В эту самую минуту в садик, никем не замеченный, тихо вошел Мила. Его красивое лицо помрачнело, ясный взгляд затуманился, темно-каштановые кудри, падавшие парню на лоб, были сбриты; а щегольская выдровая шапка уступила место солдатскому высокому шлему с еловой веточкой. При виде его Барунка испугалась, а бабушка побледнела и, бессильно опустив руки на колени, прошептала: «Помогай тебе господь! . . .» Когда Кристла подняла голову, Мила протянул ей руку и еле слышно проговорил: «Вот я и солдат. Через три дня меня угонят в Градец...»

Не помня себя Кристла упала к нему на грудь.

15

Встретив на другой день возвращавшихся из школы детей, бабушка первым делом спросила:

— Отгадайте-ка, ребятушки, кто к нам пришел? Дети призадумались. Наконец, Барунка воскликнула:

— Пан Бейер, бабушка! Да?

— Ты угадала. Да еще не один. Сынка с собой привел.

— Ой, как я рад! Бежим к нему! — воскликнул Ян и бросился вперед: Вилем за ним; только сумки на спинах подпрыгивали.

Бабушка кричала мальчикам, чтоб они шли как люди и не неслись как угорелые, но их уж и след простыл. Запыхавшись, вбежали они в комнату; мать приготовилась было выбранить сыновей, но Бейер уже протянул навстречу им свои огромные ручищи, подняв в воздух каждого поочередно и расцеловал в обе щеки.

— Целый год вас не видал; что вы тут без меня поделывали? Как поживали? — спрашивал он густым басом, гулко раздававшимся в маленькой комнате.

Ян и Вилем не сразу ответили; они загляделись на мальчика в возрасте Барунки, стоявшего рядом с Бейером. Это был красивый паренек, очень похожий на отца, с той лишь разницей, что у него был румянец во всю щеку, детские восторженные глаза и не такие огрубевшие, как у отца, руки.

— Ага, вы поглядываете на моего парня. Как наглядитесь, подайте друг другу руки и будьте хорошими друзьями. Это мой Орел! — сказал Бейер, подтолкнув сына вперед; тот без малейшей робости поздоровался с мальчиками. В эту минуту вошла Барунка с бабушкой и Аделькой.

— А вот тебе и Барунка; это о ней я рассказывал, что она первая приходит пожелать мне доброго утра, когда я здесь ночую. Теперь, как слышно, все изменилось. Вы уже ходите в школу, значит и Яник встает вместе с сестрой. Спервоначалу, поди, трудно вам в школе? Не кажется ли тебе, Ян, что лучше обучаться лесным наукам, а? Мой Орлик ходит со мной на охоту в горы и скоро будет стрелять не хуже меня! — продолжал окруженный детьми лесник, то расспрашивая их, то объясняя им что-нибудь.

— Ох, и зачем было вспоминать! ... забеспокоилась бабушка. — Теперь Яник покоя не даст, пока не увидит Орликово ружье.

— Ну и что ж, пускай себе любуется. Иди, Орлик, принеси ружье, ведь оно не заряжено? ... — Нет, батюшка. Помнишь, я последнюю пулю выпустил в кобчика, — отвечал мальчик.

— И застрелил его, можешь гордиться. Иди покажи птицу мальчикам.

Братья весело побежали за Орликом из комнаты. Как ни убеждал Бейер бабушку, что боятся нечего, что Орлик осторожный парень, ружье не выходило у нее из головы, и она пошла следом за детьми.

— Отчего тебя зовут, как птицу? — спросила Орлика Аделька, последовавшая за бабушкой: Ян и Вилем тем временем разглядывали застреленного кобчика.

— По-настоящему-то меня зовут Аврел, — мальчик поглядел на Адельку и засмеялся, — но отец решил звать меня Орлом, и мне так больше нравится. Орел красивая птица. Отец раз застрелил орла.

— Еще бы не красивая! — воскликнул Ян. — Хочешь, я покажу тебе орла и еще много всяких зверей в книжке, которую мне подарили в прошлом году на именины. Пойдем со мной! — Яник потащил Орлика в комнату и стал показывать ему картинки.

Орлику очень понравились нарисованные звери и птицы, даже Бейер с большим удовольствием перелистывал одну страницу за другой.

— Вроде прежде у тебя такой книги не было? ... — заметил он.

— Я получил ее в подарок от барышни Гортензии. Кристла мне подарила двух голубей, лесник из Ризенбурга — кроликов, бабушка — двадцать крейцеров, а папенька с маменькой купили мне костюмчик, — хвастался Ян.

— Везет же тебе, — сказал Бейер, не отрываясь от книги и, увидев лисицу, улыбнулся. — Как живая . . . Погоди ж, рыжая плутовка, доберусь я до тебя! ...

Вилем с удивлением посмотрел на лесника, думая, что его слова относятся к нарисованной лисе, но тот со смехом добавил:

— Не бойся, этой лисичке я ничего не сделаю. У нас такая же в горах есть, — той вот следует прижать хвост: вредная тварь ...

— Ну, Петр ее изловит; перед отходом сюда я вместе с ним ставил капкан, — заявил Орлик.

— Э-э-э, малый, лиса во сто крат хитрее твоего Петра, человеку и невдомек, на какие уловки она может пуститься, особливо если лиса побывала в капкане, вот как эта, которую я подстерегаю. Хотели мы раз приманить ее жареным мясом. Думали, раз, бестия, голодна, непременно попадется. А она, треклятая, что сделала? Отгрызла попавшую в капкан лапу и ушла. Теперь навряд ли удастся ее поймать. Беда и людям мозги вострит, а у лисы разуму не меньше чем у человека, — философствовал Бейер, листая страницы.

— Недаром говорят: хитер, как лиса, — примолвила бабушка.

— Вот орел! — закричали мальчики, любуясь изображением гордой птицы с распушенными крыльями, готовой кинуться на добычу.

— Как раз такого я и застрелил; красив был на удивление ... Жаль, конечно, но что поделаешь, такой случай не всякий день представится. Целил я метко, а в этом вся штука — не люблю мучить животных.

— Вот я то же говорю, — поддакнула бабушка.

— Как у вас рука поднимается на бедных зверушек, я бы никого не могла застрелить! — сказала Барунка.

— А зарезать могла бы? . . . — засмеялся охотник. — Что ж лучше? Когда животное, не чуя опасности, падает с одного выстрела или когда его начнут ловить, пугать, потом хватят ножом, да порой так неловко, что птица улетит недорезанная? . . .

— Не мы режем кур, а Ворша, — оправдывалась Барунка, — они у нее сейчас же умирают: ведь она их не жалеет!

Некоторое время дети еще забавлялись картинками, затем мать позвала всех ужинать.

Обычно дети приставали к Бейеру с расспросами, не случилось ли ему заблудиться в горах, не наткнулся ли он на сад Рыбрцоуля, и о всяком другом. А нынче они, не сводя глаз с Орлика, жадно слушали рассказы об опасностях, которые подстерегали его с отцом на каждом шагу, о застреленных зверях, об огромных снежных лавинах . . . Такие лавины, скатываясь с гор, засыпают целые деревни, так что люди оказываются погребенными в снежной могиле и им приходится выбираться через трубу и расчищать снег вокруг дома.

Все это не страшило Яна. Он только и мечтал, как бы скорей подрасти и уйти в горы к Бейеру.

— Когда ты будешь у нас жить, батюшка отдаст меня ризенбургскому леснику; ведь нужно научиться охотиться и там, где легче.

— Как жалко, что тебя не будет дома! — опечалился Ян.

— Ты не соскучишься, у нас, кроме меня, еще двое ребят: брат Ченек — твоих лет, и сестра Марженка — она тебя обязательно полюбит, — обещал Орлик.

Пока дети, сидя во дворе, слушали Орлика и рассматривали на свет принесенные мальчиком кристаллы, бабушка рассказывала Бейеру о наводнении и обо всех событиях этого года.

— А как поживает семья моего ризенбургского собрата?

— Все здоровы, — отвечала Терезка, — Анушка сильно вытянулась, мальчики ходят в школу на Червеную гору, им туда ближе, чем в город. Удивляюсь, что его самого еще не видно: он сказал, как отправится на тягу, непременно зайдет повидаться с вами. Утром-то он здесь был, приходил сообщить, что в замке получено письмо из Вены. Я уже сбегала в замок и узнала, что Гортензия поправляется, княгиня, может, приедет сюда к дожинкам (народное название праздника в честь окончания жатвы), пробудет у нас две недели, а потом отправится во Флоренцию. Есть надежда, что муж останется здесь на всю зиму. Говорят, княгиня никого не возьмет из своей свиты. Наконец-то поживем всей семьей подольше!