Все эти действия совпали по времени с приездом в Париж доктора Франклина, они получили огласку и вызвали беспокойство английского посла во Франции лорда Стормонта, который потребовал объяснений. Сартин и Верженн поспешили заверить его, что речь идет об отправке подкрепления во французские колонии в Карибском море.

Возможно, это объяснение показалось бы удовлетворительным, если бы в Гавре не был замечен Бомарше. Он находился там под именем Дюран.

Из осторожности правительство запретило выход судов в море. Когда пришел этот приказ, один из них, «Амфитрита», на борту которого были 52 пушки, 20 160 ядер, 9000 гранат, 6132 ружья и 24 тысячи фунтов свинцовых пуль, уже успел покинуть порт, это произошло 14 декабря 1776 года, но непогода заставила корабль вернуться во Францию и бросить якорь в Лорьяне.

Чтобы ввести противника в заблуждение, Верженн наложил эмбарго на все остальные, готовые к отплытию суда, принадлежавшие торговому дому «Родриго Горталес». Эта мера не смогла обмануть лорда Стормонта, но очень осложнила положение Бомарше, поскольку на неопределенное время отодвигала срок выполнения заказа.

Отчасти благодаря стараниям нового секретаря Бомарше Тевено де Франси погрузка оружия и боеприпасов на суда негласно продолжилась, и три первых корабля смогли тайно выйти в море; в начале 1777 года, счастливо избежав встречи с английскими крейсерами, они прибыли в Портсмут в Нью‑Гэмпшире.

«Я никогда не сумел бы справиться со своей миссией без неутомимой, великодушной и умной помощи г‑на де Бомарше, которому Соединенные Штаты обязаны больше, чем кому бы то ни было по эту сторону океана. Он вложил очень большие деньги, чтобы закупить боеприпасы, амуницию, снаряжение и массу других вещей, и я очень надеюсь, что в самое ближайшее время вы отправите ему крупную партию американских товаров в счет погашения долга… В одном письме я не сумею целиком воздать должное г‑ну де Бомарше за его ловкость и усердие, с коими он оказывает поддержку нашему делу. Все, что я могу сказать, так это то, что в этой операции он во всей полноте проявил широту и либеральность взглядов, превратив наше дело в свое собственное. Все его огромное влияние и огромные деньги были поставлены на службу нашим интересам, и я надеюсь, что результаты не разочаруют его».

Таков «похвальный лист», содержавшийся в секретном послании Сайласа Дина Конгрессу, написанном 28 ноября 1776 года, то есть спустя всего два месяца после принятия постановления парламента о реабилитации Бомарше. По письму американца можно судить о том, что к моменту его написания моральный статус Бомарше явно изменился к лучшему. Но хотя уважение – вещь бесценная, его недостаточно для разрешения материальных проблем. Бомарше страстно желал, чтобы к похвалам Сайласа Дина присовокупилась благодарность американцев, а еще больше – возмещение ими его затрат на выполнение их заказов, но все письма на этот счет, отправленные в Америку, оставались без ответа; во Франции так и не дождались кораблей с грузом вирджинского или мэрилендского табака, а Конгресс продолжал хранить молчание.

Причиной подобного отношения стали происки Артура Ли, вошедшего в состав американской делегации во Франции вместе с доктором Франклином, направленным туда Конгрессом и прибывшим в Париж в декабре 1777 года. Ли осмелился тайно донести Конгрессу следующее:

«Министр Верженн и его секретарь неоднократно заверяли нас в том, что во Франции не ждут никакой компенсации за грузы, отправленные Бомарше. Этот джентльмен вовсе не коммерсант; известно, что он агент французского двора, выполняющий поручения политического характера».

В другом письме Ли уверял своих соотечественников, что они ничего не должны платить за товары, поставленные им Бомарше, и что если этот последний требует компенсацию за них, то лишь потому, что он авантюрист. Так как Дин уверял американцев в обратном, то единственным человеком, который мог внести ясность в это дело и рассудить Дина и Ли, был третий член американской делегации – сам Бенджамин Франклин, но он, будучи настроенным против Бомарше доктором Барбё‑Дюбуром, хранил молчание и был близок к тому, чтобы принести автора «Севильского цирюльника» в жертву злопыхательству Артура Ли. Тронсон‑Дюкудрей, обиженный упреками Бомарше в том, что задерживается возвращение «Амфитриты», принялся поливать его в Соединенных Штатах грязью, чем сильно подпортил репутацию новоявленного арматора. К тому же и письма самого Бомарше в Америку сослужили ему недобрую службу. Из‑за их неисправимо легкомысленного тона, смеси патриотизма с негоциантизмом, у суровых, добродетельных и глубоко патриотичных американцев сложилось мнение, что торговый дом «Родриго Горталес» – это дутая компания, затеявшая с ними не очень честную игру ради собственного обогащения.

Подобное мнение, отнюдь не соответствовавшее действительности, привело к тому, что Бомарше оказался в весьма непростой финансовой ситуации. К сентябрю 1777 года сумма, в которую ему обошлась отправка грузов в Америку, составляла уже 5 миллионов ливров, при этом у него не было никаких гарантий, что получатели грузов возместят его расходы.

«Я больше не располагаю ни деньгами, ни кредитом, – писал он Конгрессу в декабре 1777 года. – Рассчитывая на получение товаров, столько раз вами обещанных, я не только истратил намного больше средств, чем те, коими располагали и я сам, и мои друзья, но и полностью исчерпал кредиты других лиц, полученные мною исключительно благодаря обещанию в кратчайший срок вернуть кредиторам все долги».

Эти жалобы были абсолютно справедливыми, но торговому дому «Родриго Горталес» пока не грозило банкротство, поскольку французское правительство по‑прежнему было его негласным гарантом.

Так, приняв во внимание затруднения, связанные с отказом Конгресса поставлять американские товары в качестве платы за французские поставки, Верженн распорядился выделить фирме Бомарше значительные суммы: 31 мая 1777 года – 400 тысяч ливров, 16 июня – 200 тысяч и 3 июля – 474 496. Вместе с первоначально выделенными средствами правительственные субсидии составили более трех миллионов ливров, так что сумма неоплаченного долга сократилась примерно до двух миллионов.

Чтобы расставить все точки над i, Бомарше срочно отправил в Америку Тевено де Франси, поручив ему еще раз объяснить американцам, что никогда и речи не было о том, чтобы снабжать их бесплатно.

Эти утверждения были тем более справедливыми, что Конгресс получал денежные средства непосредственно из Версаля, но история знает множество примеров того, что правительства мятежников не любят платить по своим долгам. Нет сомнений в том, что Конгресс, вместо того чтобы расплачиваться за товары, поставляемые ему Бомарше, использовал деньги Верженна на другие цели.

У нас еще будут поводы вернуться к подвигам и неудачам Бомарше‑арматора и поставщика оружия американцам. А сейчас мы обратимся к другим аспектам его жизни и деятельности. Будучи главой торгового дома «Родриго Горталес», он продолжал заниматься драматургией, а также оставался тяжущейся стороной сразу в нескольких процессах: с Лаблашем, Обертенами и пайщиками «Комеди Франсез»; помимо всего прочего он был героем многочисленных любовных приключений, и для обычного человека одних этих приключений было бы достаточно, чтобы у него больше ни на что не оставалось сил.

Глава 33СОЗДАНИЕ «ОБЩЕСТВА ДРАМАТУРГОВ» (1776–1777)

Парадоксально, но именно успех «Севильского цирюльника» стал причиной ссоры Бомарше с пайщиками «Комеди Франсез»; эти разногласия оказались гораздо серьезнее, чем можно было предположить вначале.

Первые несколько недель после премьеры были настоящим медовым месяцем автора с исполнителями:

«Господа, играйте „Севильского цирюльника“ так, как вам нравится, я с покорностью приму это. И пусть ваш зрительный зал всегда будет переполнен, я друг ваших успехов и любовник своих… Если публика довольна, если довольны вы, я тоже буду доволен…»

Потом к этим комплиментам начали примешиваться упреки: в третьем акте «Цирюльника» актер Дюгазон покорил публику своей уморительной мимикой: в одной из сцен он так энергично чихал, что даже заглушал голос Бартоло. Бомарше в довольно резких выражениях выказал свое недовольство исполнением этой сцены и потребовал изменить ее. Но это было пустяком по сравнению с той грозой, что разразилась из‑за ущемления актерами «Комеди Франсез» авторских прав драматургов.