К этим незаурядным талантам следует добавить и его замечательные человеческие качества, именно они объясняют, почему, несмотря на чрезмерную любовь к женскому полу и связанные с ней скандалы, Бомарше – нежный сын, преданный брат, любящий отец и пусть и не самый лучший муж – снискал огромную любовь и беззаветную преданность близких ему людей.

Великодушие было основной чертой его характера, хотя порой из‑за его наглых выходок и грубых шуток могло показаться, что ему не хватает доброты: в бой он бросался только ради защиты, а не ради того, чтобы кому‑то доставить неприятности, а главное – он умел прощать. Мы видели, как он простил оскорбления Мирабо и грубости герцога де Шона; к этому следует добавить еще один штрих: вернувшись из изгнания и узнав, что после казни мужа, последовавшей через несколько дней после 9 термидора, вдова Гёзман пребывает в нищете, он, не раздумывая, оказал ей материальную помощь, хотя сам находился в весьма стесненных обстоятельствах.

В двух словах квинтэссенцию этой удивительной судьбы можно выразить так: он был, как мы уже говорили в самом начале этой книги, Керубино, который хотел стать Альмавивой, но не смог до конца осуществить свою мечту; по воле судьбы в какой‑то момент он превратился в Бридуазона, но Фигаро проглядывал сквозь все его маски, открывая его истинное лицо и истинную натуру. Бомарше, как и его испанский цирюльник, с полным правом мог сказать о себе:

«Тщеславный из самолюбия, трудолюбивый по необходимости, но и ленивый… до самозабвения! В минуту опасности – оратор, когда хочется отдохнуть – поэт, при случае – музыкант, порой – безумно влюбленный. Я все видел, всем занимался, все испытал».

И у него были основания, чтобы задолго до заката своей жизни утверждать:

«Кто на своем жизненном пути более моего познал добра и зла? Если бы продолжительность жизни измерялась количеством пережитого, про меня можно было бы сказать, что я прожил двести лет».

Может быть, это и не бахвальство вовсе, ведь кого и что только ни повидал на своем пути этот человек, блеснувший во всех видах деятельности, которыми ему пришлось заниматься!

Уже в двадцать лет он мерился силами с Академией наук и одержал победу над вероломным часовщиком короля. Людовик XV и маркиза де Помпадур отметили своим вниманием молодого изобретателя и открыли ему доступ ко двору.

Близкий друг и учитель музыки дочерей Людовика XV и контролер королевской трапезы, в свои тридцать лет он вращался в самом избранном кругу самого блистательного королевского двора Европы.

Вовлеченный с помощью денег Пари‑Дюверне в большую коммерцию, познав ее изнанку и продажность людей, он отбыл по делам в Испанию, где стал героем авантюрного романа и сводником короля Карла III.

А далее произошло его знакомство с театром, породившее мечту стать величайшим драматургом своего времени, мечту, которая сбылась.

На него сыпались несчастья за несчастьями, а он силой своего таланта и мужества обращал их себе на пользу, преумножая свою славу.

Ему пришлось защищать не только свое состояние, но и свою честь.

Будучи секретным агентом Людовика XV, он познакомился с г‑жой Дюбарри и смог оказать ей ценную услугу. Услугу подобного же рода он оказал и Людовику XVI, при выполнении поручения которого ему пришлось помериться силами с двуполым кавалером д’Эоном.

Он первым предсказал рождение нового государства по ту сторону Атлантики, убедил в этом французские власти и внес свою лепту в дело помощи угнетенному народу, у которого начало просыпаться самосознание.

Вся эта разносторонняя деятельность не мешала ему делать карьеру в театре, нести туда свежие идеи и защищать там права своих собратьев по перу.

Его опасные, бунтарские высказывания воспринимались как призыв к ниспровержению старого режима, он же критиковал этот режим лишь для того, чтобы еще больше возвыситься при нем.

Поборник свободы, он был им при королях, а еще больше – при революционерах. Этому консерватору поневоле на собственной шкуре пришлось испытать, что несправедливость лучше хаоса,и он с полным правом мог отнести на свой счет эти слова драматурга, вставившего их в свою пьесу «Клавиго».

Он видел монархию в расцвете ее могущества, видел ее падение, видел пришедший ей на смену разгул анархии и всего нескольких месяцев не дожил до того, чтобы увидеть установление диктатуры того самого генерала‑корсиканца, чьим первым победам он восторженно аплодировал.

Да, он все видел, всем занимался, все испытал! От иллюзий он легко перешел к философии, ибо, сам того не подозревая, родился философом. Он, который так любил жизнь, постиг бренность человеческого существования и выразил свою убежденность в этом в нескольких фразах монолога из пятого действия «Женитьбы», которые потом из него вычеркнул:

«Человек! Поднявшись, падает… Ползет, а раньше мчался… Как отвратительны немощи… Глядишь, а вместо человека уже старая тщедушная кукла… высохшая мумия… скелет… жалкий прах, а потом… ничего!»

Веселый нрав Бомарше воспротивился тому, чтобы этот мрачный пассаж остался в монологе Фигаро, он вычеркнул его и правильно сделал. Он уже понял, что, несмотря на все его несчастья и на все те нападки, которые всегда достаются на долю слишком одаренных или слишком прозорливых, от него обязательно что‑нибудь останется, останется частичка того огня, что всегда будет гореть в его любимом Фигаро, в котором вечно будет жить он сам.

Кастр – Париж, 1971 год

ИЛЛЮСТРАЦИИ

Людовик XV.

Маркиза де Помпадур.

Аделаида Французская, дочь Людовика XV. 1787 г.

Версаль.

Площадь Людовика XV (ныне площадь Согласия). Ж. А. Габриель. 1753–1775 гг.

Комната Людовика XV в Версальском дворце. Ж. А. Габриель. 1738 г.

Конная статуя Людовика XV (модель).Э. Бушардон.

Портрет графини Дюбарри. О. Пажу. 1773 г.

Виды Версаля.