— Ничего, Яша, справишься, — сказал Лозовой. — Людей в поселке знаешь, образование получил, а остальное приложится.

Балакеши, который без перевода уловил суть предложения комиссара, решительно произнес:

— Правильно говоришь, Василь-ага. Ёшка хороший будет председатель. Учился, теперь пусть работает.

— Опыта у меня нет, — сказал Яков. — Может, еще и не выберут. И потом, Алешка Нырок вполне в поссовете справляется, за что ж его-то снимать?

— Алешка-то справляется, да уж очень неповоротлив, — возразил Балакеши. — А нам надо весь Дауган на ноги ставить. Правильно сказал Василь-ага. Надо тебя, Ёшка, председателем выбрать.

— Ладно, — подвел итог разговору Лозовой. — Отложим до общего собрания. А теперь расскажи, дорогой Балакеши, как дела в колхозе, что нового в поселке; как идет работа на дороге?

— Горы стоят, дела идут, — отозвался Балакеши. — В колхоз вошли уже все лошадные хозяева. Ремонтных рабочих на дороге в три раза больше стало: дорогу от самого города и до границы будем расширять. Машин стало больше, фургонов тоже.

— Хватит ли лошадей на пахоту? — спросил Лозовой; — В поселке я больше ишаков вижу.

— На ишаках, конечно, пахать не будешь, — согласился Балакеши. — Но на них можно возить дрова, сено. Для безлошадных членов колхоза тоже дел хватит: траву косить, сено копнить, дрова заготовлять, уголь жечь.

— Вот так, Яша, — возвращаясь к прежнему разговору, сказал Василий Фомич. — Сам видишь, какой нужен в поселке хороший организатор. Баи все активнее против колхозов идут, некоторых бедняков и середняков подбивают. Нам очень важно, чтобы во главе поселкового Совета стоял твердый, политически грамотный человек. Еще отец твой мечтал превратить долину Даугана в цветущий сад. Тебе по наследству и карты в руки.

— Воды у нас мало, — вставил Балакеши. — Чтобы вырос сад, надо много воды, тогда все зацветет.

— Надо чистить кяризы, — поддержал его Яков. — Давно их не чистили. Отец говорил: когда пришел Куропаткин, старики забили родники кошмами с песком. Найти бы те родники...

С думами о воде поднимались утром жители Даугана, с думами о ней ложились спать. Еще отец учил Якова беречь воду.

— Пойдемте посмотрим ваши кяризы, — предложил комиссар. — Кажется, это и есть главное, с чего надо начинать.

Они прошли на площадку к бетонной колоде для водопоя. Сейчас там грудился вернувшийся из ночного табун лошадей.

Солнце поднялось уже высоко над зубчатой вершиной Карахара. Его лучи оранжевыми пятнами ложились на спины и крупы лошадей. Лозовой рассматривал каменные плиты, которыми была обложена колода.

— Силен был Григорий Яковлевич, — покачав головой, сказал он и, окинув атлетическую фигуру Якова, добавил: — Есть в кого уродиться.

Все, что было связано с памятью отца, вызывало в Якове трепетное мальчишеское чувство: будто вот сейчас увидит он родного, большого, мужественного человека и робко остановится перед чем-то огромным и непонятным.

Он, взрослый и сильный мужчина, до сих пор не мог взять в толк, как справлялся с этими глыбами отец.

— Вспомнил сейчас, с батяней пахали, — сказал он. — Мне еще шести лет не было, а я уж научился по ярму Джейрану на спину влезать. Два быка у нас было: Джейран и Сокур Одноглазый. Джейрану дашь сена, он тебя еще и языком лизнет, а Сокур на один глаз не видел: только подойдешь, как фыркнет, все норовит рогом поддеть...

Каким светлым и по-детски беспечным казалось теперь ему то далекое время!

— Отец, бывало, наставит по одной линии камней и говорит: «Держи, сынок, в створе, чтоб первую борозду правильно проложить». Веду быков, обеими руками за налыгач держу, а они головами мотают, душу вытряхивают. Как мотанет головой, так и летишь. Руки мерзнут, сопли текут. Молчу, только носом шмыгаю. Отец на плуг налегает... Посмотрит на меня, улыбнется, а с самого пот в три ручья льет. Ну я и терплю, не признаюсь. А он ласково так скажет: «Потерпи, сынок, еще один гон пройдем, тогда отдыхать будем». Я и терплю. И один гон пройдем, и другой, и третий... Ладно, Джейран не подводил, все по борозде шел. Ну, а раз Джейран, то и Сокур за ним, и мне не так трудно...

— Почва у нас каменистая, — сказал Балакеши. — Трактор бы нам да трехкорпусный плуг. На быках много не напашешь.

— Трактор в дорожном управлении есть. Я видел, — глядя в лицо Лозовому, сказал Яков. — Нам бы хоть на пахоту!

— Еще не председатель, а уже трактор просишь.

— Трактор нам вот как нужен. — Яков провел себе ребром ладони по горлу.

— Станешь председателем поселкового Совета, тогда с кем полагается и о тракторе поговорим, — пообещал Лозовой.

О том, чтобы получить трактор для колхоза, стоило подумать. Кайманов видел, как в соседней долине, у самой линии границы, работал трактор. Перепахал земли столько, сколько всем лошадям поселка не перепахать. Дехкане за рубежом выстраивались на своих полях вдоль границы и, закрывшись руками от солнца, часами наблюдали за работой диковинной машины.

— Дали бы нам в Наркомземе или в дорожном управлении трактор, пошел бы председателем, — повторил Яков. — Если, конечно, выберут.

— А расплачиваться чем будете? — не то в шутку, не то всерьез спросил Лозовой.

— Расплатимся. Камень, гравий будем подвозить. Чем богаты, тем и рады.

— Летом сена в горах побольше накосим, продадим, деньги будут, — добавил Балакеши.

— Вот и договорились, — улыбнулся Лозовой. — Ну а поскольку вы прежде всего о воде заботитесь, пойдем сейчас к Алексею Нырку, сочиним ходатайство в Совет Народных Комиссаров республики о выделении денег на очистку кяризов. Напишем, что большая часть грузов к соседям и обратно перебрасывается пока что гужтранспортом. Каждую весну и осень к нам из-за рубежа перегоняют скот, то на пастбища, то обратно. Поселку дозарезу нужна вода.

До поздней ночи сочиняли письмо в Совнарком. Писал Алексей Нырок под диктовку комиссара, то и дело обращавшегося за советами к Кайманову и Балакеши.

Через несколько дней в поселке состоялось выборное собрание. Все произошло быстро и просто. Лозовой по поручению райкома партии и райисполкома зачитал список кандидатов в Совет. Первым в нем стояла фамилия Якова. Едва комиссар объявил: «Кайманов Яков Григорьевич...» — как все дружно зашумели: «Председателем его! Три года учился, пусть поработает! Ёшку председателем!..»

За Якова проголосовали единогласно. Так же дружно поднимали руки за других кандидатов, предложенных Лозовым.

Напряженный и торжественный, бледный от волнения Яков сидел в президиуме, сурово сдвинув брови, стараясь не смотреть на веселые физиономии подмигивавших ему из первых рядов Барата, Савалана, Нафтали, Мамеда. Барат рассказывал очередную веселую историю, громко смеялся, временами принимался хлопать в ладоши и кричать:

— Молодец, Ёшка! Якши председатель!

Когда голосование закончилось, к обтянутой кумачом трибуне снова подошел Василий Фомич:

— Вы сейчас избрали поселковый Совет и председателя, — сказал он. — Но надо еще выбрать депутата городского Совета, потому что поселковый Совет Даугана подчиняется непосредственно городу. Какие будут предложения?

Барат первым крикнул:

— Ёшку!

— Правильно. Пусть Ёшка и в горсовете будет! Собрание дружно поддержало предложение Барата.

Председательствующий Балакеши проголосовал: ни одного против.

— А теперь, — сказал Лозовой, — давайте дадим новому поселковому Совету наказ.

Пожелания и предложения посыпались со всех сторон:

— Всем вступить в колхоз! Кто еще не вступил, уговорить!..

— На пахоту арендовать для колхоза трактор!..

— Мало воды. Пусть Совет займется кяризами.

— Надо строить школу!

— Сделать пруд и посадить сад!

Выходило, что Якову и членам Совета, в большинстве своем рабочим дорожной строительно-ремонтной бригады, надо браться за все сразу: добывать воду, создавать семенной фонд, пополнять поголовье скота...