— Вот тебе, — буркнула Фокси, отвешивая ей гуманный, но звонкий шлепок по заднице.

— За что!? — воскликнула Синти.

— Профилактика, — пояснила экс — телохранитель, поднимаясь на ноги и осматривая поле, засеянное стреляными малокалиберными гильзами, — а вдруг бы меня зацепило?

— Посмотри на места попаданий, — обиженно ответила аборигенка, — Пули резиновые.

— Да, действительно, — Фокси снова вздохнула, — А что за кино мы сейчас снимали?

— «Газонокосилка», — ответил Харри, — кино основано на реальных событиях в ЮАР на армейском полигоне осенью 2007-го. Автомат ПВО начал стрелять по людям. Итог: 9 убитых, 14 раненых. Но в нашей версии никто не убит, есть только раненые, и это…

— …Благодаря главной героине! — перебила Синти, — рыжая лейтенант Тринити Керкои вовремя грохнула самострел-самоходку! И для этой рыжей девчонки я уже заказала по Интернету в китайском ресторане торт из мороженого с фруктами по-нанкински!

— Мой любимый десерт… — произнесла Фокси, — О, черт! Я вся вымазалась в глине, надо сбегать домой, переодеться.

— Все предусмотрено, — сообщил Марк и торжественно протянул ей пластиковый пакет.

Фокси задумчиво хмыкнула, вытащила новенький комплект тропической униформы и придирчиво рассмотрела. Судя по звездочкам на погонах, форма была лейтенантская. Нашивка на рукаве сообщала род войск (аэромобильные десантные силы), а на груди красовалось алое сердечко с четырьмя золотыми лучиками — явно какой-то орден.

— Но, ребята, надевать чужую военную форму, и еще с чужим орденом, это как-то…

— Все ОК! — Марк похлопал ее по спине, — Это тролландская униформа, и орден тоже тролландский, причем полученный за подвиг, который даже заснят на видео.

— Тролландская униформа? — переспросила Фокси, присматриваясь к эмблемам.

— Да. Это же кино, ты не забыла?

Униформа лейтенанта аэромобильных десантных сил Тролландии оказалась Фокси не только впору, но и очень к лицу. Этот факт чуть позже отметил Ли Чжонг, племянник владельца китайского ресторанчика, выполнявший сегодня функции метрдотеля.

— Я так и думал, мисс Рорх, что вы раньше служили в спецназе, — заметил он, аккуратно размещая на столе компоненты десерта, — униформа на вас, как в парадном альбоме!

— Это тролландская униформа, — заметила Фокси.

— Да, я уже понял, вы служили не в Австралии, а в Скандинавии. Там есть вулкан, из-за которого однажды отменили рейсы во всей Европе и на севере Америки.

— Это вулкан Eyjafjallajokull, он в Исландии, — сообщил Марк Поллак.

— Да, верно, не в Тролландии, а в Исландии, — Ли Чжонг кивнул, — Ну и название у этого вулкана! Язык свернешь… Вот, Bingqilinzai-nanjingshuiguo готов, кушайте на здоровье.

…Железная клетка, стоявшая в кузове маленького грузовика, открылась, и сидевший в клетке, темнокожий голый молодой мужчина с крупными грубыми чертами лица и жесткими прямыми волосами, похожими на воронье гнездо, теперь мог выбраться на каменистый грунт площадки, окруженной оранжевыми охристыми скалами. Но он не торопился, поскольку видел, что произошло с двоими предыдущими людьми. Их тела, продырявленные и измазанные кровью, лежали сейчас около края площадки. Шестеро всадников, вооруженные копьями, и одетые в блестящие латы и шлемы, закрывающие большую часть лица, негромко переговаривались, и ждали следующую жертву.

В отличие от тех двоих, чьи трупы валялись в пыли, этот темнокожий мужчина был не рабом-авалонцем, а охотником-папуасом, схваченным вчера охранниками Авалона за нарушение границы, о которой даже не догадывался. Итак, его схватили вооруженные белые люди-солдаты, а теперь хотят заколоть копьями. Это единственное, что понятно. Охотник-папуас был, конечно, испуган, но, в отличие от рабов, умел сохранять ясность мысли, волю к жизни, и контроль над телом, невзирая на страх. Он искал возможность спасения, но пока не видел, и потому не спешил выходить из клетки…

С небольшого плато на вершине одного из крутых обрывистых холмов, сложенных из охристого песчаника, за развитием событий наблюдали два персонажа, одетые в серо-желтый с болотно-бежевым узором камуфляж. Эти двое были вооружены короткими десантными автоматами, мощными артиллерийскими биноклями, и видеокамерами, и наблюдали эту запредельную конную корриду с людьми вместо быков, и фальшивыми рыцарями вместо матадора… Когда авалонские охранники, используя свои штурмовые винтовки M-16 с примкнутыми штыками, принудили охотника-папуаса выпрыгнуть из клетку на площадку, один из наблюдателей на холме буркнул:

— Уроды…

— Я думаю, — заметил другой, — настоящие рыцари Круглого стола были такими же.

— Здесь ты не прав, Снорк, — возразил первый, — Рыцари Круглого стола не могли быть такими неуклюжими слабосильными трусливыми уродами.

— Да, Регги, — ответил тот, — те рыцари были просто уроды, без эпитетов.

— Тогда верно, — согласился Регги, — элита в обществе, это всегда уроды.

— А почему, кстати? — спросил Снорк.

— Я что, философ, по-твоему? — удивился этому вопросу Регги.

— Ты, наверное, нет, но твой босс — философ, а вы ведь иногда болтаете о жизни.

— Откуда ты знаешь, что мы с Большим Бонго болтаем о жизни?

— Логика, — пояснил Снорк, — твой босс нормальный дядька, и ему 75 лет. Нормальные дядьки в этом возрасте обычно болтают о жизни с молодыми ребятами из команды.

— Ты не ошибся, — подтвердил Регги, и добавил, — сейчас этого парня убьют.

Охотник-папуас отчаянно боролся за свою жизнь. Примерно полчаса ему удавалось уклоняться от «рыцарей», которые не очень уверенно держались в седлах, и были явно неспособны попасть копьем в мишень, активно движущуюся из стороны в сторону. Но, вырваться с площадки не удавалось из-за оцепления охраны, а усталость и жара делали свое дело. Движения папуаса замедлились, координация его движения ослабла. Вот он оступился раз, другой, потом упал, но успел вскочить раньше, чем копье ближайшего рыцаря достало его. Еще примерно четверть часа безнадежная борьба продолжалась, но после очередного падения, он не успел подняться достаточно быстро и получил первую серьезную рану. А еще через несколько минут, при очередном падении, копье самого удачливого рыцаря пригвоздило «добычу» к грунту. Подоспели остальные, и истыкали умирающего копьями, видимо в отместку за долгое сопротивление…

Регги отложил в сторону видеокамеру, выругался сквозь зубы и произнес.

— Если ТАМ что-то есть, то мы порадуем тень этого парня, когда сделаем наш бизнес.

— Да, — лаконично отозвался Снорк.

— Слушай, — продолжил Регги, — зачем ты привел меня сюда и показал это дерьмо?

— Я сделал это на всякий случай. Вдруг у тебя оставались какие-нибудь иллюзии.

— Иллюзии о чем, Снорк? Об этих лордах-плантаторах?

— Да. И о рабах тоже. Ты заметил, как они умирали?

— Я заметил. Они еле двигались. Это понятно. Они были оглушены страхом, они ведь фермеры, а не бойцы, в отличие от последнего парня… Черт! Жаль, что он погиб.

— Не фермеры, а рабы, — поправил Снорк, — они родились, выросли и умерли, как скот.

— Нет! — Регги качнул головой, — Я не идеалист, но уверен: люди не рождаются скотами. Аргумент про то, как они умирали, не стоит и цента. Многие люди, которых я очень уважаю, растерялись бы в такой ситуации, и позволили бы заколоть себя, как свиней. Понимаешь, этот чертов гениальный Вольфганг Гете, был ни хрена не прав!

— Ты все-таки философ, — слегка насмешливо отреагировал Снорк, — но тут неудачная позиция для философствования. Идем в Абобем. Ты помнишь правила движения?

— Я не первый раз на войне, — проворчал Регги.

— Это ясно, — сказал Снорк, — но ты редко воюешь, и на всякий случай, я спрашиваю.

Абобем представлял собой поселок-призрак, прячущийся в узкой полоске джунглей между южными склонами гор Абоб и мангровыми зарослями соленых болот южного берега Долака. Здесь была опорная точка «Натуралистического фото-клуба», а еще две точки располагались в Кекоро, в семидесяти километрах отсюда, на северо-западном берегу, и в Моа-Моа в ста километрах, на южном берегу. На самых подробных картах официального класса, из этих трех населенных пунктов существовал лишь Моа-Моа, а Кекоро и Абобем были известны лишь туземцам и «натуралистическим фотографам».