Итак, он вновь оказался на дороге, ведущей в Лондон, под именем шевалье де Ронака, в котором легко читается анаграмма имени Карой.

С присущей ему ловкостью он быстро добился встречи с Тевено де Морандом и вступил с ним в переговоры. В результате Бомарше получил от него один экземпляр пресловутых «Записок», ради которых прибыл в Лондон, а в придачу рукопись еще одного, еще не напечатанного, памфлета, после чего отправился во Францию к Людовику XV за дальнейшими распоряжениями. Король не скрывал своего удовлетворения и отправил Бомарше к герцогу д’Эгийону, дабы обговорить окончательные условия сделки с Морандом. Министр хотел, чтобы помимо всего прочего тайный агент выведал у памфлетиста имена его осведомителей во Франции, но Бомарше наотрез отказался выполнить это поручение, сочтя его сродни обычному доносу. Людовик XV не стал на этом настаивать, чем вызвал неудовольствие д’Эгийона, и тот вновь отправил в Англию бригаду полицейских с заданием похитить Моранда. Этот шаг мог свести на нет все усилия Бомарше. Итак, получалось, что первые успехи Пьера Огюстена на новом поприще спровоцировали его ссору с французским министром иностранных дел, а это отнюдь не способствовало урегулированию его отношений с парламентом Мопу.

Между тем Бомарше опять нужно было собираться в Лондон, на этот раз он взял с собой Гюдена де ла Бренельри, правда, не посвятив его во все детали своей миссии. А она приближалась, к удачному финалу. Гюден уверял, что лично присутствовал при передаче его другу рукописи памфлета и трех тысяч напечатанных экземпляров, все это они сожгли в печи для обжига извести в одном из пригородов Лондона.

Моранд провернул неплохое дельце: он получил из королевской казны 20 тысяч ливров наличными плюс 4 тысячи в виде пожизненной ренты, половина которой позже была у него выкуплена Людовиком XVI.

Отношения Бомарше с Морандом не были похожи на отношения полицейского агента с преследуемым шантажистом, скорее это были отношения двух авантюристов, не испытывающих друг к другу никакой антипатии.

«Вы как нельзя лучше доказали мне, – писал Бомарше Моранду, – что искренне решили вновь вести себя, как честный гражданин Франции, потеря звания коего еще задолго до встречи со мной заставляла вас испытывать угрызения совести; убедившись в том, что вы тверды в своем намерении не отступать от этого похвального решения, я с огромным удовольствием вступил в контакт с вами. Как не похожи наши судьбы! Волею случая мне было суждено предотвратить публикацию скандального произведения, ради чего в течение шести недель я трудился день и ночь, преодолел более семи тысяч лье и потратил около пятисот луидоров, чтобы не допустить неисчислимых бедствий. В результате вы заработали 100 тысяч франков и обрели спокойствие, а я даже не знаю, возместят ли мне когда‑нибудь дорожные расходы».

Это весьма красноречивое послание, возможно, в какой‑то мере проливает свет на некоторые любопытные эпизоды в последующей деятельности Бомарше на поприще тайного агента. Ну как тут было не возненавидеть свою честность! Его чуть было не отправили на галеры! Он проиграл судебный процесс, хотя правда была на его стороне! Его приговорили к выплате уже погашенного им долга, хотя настоящим должником был его противник!

И вот теперь он стал свидетелем еще более скандальных фактов: шантажист получил королевскую пенсию и был признан добрым и честным гражданином!

Так, может быть, действительно стоило отказаться от карьеры честного человека и самому испробовать методы Моранда? Интересно, приходили ли в голову Бомарше подобные мысли?

Он считал, что хорошо потрудился в Лондоне на благо короля. Лорд Рошфор, с которым Бомарше свел знакомство еще в Мадриде, когда тот являлся послом Англии, стал теперь министром. Они часто встречались в Лондоне, и Бомарше добился у Рошфора обещания принять меры против французских памфлетистов, нашедших прибежище в Англии. Все говорит о том, что Бомарше с Рошфором вели беседы и о большой политике: видимо, именно в этот период у Пьера Огюстена начала формироваться позиция в вопросе об американских колониях.

Закончив свои дела в Англии, он вместе с Гюденом сел на корабль, отплывающий во Францию, надеясь по приезде получить в Версале королевскую благодарность в виде решения своих юридических проблем.

Увы! Его опять постигла неудача!

Сойдя на берег в Булони, Бомарше узнал, что Людовик XV заболел оспой, в то время болезнь эта была смертельной.

Путешественники торопились как могли. Бомарше одолевали тревожные мысли. Д’Артаньян спас честь королевы Франции, но получил за это весьма скромное вознаграждение. Фаворитка короля, ради которой Бомарше пришлось столько потрудиться, в настоящий момент оказалась под угрозой предъявления ей ордера на арест, и в случае смерти короля ей были уготованы либо тюрьма, либо изгнание.

Целомудренному дофину не было никакого дела до спасения репутации г‑жи Дюбарри, тем более что эту услугу оказал ей тот самый Бомарше, про которого на следующий день после вынесения ему приговора о шельмовании дофин сказал:

«Все сделано правильно, это подлый и жестокий человек, единственное, чем он прославился, так это своими злобными выходками. Дворецкие отказались принять его в свои ряды, и чиновники Луврского егермейства должны были бы тоже избавиться от него».

Король умер 10 мая 1774 года, и Бомарше так и не успел предъявить ему счет за оказанные услуги.

«Дьявол, раскачивающий люльку моей жизни, – писал он одному из друзей, – лишил меня покровителя и господина. Избавившись от заблуждений на мой счет, которые ему были навязаны, он обещал мне восстановление справедливости и свою благосклонность; все погибло, а о 780 лье, проделанных мною за шесть недель, мне напоминают лишь мои распухшие ноги и тощий кошелек. Другой бы от всего этого полез в петлю, но, поскольку это средство никуда от меня не денется, я оставлю его на самый крайний случай, пока же посмотрю, кто из нас двоих – я или дьявол – с большим упорством будет делать свое дело: он, пытаясь меня свалить, я, пытаясь удержаться на ногах; именно этим я озадачу свою упрямую башку».

К кому же обратиться, чтобы попасть к новому королю? Г‑н де Лаборд был слишком предан усопшему монарху, чтобы прийтись ко двору новому. Оставался еще г‑н де Сартин, не успевший пока сменить кресло шефа полиции на портфель морского министра. Бомарше поспешил отправить ему следующее послание:

«Для всего того, что король захочет узнать быстро и только для себя, для всего того, что он захочет сделать тайно и срочно, я всегда к его услугам: моя голова, сердце, руки и язык готовы служить ему. До него я никогда не хотел иметь господина, но этот мне нравится, он молод, он хочет делать добро, Европа его уважает, а французы обожают! Пусть каждый на своем месте поможет этому молодому монарху завоевать любовь всего мира, чье уважение он уже завоевал».

На этот раз Бомарше нашел верный тон, именно так следовало говорить с королем. Правда, у него не было выбора, поскольку срок, отведенный для подачи апелляции, неумолимо истекал и требовалось принятие кардинального решения. К счастью для Бомарше, у него появился шанс сослужить службу новому королю: поскольку обещания лорда Рошфора так и остались обещаниями, в Лондоне набирала силу новая кампания по распространению памфлетов, так что Пьер Огюстен оказался наиболее подходящим человеком, способным этому помешать.

Глава 25ИСТОРИЯ О НАПАДЕНИИ БАНДИТОВ (лето 1774 года)

«Но ты, друг мой мнительный, в свою очередь, скажи, что ты подумал бы обо мне, если бы я сообщил тебе однажды, что, задавшись целью доказать Людовику XVI, что у него нет более усердного подданного, чем твой ошельмованныйдруг, я отправился 26 июня 1774 года в новое путешествие в новую страну, облеченный доверием нового господина; что трудности самого разного рода, кои никогда не останавливали меня, только увеличивают мое усердие, и что мне удалось доказать, что на самом деле я не так уж заслужил шельмование, к которому с радостью приговорил меня парламент. Но чем это я занимаюсь здесь? Почтовые лошади уже поданы… Я вернусь во Францию через месяц, самое позднее, через полтора; тогда я смогу рассказать о деле, коим вынужден сейчас заняться».