А далеко вверху, над обрывом, Громила-с-Топором от злости переломил лыжные палки, как спички. К небесам вознесся его громоподобный голос:

-  Я ДО ТЕБЯ ЕЩЕ ДОБЕРУСЬ! Я ДО ТЕБЯ ДОБЕРУСЬ! — Громила не пом нил себя от ярости. — У ЧЕРТА НАКУЛИЧКАХ НАЙДУ! ИЗ-ПОД ЗЕМЛИ ДОСТАНУ! ТЫ ОТ МЕНЯ НЕ СКРОЕШЬСЯ НИ НА ДНЕ МОРСКОМ, НИ В ЗЕМНЫХ НЕДРАХ, НИ В БОЖЕСТВЕННОЙ НЕБЕСНОЙ ВЫСИ! КЛЯНУСЬ ТЕБЕ, ХУЛИГАНСКОЕ ОТРОДЬЕ, ТЫ У МЕНЯ ЕЩЕ ПРИПОМНИШЬ ДЕНЬ, КОГДА ПОРАЗИЛ СТРЕЛОЙ ЗАДНИЦУ НОРБЕРТА СУМАСБРОДА!

Потом его голос стих вдали.

— Напомни мне, — сказал Иккинг Беззубику. — в ближайшие двадцать лет носа не показывать на Истерии.

— Н-н-никогда, — с жаром поправил его дракончик. — Н-н-никогда больше не показывать!

Несмотря на то что Саблезубые Драконы очень массивны и мускулисты, они могут пролетать только короткие расстояния: через минуту Одноглаз мягко опустил Иккинга прямо к саням Брехуна Крикливого, Брехун не помнил себя от радости. Он поднял глаза на Истериков — те стояли над обрывом, потрясая кулаками и издавая Истерические Вопли, — и решил, что пора смываться. Брехун погрузил Рыбьенога и остальных мальчишек в сани, запряг Саблезубых Ездовиков, и вся компания с радостными песнями без приключений вернулась на родной Олух.

4. ЧТО СТРЯСЛОСЬ С РЫБЬЕНОГОМ

Той ночью Иккинг спал плохо. Стоило ему на минуту задремать, как в его кошмарном сновидении появлялся Норберт Сумасброд и кричал:

- Я ТЕБЯ В ПОРОШОК СОТРУ! В КАПУСТУ ИЗРУБЛЮ!

И Иккинг просыпался в холодном поту.

Наутро Беззубик проснулся злой как черт, потому что так и не сумел вернуться в Зимнюю Спячку. Чего он только не проделывал! Даже зарядку сделал, чтобы получше устать. Выпилна ночь теплого молока и лег спать вовремя. Однако ничего не помогло! Ровно в пять часов утра его пушистые реснички широко распахнулись — ШЕЛК! — как будто моллюск раскрыл раковину, и всё: больше дракончик не сомкнул глаз ни на минуту.

И Иккингу поспать не дал. Словно маленькая, разъяренная бутылочка с горячей водой, Беззубик взвился со своего места в ногах у Иккинга, вскарабкался по Иккингову телу, уселся хозяину на лоб и сердито зашипел:

— Б-б-беззубик опять п-п-проснулся... Это нечестно... нечестно! ПОЧЕМУ Б-б-беззубик не спит? Все кругом с-с-спят...

Не слишком-топриятно, когда в пятьчасов утра ты просыпаешься оттого, что у тебяна

голове сидит дракон и сердито шипит, пуская кольца вонючего дыма прямо тебе в ноздри.

— Ну вот, теперь и я проснулся, — буркнул Иккинг, кашляя спросонок. — Будь добр,

выдувай свои кольца куда-нибудь в сторону, у меня уже горло болит...

— Ах ты, с-с-соня, — возмущенно запыхтел Беззубик, выпуская огромные облака дыма. — Ты жалкий ч-ч-человечишка, куда тебе п-п-понять... мы, д-д-драконы, такие нежные... нам н-н-нужна с-с-спячка...

— Спасибо, Беззубик, — проворчал Иккинг, справившись с приступом кашля. — Но, знаешь, еше слишком рано, можно немножко вздремнуть...

Иккинг перевернулся на другой бок и уютно завернулся в меховое одеяло, намереваясь поспать еще чуть-чуть.

Но раз уж Беззубик проснулся — он ПРОСНУЛСЯ. Маленький дракончик ненадолго сделал вид, будто мирно спит рядом с хозяином, но потом опять вскочил.

— Б-б-беззубику пора вставать, — заявил он, помахал крылышками над головой у Иккинга, взъерошил ему волосы и громко

хрюкнул в ухо, — Ч-ч-чудесное утро!Вставай! Вставай! Б-б-беззубик х-х-хочет есть... Иккинг приготовит Б-б-беззубику вкусный з-з-завтрак...

Когда и это не помогло, Беззубик вскарабкался хозяину на плечо и заорал ему прямо в ухо:

— ТРЕВОГА!ПОДЪЕМ! Б-б-беззубик х-х-хочеm пи-пи! С-с-скорей!

Иккинг подскочил как ужаленный.

— Ох, тысяча растреклятых медуз, только не сейчас, Беззубик, только не в кровать... Потерпи немного, Беззубик, потерпи...

Иккингвыскочил изкровати, ступил босыми ногами на промерзший пол и накинул на себя четыре слоя меховых одежд. Беззубик порхал вокруг него с криками:

— СКОРЕЙ, СКОРЕЙ! Б-б-беззубик хочет пи-пи! СКОРЕЙ!

— Ну потерпи же! - молил Иккинг. Чтобы отодвинуть засов на входной двери, пришлось натянуть рукавицы. Беззубик визжал:

— Скорей! Скорей! Скорей!

Иккинграспахнул дверь — снаружи было темно, как ночью, и ужасно холодно. Морозный воздух ворвался в щель — и Иккингу показалось, будто ему в лицо выплеснули ушат ледяной воды.

Беззубик с криками " Скорей! Скорей" выпорхнул на улицу и уселся на сугроб в метре от входной двери.

— Молодец, Беззубик, что потерпел, — похвалил Иккинг, постукивая рукой об руку, чтобы согреться. Беззубик присел, на его мордочке появилось выражение предельной сосредоточенности, такой, что даже рожки наморщились, но... ничего не произошло.

Посидев немного, Беззубик поднялся.

— Все-таки Б-б-беззубик н-н-не хочет пи-пи, — решительно заявил он.

Иккинг в сердцах всплеснул руками.

Всё-таки воспитывать дракона — это ОЧEHЬ ТРУДНОЕ ЗАНЯТИЕ.

Возвращаться в постель уже не было смысла, так что Иккинг приготовил себе завтрак. За этим занятием у него было время подумать.

Иккинг очень беспокоился о Рыбьеноге. С чего он вдруг накинулся на Истериков?! Это было совсем не в его характере. Обычно стоило Рыбьеногу учуять кого-нибудь вроде Истериков, и он с завидной прытью мчался в противоположном направлении. Ну ладно, допустим, это шестьдесят восемь падений выпустили на свободу дремавшие в нём берсер-ковские наклонности, но всё равно это было слишком странно...

И выглядит Рыбьеног в последнее время как-то неважно. Чихает, дрожит, а это уже не имеет к берсерковству никакого отношения. Похоже, с другом ЧТО-ТО СТРЯСЛОСЬ...

Примерно через час дверь распахнулась, едва не слетев с петель, и в комнату в поисках завтрака ворвался Стоик Обширный, отец Иккинга. Он топал, создавая вокруг себя ло~ кальное землетрясение, и зевал так, что были видны миндалины. Стоик Обширный был именно таким, каким и должен быть Настоящий Викинг: шесть с половиной футов ростом, пышная борода, полное отсутствие шеи, гора мускулов и очень вялая МЫСЛИТЕЛЬНАЯ активность.

— Что, сынок, уже кашку сварил? — проревел он. — Молодец, молодец. — Стоик те дал себе труда положить кашу в тарелку. Просто снял котел с огня, уселся за стол и выхлебал овсянку через край.

— Папа! — позвал Иккинг.

— Гм-м? — рассеянно отозвался Стоик, за-прокинув голову, чтобы допить последние остатки. По его бороде потекли сероватые липкие струйки.

— Не мог бы ты мне помочь... Что-то меня Рыбьеног беспокоит... — заговорил Иккинг.

Стоик, громко причмокнув, прикончил овсянку и бодро швырнул котелок в очаг

— Рыбьерог — это тот твой приятель, у которого лицо как у печальной селедки? — про-гудел Стоик, схватил со стола сардинку и одним махом, как шпагоглотатель, проглотил ее вместе с головой и хвостом.

— Верно, подтвердил Иккинг. — Только он Рыбьеног, а не Рыбьерог...

— Какое совпа... как его там, — взревел Стоик Обширный.

— Ты хочешь сказать — совпадение? — вежливо подсказал Иккинг.

— Да какая разница! - прогудел Стоик, — Я тоже из-за этого Рыбьерога беспокоюсь.