Маркиза де Фуен‑Клара была красивой молодой женщиной, она обожала светские развлечения и никогда не задумывалась о расходах. Дама приняла Бомарше в маленьком будуаре, стены которого были обиты сафьяном; Пьер Огюстен сразу же понял, что его ум и внешность произвели на хозяйку должный эффект. Он не стал требовать оплаты счетов, а принялся расхваливать красоту маркизы и великолепную обстановку ее дворца, а также отметил очаровательный акцент, с каким она говорила по‑французски. Он так понравился хозяйке, что получил приглашение бывать в ее доме, двери которого были открыты отнюдь не для всех. На первом же приеме г‑жа де Фуен‑Клара представила гостя своей лучшей подруге – маркизе де ла Круа. Та была француженкой, дочерью дворянина из Прованса г‑на де Жаранта, маркиза де Сена, и племянницей епископа Орлеанского, с которым Бомарше был хорошо знаком, поскольку часто общался с ним при дворе Людовика XV. Узнав о поездке Бомарше в Мадрид, епископ на всякий случай дал ему рекомендации к своей племяннице. Будучи замужем за французским генералом, состоявшим на службе у испанского короля, г‑жа де ла Круа некоторое время была любовницей папского легата в Авиньоне кардинала Акавивы и, можно сказать, заправляла всеми делами находившейся в папском владении области Конта‑Венессен. Она обожала удовольствия и вела разгульную жизнь. Ее белокурые волосы и серые глаза на загоревшем под испанским солнцем лице тотчас же пленили Бомарше. Стосковавшись по Франции, маркиза охотно приняла ухаживания остроумного и красивого соотечественника, и все говорит о том, что она быстро пала в его объятья.

Бомарше похвастался своей победой на любовном фронте в одном презабавном письме к отцу, датированном концом августа 1764 года:

«Рядом со мной в комнате, где я пишу вам, находится одна очень знатная и красивая дама, которая целый день смеется над вами и надо мной. Например, она говорит, что благодарит вас за ту любезность, что тридцать три года назад вы оказали ей, заложив фундамент той любви, что связала нас с ней два месяца тому назад».

Маркиза де ла Круа собственноручно сделала приписку к этому письму:

«Я так думаю, я так чувствую, я клянусь вам в этом, сударь».

Старик Карон ответил в том же тоне:

«Хотя вы уже множество раз предоставляли мне возможность поздравить себя с тем, что тридцать три года назад я соблаговолил потрудиться в ваших интересах, без всякого сомнения, знай я тогда, что мои труды принесут вам счастье развлечь немного ее очаровательную светлость, оказавшую мне честь своей благодарностью, я придал бы своим усилиям некую преднамеренную направленность, которая, возможно, сделала бы вас еще более притягательным для ее глаз».

Наверное, чтобы еще больше понравиться своей возлюбленной, Бомарше облачился в испанский плащ и сомбреро, которые были ему очень к лицу, и с головой окунулся в сумасшедшую жизнь, полную любви и неги. Прекрасно образованная маркиза де ла Круа предоставила в распоряжение своего нового возлюбленного собственную библиотеку, а также познакомила его с Эскориалом и музеями Мадрида. Будучи принятым в высшее испанское общество, Бомарше стал своим человеком во французском посольстве, подружился с английским послом лордом Рошфором и сблизился с премьер‑министром Испании г‑ном Гримальди, с которым впервые встретился в связи с делом Клавихо. Бомарше не забывал о проектах Пари‑Дюверне, ведь их успешная реализация должна была обеспечить рост его собственного благосостояния.

Изучив, скорее всего в общих чертах, состояние испанской экономики, Бомарше чередовал сочинительство стишков и сегидилий с написанием пространных докладов по экономическим вопросам. Первый из них, естественно, касался предоставления концессии на торговую деятельность в Луизиане одной французской фирме, организованной по образцу Индийской компании, но имевшей штаб‑квартиру в Мадриде.

Второй доклад Бомарше имел целью добиться исключительного права на поставку черных рабов во все испанские колонии. Оригинальное занятие для человека, приписывавшего себе крайнюю чувствительность и утверждавшего, что его идеал – это борьба за свободу! Но сердцу приходится молчать, когда речь заходит о барышах.

Третий доклад был посвящен району Сьерра‑Морена и планам превращения его в процветающую территорию с хорошо развитой промышленностью и торговлей. Последний проект относился к наиболее привычной для Пари‑Дюверне сфере деятельности и был ближе всех остальных к претворению в жизнь: поставки продовольствия для всей испанской армии сулили огромные прибыли. 28 января 1765 года Бомарше писал отцу из Мадрида, позабыв о всякой скромности:

«Дорогой отец, вы меня знаете; самое великое и самое возвышенное не чуждо моему мышлению, я с необыкновенной легкостью постигаю и охватываю то, что было бы не под силу и десятку ленивых умов. Я сообщал вам на днях, что уже подписал предварительные соглашения, с тех пор дела мои значительно продвинулись. Семиглавая гидра просто пустяк в сравнении с гидрой стоглавой, которую я вознамерился одолеть; наконец‑то я стал полновластным хозяином предприятия по снабжению всех войск в Испанском королевстве, на Майорке и Африканском побережье, а также всех тех частей, что находятся на королевском обеспечении. Это самое крупное из всех предприятий, которые можно здесь организовать, его оборот достигает двадцати миллионов в год».

В этом длинном письме перечислялись и другие столь же невероятные предприятия, которые в случае успеха позволили бы нашему герою скупить все замки Испании.

Каким же образом, при том, что переговоры с министрами и торговыми агентами шли с большим трудом, Бомарше удалось так далеко продвинуться в своих делах? Скорее всего, это было результатом какой‑то дерзкой интриги.

И все же, хотя г‑н Гримальди с интересом внимал речам Бомарше, а военный министр Эскиласе заявлял о готовности заключить с ним сделку, до подписания документов было далеко.

И тогда Бомарше вспомнил о том, как создавал свое состояние Пари‑Дюверне: если какая‑то его сделка затягивалась, он обращался к маркизе де Помпадур. Загвоздка заключалась в том. что Карл III не имел фавориток; после недавней смерти королевы он предавался тоске и одиночеству.

Значит, Пьеру Огюстену нужно было просто‑напросто найти для короля любовницу, с чьей помощью он смог бы провернуть это дельце. Не согласится ли маркиза де ла Круа на авантюру, которая обеспечила бы и ее будущее тоже?

Дама не заставила долго себя упрашивать, но это было лишь половиной дела. Старший королевский камердинер, итальянец по имени Пини, только и мечтал о том, чтобы пойти по стопам Лебеля, ведавшего «тайными удовольствиями» Людовика XV, так что задача оказалась гораздо проще, чем можно было предположить. Маркиза де ла Круа принадлежала к тем женщинам, которые не остаются незамеченными, и король во время приемов в Аранхуэсе и Сан‑Ильдефонсе уже обратил внимание на ее стать и красоту.

Наконец свидание было назначено, но в последний момент короля Испании, этого тоскующего вдовца и рьяного католика, изображавшего из себя святошу, одолели угрызения совести, и он отменил его. Несколько попыток, последовавших за первой, также провалилось.

Тогда пришлось пойти на хитрость. Пини должен был впустить маркизу в покои короля еще до того, как тот даст распоряжение об отмене свидания. Маркизе, представ во всем блеске своей красоты, следовало ответить отказом на домогательства его величества, «дабы трудность достижения желаемого еще больше разожгла его страсть».

В конце концов свидание состоялось, произошло это в одной из беседок парка де ла Гранха. Карл III вошел в беседку, и у маркизы появилась возможность рассмотреть его вблизи: перед ней стоял смуглый пятидесятилетний малопривлекательный мужчина, но на вид добрый и приветливый. Он сразу же влюбился в маркизу. Чувства г‑жи де ла Круа к королю не были столь же пылкими, но разве можно было упустить подобную возможность?

Спустя две недели после первого свидания маркиза была официально представлена двору; ее муж получил повышение по службе и орденскую ленту через плечо, а камердинера Пини наградили пенсией. Бомарше не сомневался, что успех его предприятию обеспечен.