— Или у тебя просто не доходят руки разобраться? — проницательно предположила Аштия.

— Ну сама посуди — в том исчезновении целого стада мог быть виноват кто угодно. Даже волки. Север Серта малонаселён, его колонизация — дело будущего. А уж существование где-то там коренных племён и народов — дело вполне естественное. Вот теперь есть повод и ими заняться… Или намекаешь, что его величество считает, будто я без присмотра на вверенных землях балду пинаю и серьёзные проблемы не желаю решать?

— Ну что ты… Просто его величество счёл, что пора бы ему осмотреть все свои земли, в том числе и те, которые ни разу своими глазами не видел. Может, подумывает познакомиться с наследством, которое оставит сыну. А я взялась сопровождать больше по желанию, чем по обязанности. И с тобой повидаться, и дочке дать поработать в полном отрыве от своей помощи, без поддержки — лучше сейчас, чем тогда, когда помогать будет уже некому. Но, разумеется, перед поездкой я ознакомилась с документами, которые имеют отношение к Серту. У тебя здесь образцовый порядок, надо сказать! Бандитские налёты на самые северные стада раза три-четыре в год — это ж просто тишь-гладь! Особенно если сравнить с южными и кое-какими восточными областями. Куда государь, правда, тоже поедет. Но не сейчас. И не с жалкой тысячей гвардейцев, от которых скорее декоративная польза, чем военная.

— Не скажи. Пятьсот пеших и пятьсот конных гвардейцев — сила, с которой любому придётся считаться. Помнишь — ты тогда выкрутилась с меньшим отрядом.

— Ох, не напоминай! Не напоминай…

— Ну почему же? Наше славное прошлое!

— У тебя ведь сейчас есть свои люди. Представь себе, что они вдруг предали тебя в самую трудную минуту твоей жизни, и поймёшь, почему я не хочу вспоминать.

— Да, прости. Прости… Самое частое моё слово в общении с женщинами!

— Может, возьмёшь на себя труд задумываться, прежде чем делать? И извиняться не придётся.

— Тогда жизнь станет поистине райской, а потому слишком скучной, — рассмеялся я, и она похихикала в унисон. — Итак, какие у нас — у вас! — планы?

— Зависит от подготовленной увеселительной программы. Государь, думаю, захочет посмотреть Хрустальный круг, Яблочницу, Севегу, Сладкое море, те самые ваши северные лозы с мелкими сладкими ягодами, потом знаменитых снежных овец — и поохотиться. Его величество не упустит возможности поохотиться.

— Отара снежных баранов в качестве объекта охоты подойдёт? Можно будет натравить собак, и бараны в лучшем виде разбегутся. Лови — не хочу.

— На самый крайний случай, — рассмеялась Аштия, угадав в предложении шутку. — А разве эти земли больше ничего предложить не могут?

— Хм… Ну если серьёзно, то… Туров, например, брать очень трудно. Опасная это забава, потому что с магией на них не пойдёшь. Магия на них плохо действует. Брать приходится в копьё. Государь, конечно, ещё в силах, но возраст есть возраст, не стоит, мне кажется, так рисковать его жизнью. Ну что у нас ещё есть? Для медведей не сезон, медведей лучше брать зимой, поднимать их со спячки. Птица, зайцы — разве это всё дичь для императора? Насчёт оленей меня берут сомнения. С оленями как повезёт.

— А на волков?

— На волков охотиться — тоже не сезон. Волков интереснее брать по снегу.

— Смотрю, мы определённо не ко времени.

Я посмеялся.

— Отправлю своих егерей, пусть отыщут подходящие дикие стада. Думаю, его величество не останется без развлечений. На крайний случай присобачим баранам нормальные рога, и…

— С тобой не соскучишься, Серге.

Она сошла к ужину в таком роскошном платье, какого я сроду на ней не видел. Госпожа Солор всегда была сдержанна в демонстрации своего достатка, а тут… Да, собственно, все в свите государя щеголяли воплощённым в туалетах и драгоценностях годовым бюджетом своих владений. Я лишний раз порадовался, что не стал слушать возражений жены и год назад заказал ей несколько очень дорогих нарядов, один из которых она сегодня и надела. По крайней мере, не будет комплексовать.

Я сам не любил наряжаться, но на облачённую в портновский шедевр жену смотрел с удовольствием. Она принесла в парадную трапезную огромный поднос со свежевыпеченным хлебом и двумя соусниками. Это была наша семейная традиция, а по сути — старинный имперский обычай, почти уже забытый везде, кроме глубокой провинции. Жена главы дома подавала на праздничный стол изготовленный ею самой хлеб и соусы, тоже результат её трудов. А главе дома надлежало разрезать буханку и отправить одну половину на правый стол, вторую — на левый.

И теперь Моресна с поклоном протянула мне поднос, а я, приняв, передал ещё горячую буханку государю. Он, как глава государства и мой сюзерен, должен был наделить хлебом нас всех. Государь не возражал. Нож даже не свистнул, а как-то прогудел сквозь воздух, не столько даже разрезал, сколько чиркнул — и вот два идеальных ломтя из сердцевины, один из которых он оставил себе, а другой передал мне. Оставшееся же отправилось на боковые столы. Видимо, так тоже можно.

Моресна ещё раз поклонилась, обойдя стол, села на своё место рядом со мной — и словно бы перестала существовать. Она не разговаривала ни с кем из гостей, лишь любезно улыбалась и сразу прятала глаза. Это было вполне вежливо, застенчивость моей супруги укладывалась в рамки допустимого. Если у гостей к ней возникали какие-то вопросы, они могли задать их мне. Если бы Моресне повезло сидеть рядом с Аштией, они, пожалуй, нашли бы о чём поговорить. Но раз уж не сложилось, моя супруга нисколько не страдала.

Она охотно пробовала то с одного блюда, то с другого, подкладывала кусочки мне, словно беспокоясь, что за разговором я могу их проглядеть, и старалась подливать соус. По её мнению, я слишком пренебрегал этой добавкой к основным блюдам, и хотя она смирилась с тем, что таков уж мой вкус, понять его не могла и теперь, спустя столько лет брака. И всё пыталась убедить меня, что, если поступать по её, всем будет лучше.

— Мне кажется, для тебя это хорошая возможность поговорить о поднятии новых стягов, — сказал вдруг император. Вполголоса, то есть разговор предназначен только для нас двоих. — Ты ведь хотел бы заявить об этом.

— Конечно. Я оставлял прошение. Но подумал, что осмысленно отложить разговор на потом, после поездки и охоты, когда государь будет в приятном расположении духа и уже будет иметь представление о севере.

— Ты стал опытным царедворцем, я смотрю, — рассмеялся правитель.

— Увы, не настолько, насколько хотелось бы.

— Тебе не хотелось бы. Ты вполне доволен тем, каков ты есть и какое место занимаешь. Не так ли?

— Именно так. — Я тоже улыбался, стараясь не тушеваться под пронизывающим, холодным, как камень, взглядом полудемона.

— Ты мне именно этим и нравишься, уроженец далёких миров. Уже всё рассказал Аштии о новых проблемах?

— Нет. Лишь обрисовал ситуацию, не слишком конкретизируя. Кстати, здесь сейчас присутствует Альшер Офежо, он господин Курчавых лугов.

— Я помню. Это бывший охотник на демонов.

— Да, государь. Офежо и сейчас чаще называют Курчавыми лугами, потому что овечьих отар там меньше не становится. К счастью, они только множатся. И шерсти с каждым годом оттуда поступает всё больше. Едва ли можно удивляться, что дикие северные племена, о которых мы пока ничего не знаем, избрали именно их своей целью. Грабить стада очевиднее всего, особенно если не собираешься оседать на ограбленной земле.

— А они, значит, не пытаются.

— Пока признаков нет. И попыток выдавить коренное население с занятых территорий не замечаю.

— Я вижу, ты нисколько не удивлён, что севернее твоих владений кто-то может обитать.

— Конечно, государь. На моей родине люди живут даже там, где снег держится восемь месяцев в году, и за оставшиеся четыре всё должно успеть отцвести и отплодоносить.

— Это невозможно, — хладнокровно ответил император. — Насколько я успел разобраться в особенностях северного сельского хозяйства, четырёх месяцев, из которых два — весенний и осенний — определённо пропадают зря, не хватит на то, чтоб вырастить полноценный урожай.