Я поймала себя на мысли, что мы оба были ранены, но я лежу в постели с тупой болью, не в силах подняться, а по нему этого и не скажешь, если не знать, что случилось на поляне. И это… Это вызывало во мне искреннее восхищение.

— Как… Ваше плечо?… Мне… мне так жаль, — запинаясь, пролепетала я.

— Все хорошо. Скоро станет как новое, даже лучше, чем было, — с легким смехом ответил Алвар, затем взгляд его стал серьезным, — Но я пришел поговорить о тебе.

Меня охватило сильное волнение, сердце заколотилось, шутки кончились, и это уже походило на допрос.

— Что со мной будет?

— Не волнуйся, я просто задам несколько вопросов, — ровным тоном ответил он.

— Хорошо, — мой голос слегка дрожал.

— Диона, подожди за дверью.

Побледневшая Диона выскользнула, как мышка, плотно закрыв за собой тяжелую металлическую дверь.

Алвар спокойно подошел ко мне и присел на стул возле кровати, его волосы чуть пахли сандалом, и от него веяло какой-то предгрозовой прохладой и свежестью. Его взгляд внимательно изучал меня.

Он прикрыл глаза и слегка приподнял свои руки, в комнату хлынула волна силы, легким ветерком закружившись вокруг нас. Затем Алвар развел руки в стороны и раздался глухой хлопок, ветер сразу унялся.

— Некоторые слова не должны услышать посторонние уши, — сказал он, — Теперь моя магия блокирует любой звук, что прозвучит здесь. Не бойся, — сказал эльф, видя, как это испугало меня.

— Как тебя зовут?

— Марта.

— А теперь, Марта, скажи мне, откуда у тебя это? — в его руках оказалась маленькая статуэтка совы на серебристой цепочке.

— Это подарок, — ответила я, с удивлением смотря на знакомую фигурку.

— Знаешь ли ты, что это такое?… — сказал Алвар, пристально глядя мне прямо в глаза, и продолжил, — Это глэрц, первые слезы рожденного младенца, они застывают, определяя форму души, ее особенности и способности. Эльф никогда не расстается с ним.

— Это действительно подарок, — волнуясь, поспешно ответила я, — Не знаю, поверите ли Вы… Я случайно встретила в лесу эльфа, и он был смертельно ранен…

— Он умирал? — спросил Алвар, будто не желая в это верить, но лишь рука, сжавшая фигурку, выдавала его внутреннее напряжение.

Но он не спешил с выводами, он спокойно смотрел на меня и внимательно слушал.

— Да, — сухой комок застрял у меня в горле. Я не знала, поверит ли он мне, если я расскажу ему, что случилось, поэтому просто показала эльфу свою руку, размотав повязку. Запекшаяся резаная рана с грубыми краями красовалась поперек руки. Вокруг нее были отчетливо видны следы острых зубов.

— А после он едва не забрал и мою жизнь.

Он взял мою руку и осмотрел рану с каким-то непонятным удивлением.

— Лезвие было тупое, это не оружие наших мастеров. И я не думаю, что он сделал это силой, а потом подарил тебе свой амулет.

— Нет, я сама.

Теперь его лицо стало действительно удивленным.

— У меня был с собой короткий меч. У нас сейчас все ходят с оружием. А он умирал, и я сделала то единственное, что могло спасти его. Он был жив, когда мы расставались.

Он вдохнул, и, наконец, расслабился, убрав амулет.

— Я верю тебе.

Дальше я поведала ему остальную часть истории о больной маме и светлой эльфийской деве.

— Остальное Вы уже знаете, — вздохнула я, — Но теперь… моя мама… умерла… а я даже не смогу ее похоронить, — закончила я свой рассказ.

— Теперь мне все ясно, — задумчиво сказал он.

— А та женщина-эльф, где она сейчас?

— Она пока здесь. С ней все в порядке.

Алвар слегка коснулся своего плеча, видно было, что оно еще сильно болит.

— У меня еще вопрос, Марта. Были ли в твоем роду какие-либо маги?

— Мой отец был приемным сыном одной очень ученой женщины. Но никто не знает, кем были его настоящие родители.

Алвар кивнул и снова глубоко вздохнул.

И я спросила так тихо, будто боясь, что он услышит:

— Что со мной сделают?

Но он услышал это очень хорошо, улыбнулся и положил свою руку мне на плечо.

— Не бойся, Марта. Ты будешь многому учиться здесь.

Я не совсем поняла, имели ли эти слова какой-то двойной смысл, но не стала допытываться у него, что все это значит. Возможно, меня действительно будут учить управлять своей магической силой, он ведь сказал там, на поляне — мой дар был нужен ему. Во всяком случае, не все было так уж и страшно, успокаивала я себя. Я постараюсь не бояться, хоть это и непросто.

Он вдруг протянул свои руки к моей повязке на ребрах и принялся развязывать ее со словами:

— Давай-ка тебя немного подлечим…

Когда он закончил, мне показалось, что раны вообще никогда не существовало. Из его рук текла нежная прохлада утра и свежесть горного воздуха, он просто положил их на мою рану, и боль уходила. Я чувствовала, что рана затягивалась быстрей, мне становилось намного лучше. Не осталась без внимания и моя раненая рука.

Когда Алвар поднялся, я все же решилась спросить его:

— Я не смогу уйти?

— Нет, — ответил он, и в его голосе не было ни угрозы, ни мягкости, с которой он говорил со мной иногда, просто мой окончательный и жесткий приговор, — Отдыхай, теперь тебе надо поспать.

Я поняла, что слезы начинают наворачиваться на глаза, у меня не было такого ощущения ни на той поляне, ни когда мы ехали к подземной крепости, ощущения того, что жизнь моя никогда больше не станет прежней.

— Боюсь мне сегодня не уснуть… — мне едва удавалось сдерживать слезы.

— Ну, я так не думаю…

Он снова присел и положил свою ладонь мне на лоб, длинные прохладные пальцы касались моего виска, и только я хотела что-то еще ему ответить, как почувствовала, что мои глаза начинают слипаться, а тело наливается свинцовой тяжестью. Его слова раздавались как в глухом чулане: «Все будет хорошо, Марта. Отдыхай», и через несколько мгновений я погрузилась в глубокий сон.

Наутро Диона вошла ко мне, сохраняя внешнее спокойствие, закрыла как обычно дверь и тут же подбежала к кровати. Сгорая от любопытства и переполненная безграничным удивлением, она спросила:

— Вчера он вышел и сказал, чтобы тебя в тот день больше не беспокоили. Я так разволновалась! Ну? О чем вы говорили? Расскажи скорей! — она, присела на краешек кровати, нетерпеливо перебирая свои пальцы и приготовившись выслушать интересную историю.

Мне бы, наверное, не стоило рассказывать об этом кому бы то ни было, а, глядя на Диону, я подумала, что завтра об этом будут знать все, кто только не страдал глухотой.

— Он пришел поинтересоваться, как я себя чувствую, — отчасти это было правдой.

Ее улыбка сразу исчезла, Диона отодвинулась от меня и сухо произнесла:

— Ах, вот как. То есть Его Высочество принц Нивенрэла приходит в камеру к какой-то рабыне и под заклинанием молчания беседует с ней целый час, просто интересуясь ее здоровьем?!

Я аж поднялась в кровати.

— Принц? Тот самый Черный Принц?!

— Да, тот самый, — Диона слегка передразнила тон моего голоса.

И как же я была так слепа! Не видела разве, как он держится, не заметила королевской осанки и властного взгляда? Неужто не замечала, как обращаются к нему все эти воины и вельможи, как кланяются! А все эти стражи, что встречали нас, опускаясь на одно колено, низко склоняя головы! И это в него мне «посчастливилось» пырнуть свою магическую стрелу?! О, Великие Боги! Я аж похолодела при мысли об этом, но потом вспомнила его спокойный взгляд и мягкий голос, его волшебные руки, что дарили мне исцеление. От сердца чуть отлегло.

— Ты сказала, что я рабыня?

— А кто же ты теперь еще! — ее голос был уже совсем резким и раздражительным, лицо стало холодным и непроницаемым, — Мне приказали перевязать тебя. Ну-ка повернись!

Она начала снимать повязку грубыми движениями, и я старалась терпеть, как могла.

— Все мы здесь в рабстве без надежды на освобождение. И даже не вздумай бежать отсюда! Стражники, эти надменные данаари, слышат, как птичье перо падает на землю, а стреляют так, что попадают в муху на расстоянии броска. Они легко поймают тебя. К тому же нижние пещеры полны гарваков и дердов и еще таких тварей, которым и названия даже нет. За побег одно наказание — смерть.