной около двух. Прежде на нем находила себе пропитание популяция шимпанзе переменного состава, насчитывавшая от тридцати до сорока особей, теперь она уменьшилась за счет миграции моих южан.

Одному из помощников Яна Вайля удалось обнаружить примерно половину северных шимпанзе, как он сообщил нам по рации. Дела наши шли неплохо. Всего за полчаса мы добрались до обезьян. Я отметила, что идти здесь куда легче, чем по моей территории: густой подлесок и заросли деревьев встречались реже, чем на юге.

Нам повезло, что мы застали в одном месте такое скопление шимпи. Их привлекли сюда три далбергии, которые вскоре должны были зацвести. Я насчитала четырнадцать шимпанзе, которые, сидя на их ветвях, с жадностью поедали кисти маленьких сладких бутонов.

Ян указал мне наверх.

— Пожалуйста. Вот вам две беременные самки. Итак, двух можно сбросить со счета. Сколько нам еще придется искать?.. Мы уселись примерно в шестидесяти ярдах от деревьев и стали разглядывать шимпанзе в бинокли. Было около половины восьмого, вероятно, близился конец их первой утренней трапезы. Обезьяны были заметно возбуждены, слышались их крики. Но они продолжали есть. Бутоны далбергии — любимая пища, а лакомиться ею можно только три-четыре дня, то есть до того, как цветы раскроются.

В бинокль я увидела, что у одной молодой самки течка в самом разгаре. Розовая выпуклость вокруг ее гениталий была огромной, размером с большой кочан капусты. На том дереве, где она сидела, самцов охватывало все большее возбуждение. Они трясли ветвями, демонстрировали эрекцию, призывно кричали и взвизгивали. Но самка сидела на верхушке далбергии, на тонких, как хлыст, ветках, которые едва ли могли выдержать вес еще одного шимпанзе. Шимпи часто спариваются на деревьях, и то один самец, то другой пытался добраться до нее, поднимался, насколько хватало смелости, и присаживался на корточки, демонстрируя свой стоящий пенис сотрясая листву и от возбуждения ударяя кулаками по веткам. Однако самка, казалось, не обращала ни на кого внимания, она с удовольствием жевала и усердно запихивала себе в рот пригоршни сладких желтых бутонов.

Но наконец, словно почувствовав, что коллективное возбуждение достигло апогея и самцы уже помучились ожиданием достаточно долго, она слезла с дерева. За ней немедленно последовало полдюжины взрослых самцов и подростков. В воздухе стояли крики и уханье.

Я увидела, что крупный самец с коричневым пятном на мохнатой шее присел неподалеку от нее на корточки в знакомой позе. Ноги у него были широко раздвинуты, и я отчетливо видела стоящий пенис, тонкий и острый, около четырех дюймов длиной, на фоне темного шерстистого живота он выглядел почти лиловым и чуть заметно подергивался над лежащей на земле раздутой мошонкой.

Я тронула Вайля за локоть.

— Это альфа-самец?

— Да, N4A.

— Ну вот еще. Имя-то у него есть?

— Мы зовем его Дарий.

— А ее?

— Криспина.

Дарий скреб ногтями землю, ударял об нее костяшками пальцев. Криспина была вполоборота к нему, он смотрел на нее пристально и требовательно. Она выставила свой пылающий зад и начала медленно пятиться в его сторону, время от времени оглядываясь. Дарий словно прирос к земле, он почти не шевелился, лишь едва заметно покачивался из стороны в сторону, и его бледный и напряженный конусообразный пенис чуть подрагивал. Он легонько заворчал, когда Криспина медленно осела назад у него между ног.

Все кончилось очень быстро. Когда Дарий подавался вперед, он хрипло рычал, а Криспина вскрикивала. После десяти фрикций (на них ушло пять или шесть секунд) она отскочила в сторону. Дарий сорвал пучок листьев, тщательно обтер ими пенис. Криспина от него уже отошла, она подставляла свой багровый зад другому сидящему на корточках самцу.

Я искоса взглянула на Вайля. Он неотрывно смотрел в бинокль. Мы продолжали следить за Криспиной, она совокупилась еще с четырьмя из присутствовавших самцов. С подростками она дела иметь не пожелала, хотя они изо всех сил демонстрировали ей свою мужественность. По-видимому, ее больше всего интересовал Дарий, к которому она подходила несколько раз, выставляла крестец и пятилась в его сторону, а на каком-то этапе даже с надеждой потрогала его повисший пенис. Но он утратил к ней интерес, или у него не восстанавливалась эрекция. Внезапно, словно по сигналу, все успокоились. Криспина улеглась на землю и стала приводить себя в порядок. Дарий и другие самцы залезли обратно на далбергии. Вайль опустил бинокль и хихикнул.

— Приятно было посмотреть. Она знает, чего хочет, эта Криспина, — сказал он, и по губам его скользнуло что-то вроде неприятной ухмылки.

— Что вы имеете в виду?

— Ничего, — он покраснел. — Я имею в виду, что мне приятно посмотреть, как в группе снова начинает заявлять о себе доминирующая самка. Ее долго не было. Пойдем дальше?

От далбергий мы двинулись обратно по прежней дороге и через полмили свернули на тропу, ведущую на северо-восток. Помощник Вайля обнаружил еще одну, меньшую группу шимпанзе, около термитников. Что-то в последней реплике Вайля не давало мне покоя.

— Вы сказали, доминирующая самка заявляет о себе снова. Что вы имели в виду?

— Понимаете, раньше это была Рита-Мей. Пока она не ушла на юг. Криспина — все, что там происходило, — все это очень похоже на Риту-Мей.

— Совокупления?

— Да. То, что она отдает предпочтение определенным самцам. А других отвергает.

— И вы полагаете, что это важно. Что имеется какая-то, — я замялась, подыскивая нужное слово, — какая-то стратегия?

— Ясно. Вот еще один человек, не читавший моей статьи.

— Какой статьи?

Вид у него стал до глупости самодовольный.

— У меня есть теория. Сплоченность группы обеспечивает вовсе не альфа-самец, а самка. Доминирующая самка. Группу на юг увела Рита-Мей, а не Кловис.

Для меня это было совершенной новостью.

— И как отреагировал Маллабар?

— Он не согласен. Никоим образом. Считает, что раскол и сексуальное доминирование никак не связаны.

Пока мы шагали по тропинке к термитникам, Вайль подробно рассказывал мне о своей статье. Я слушала не слишком внимательно, потому что мои мысли внезапно вернулись к мертвому детенышу. И к Лене. В конце концов, чтобы унять Вайля, я спросила, не сможет ли он показать мне эту статью. Он пообещал ее принести.

У термитников нас ждал помощник Вайля, который наблюдал за шестью шимпи, поедавшими муравьев. Одна из самок была на сносях. Вайль сказал, что это кочевница, одна из тех двух, чье присутствие он регулярно регистрировал. Обе не до конца интегрировались в северную группу.

— Она — один из сторонних факторов притяжения, — произнес он.

— Почему вы ее так назвали? Сторонний фактор притяжения.

— Просто такой термин. Пока Криспина не стала сексуально популярной, именно эти дамы вносили оживление в жизнь группы. Играли роль ветра перемен, так сказать.

— Я слышала это выражение раньше, вот и все. В другом контексте.

Еще какое-то время мы посмотрели, как шимпанзе едят, потом вернулись к «лендроверу». В голове у меня роилось множество идей. Я попросила Вайля еще раз вкратце повторить мне свою теорию. Он сказал, что северная группа была стабильным сообществом из-за присутствия сильной сексуально популярной самки — Риты-Мей. Когда она покинула стаю, ни одна из молодых самок не смогла сыграть ее роль и группа стала социально фрагментарной. В нее начали вовлекать кочевниц — сторонние факторы притяжения; по мнению Вайля, это были попытки найти новую Риту-Мей. Но только тогда, когда Криспина стала популярной и начала оказывать предпочтение Дарию, который соответственно выдвинулся как альфа-самец, тревожность и конфликты, вызванные расколом, пошли на убыль.