– А где же их мамы? — интересуется Аделька.

Они сидят дома и несут яички, а то перевелся бы муравьиный род. Папы же ползают около и развлекают их, чтобы они не скучали. Те муравьи, которые тут суетятся, — это работники.

– Что они делают? — спросил Ян.

– Запасают корм, строят и поправляют жилища, нянчат куколок, муравьиных детей, убирают в доме, выносят умерших муравьев, охраняют муравейник от врагов и в случае нападения становятся на защиту своей общины. Вот сколько обязанностей у работников!

– Как же муравьи столковываются между собой, ведь у них нет языка? — удивились дети.

– Хоть они и не разговаривают, как люди, но все же отлично понимают друг друга. Вот видели: как только один муравей нашел сахар, он сразу же пополз сообщить об этом другим. Смотрите-ка, они останавливаются по двое, касаются друг друга усиками, словно советуются, а кое-где собираются кучками и о чем-то толкуют ...

– А есть у них в муравейнике комнаты и кухня? — спросила Аделька.

– Кухня им не нужна, они не стряпают, а комнаты у них есть, и для детей и для мамаш: есть также каморки для работников; их дом поделен на несколько этажей, и из одного этажа в другой ведут коридоры.

– А почему домики у них не разваливаются? — продолжали допрашивать дети.

– Такие уж они искусные мастера. Если кто-нибудь посильнее не разорит муравейника, сам он не скоро разрушится. Стены и крыши сделаны из малюсеньких щепочек, веточек, хвои, сухих листьев, травинок и земли; если она слишком суха, муравьи смачивают ее слюной и скатывают в маленькие шарики. Эти шарики заменяют им кирпичи. Всего удобнее муравьям строить после мелкого дождя, когда земля увлажнится.

– Но кто же научил букашек всему этому? — спросил Вилем.

– Так уж богом устроено; они с первого же дня жизни знают, чем питаться, как охранять себя; некоторые насекомые с такой ловкостью и мудростью добывают себе пищу и строят жилье, что их действия напоминают разумные поступки людей. Вот когда вы пойдете в школу и выучитесь читать, то из книг узнаете, как узнала и я, много интересного о насекомых и об их жизни, — добавила Гортензия.

Между тем подошла бабушка с Барункой; у обеих передники были полны цветов; в руках они несли пучки целебных трав и кореньев, собранных на лугу. Мальчики тотчас рассказали бабушке все, что услышали от Гортензии о муравьях, а девушка спросила, для чего бабушке все эти травы.

– Тут, милая барышня, тмин и немного репейнику. Тмин сушат, зернышки его идут в хлеб и в кушанья, а стебли кладут в воду, когда моют детей. Репейник хорошо помогает, если болит горло, нужно только почаще полоскать его настоем. Всей округе известно, что я собираю травы; случись что — сразу ко мне. Хорошо иметь в доме лекарство на всякий случай: себе не потребуется — другого выручишь.

– Разве в местечке нет аптеки? — спросила графиня.

– В самом местечке нет, только в часе ходьбы, как и к доктору. Да если б и была, что в ней проку? Латинская кухня дорогая, зачем платить деньги, когда мы своим лекарством обходимся.

– А вы варите траву по рецепту доктора?

– И, голубка моя, что б это было, если по каждому пустяку люди бегали бы к докторам! . .. До него вон целый час надо добираться; полдня пройдет, пока дождешься. Больной и умереть успеет, не будь под рукой домашнего снадобья... А приедет — и пошло: лекарство за лекарством, да пластыри, да пиявки, тут и у здорового человека голова кругом пойдет, а у больного-то и подавно, еще пуще разнеможется. Я этим докторам нисколечко не верю; случись, прихворнет кто, я или дети, травы отлично помогают. Вот уж если мои лекарства не оказывают действия, тогда я говорю: «Посылайте за лекарем!» Только, коли бог пошлет тяжелую болезнь, и доктор ничего не сделает, тоже положится на натуру. Господь — лучший целитель! Суждено кому жить, так и без доктора поправится, суждено умереть, и никакие аптеки не помогут.

– А в передниках у вас тоже лекарственные травы? — спросила Гортензия.

– Нет, нет, — быстро ответила Барунка, — в передниках у нас цветы. Завтра праздник тела Христова. Мы с Манчинкой понесем венки.

– И я тоже, я с Гелой пойду! — объявила Аделька.

– А нам свечи дадут нести, — воскликнули мальчики.

– Кто это Гела? — спросила графиня.

– Гела — дочка одной знакомой из города, она живет в большом доме, где нарисован лев.

– Надо сказать, где трактир, — наставительно сказала бабушка.

– Ты тоже пойдешь на процессию? — спросила Барунка у Гортензии.

– Конечно, пойду, — отвечала девушка и, усевшись на траву, принялась помогать бабушке и детям вязать букеты.

– Ты никогда не ходила с девочками в праздник тела Христова? — спросила Барунка.

– Нет, впрочем, когда я жила во Флоренции у моей воспитательницы, мне пришлось однажды на празднике мадонны нести венок из роз.

– А кто это мадонна? — полюбопытствовала Барунка.

– Мадонной в Италии называют божью матерь, — пояснила Гортензия.

– А вы, графинюшка, родом из Италии? Из той страны, где стоят наши солдаты? — спросила бабушка.

– Да, но только в том городе, где я родилась, во Флоренции, их нет. Там плетут красивые шляпки из рисовой соломки, вот такие же, как у вас: вокруг, на полях, зреет рис и кукуруза; на холмах растут сладкие каштаны и оливы; повсюду кипарисовые и лавровые рощи, прекрасные цветы, синее безоблачное небо ...

– Знаю, знаю, — перебила Барунка, — я такую картину видела в твоей комнате! Ведь правда, Гортензия? Посредине — широкая река, а на берегу реки—большой город. Ах, бабушка, какие там красивые дома и костелы!... На другой стороне все сады и маленькие домики. Около одного из них играет девочка, а возле — сидит старушка. Это барышня Гортензия со своей воспитательницей! . . . Ведь так ты рассказывала, когда мы были в замке?

Девушка ответила не сразу: она сидела, глубоко задумавшись, руки ее неподвижно лежали на коленях. Потом она глубоко вздохнула: «Oh bella patria! Oh саrа аmiса!» (о прекрасная отчизна! о дорогая подруга!–итал.) — и прекрасные глаза ее затуманились.

– Что ты сказала, Гортензия? — с любопытством спросила Аделька, нежно прижимаясь к ней. Гортензия положила голову на плечо девочки и дала волю слезам.

Графиня вспомнила о своей родине и о своих друзьях, — объяснила бабушка. — Вы еще не понимаете, детки, каково человеку расставаться с теми местами, где он родился и вырос. Как бы хорошо ни жилось ему потом, он никогда не забудет прежнего. И вам когда-нибудь придется это испытать ... Чай, у вас там родные остались? — обратилась она к Гортензии.

– Насколько я знаю, у меня нет никого на свете, — печально ответила графиня. — Во Флоренции живет моя нянюшка, мой друг Джиованна. Я часто грущу по ней и по моей отчизне .. . Княгиня, моя вторая мать, обещала скоро со мной туда поехать.

– А как случилось, что госпожа княгиня отыскала вас так далеко? — полюбопытствовала бабушка.

– Княгиня хорошо знала мою мать, они были приятельницами. Отца моего тяжело ранили в битве под Лейпцигом, через несколько лет, когда он уже вернулся во Флоренцию и жил на своей вилле, рана открылась, и он умер. Джиованна много рассказывала о нем. Матушка очень грустила и вскоре тоже умерла. Осталась я круглой сиротой. Узнав об этом, княгиня тотчас же приехала в Италию и увезла бы меня, если бы не Джиованна, которая меня любила, как свою дочь. Княгиня оставила меня с Джиованной, отдала в ее распоряжение виллу и все, что в ней было. Джиованна вырастила и воспитала меня. Теперь я живу у княгини. О, я ее люблю так сильно, как любила бы свою родную мать! ...

– Да и вас госпожа княгиня любит, словно доченьку, — промолвила бабушка. — Я это хорошо приметила еще тогда в замке. Душа радовалась на вас глядючи . . . Ох, совсем позабыла рассказать вам о Кудрновых! Вот было радости, когда Барунка передала им ваши деньги! А как самого Кудрну взяли сторожем на господские поля и назначили ему двойную уплату в натуре, они от счастья чуть с ума не сошли. По гроб жизни будут бога молить за госпожу княгиню и за вас, графинюшка!