Но чем ближе Кристиан подходил к саду, тем сильнее его начинало жечь это ощущение внутри него. Он ненавидел тот факт, что вообще чувствует в себе подобное, что его дед всё ещё может производить на него такой эффект. К тому времени как он достиг двойных дверей, ведущих наружу, Кристиан убедил себя, что причиной для вызова послужил выход в свет Элеанор. Герцог снова собирался отказать в нём.

Он нашёл деда под раскидистыми ветвями большой ивы. Поникшие ветви почти скрывали его от глаз. Герцог сидел там в кресле с тростниковой спинкой, в парчовом халате, надетом поверх рубашки и бриджей, в домашних туфлях из красного сафьяна. Непокрытые белёсые волосы старика спадали ему на плечи тонкими прядями.

Он ещё не заметил прихода внука. Стоя в дверном проёме, Кристиан оттягивал этот момент. Он не был в этих садах с мальчишества, с тех пор, как скоропостижно скончался его отец, что привело Кристиана от невинности и свободы, которые он знал в детстве к роли покорного наследника герцога, которую он играл по сей день. С того момента воображаемые игры Кристиана в пиратов и авантюристов, даже его интерес к заокеанским войнам оказались под запретом, поскольку эти занятия не являлись необходимыми для будущего герцога. В конце концов, как наследник богатства Уэстоверов, он бы никогда не был пожалован офицерским званием, о котором так часто мечтал в детстве. Его дед позаботился об этом, заполнив дни Кристиана изучением латыни и философии.

Пройдя дальше в сад, Кристиан заметил стакан лимонада и книгу — роман? — лежащую на столе подле деда. Казалось, что внимание герцога приковано к птицам, невдалеке ковыряющимся в земле. Кристиан не поверил своим глазам. Роман? Наблюдения за птицами? Его дед, знаменитый герцог Уэстовер? В желудке заворочался горящий ком. Больше не приходилось сомневаться в том, что что-то определённо не так.

Кристиан остановился в нескольких шагах от кресла герцога, гордо выпрямившись, и почтительно наклонил голову, как его учили в детстве:

— Добрый день, ваша светлость.

Элиас Уиклифф, четвёртый герцог Уэстовер, повернулся в кресле, чтобы посмотреть на своего внука и единственного оставшегося в живых наследника.

— Кристиан, — сказал он своим обычным бесстрастным тоном. Когда Кристиан не сделал попытки поддержать разговор, он добавил:

— Как я вижу, ты получил моё послание.

И снова Кристиан промолчал, что подтолкнуло герцога сказать после минутной неловкости:

— Спасибо, что нашёл время прийти.

Кристиан сменил позу, приняв немного более устойчивое положение:

— Разве я не приходил всегда, когда вы вызывали меня, сэр? Я не знал, что у меня в этом случае имеется другой выбор.

Кристиан наблюдал за тем, как мрачнеет выражение лица деда, как это всегда случалось, когда они были вместе, и удивлялся, как получилось, что они стали такими врагами. Это продолжалось так долго, что он не мог вспомнить, было ли когда-то по-другому.

— Я буду краток и приступлю прямо к делу. Кристиан, я вызвал тебя сюда, чтобы сказать, что пришло время выполнить твою часть нашего соглашения — первую его часть — вот и всё. Я сделал все необходимые приготовления для твоей женитьбы.

Кристиан всегда знал, что однажды услышит эти слова от герцога, и всё же не смог полностью справиться с лишающим дыхания потрясением, которое наступило сразу же после произнесённых слов. Все девятнадцать лет он знал, что этот день придёт. В двадцать, даже в двадцать пять, он ждал этого. Но так как время шло, а дед не упоминал об этом, Кристиан начал думать, что, возможно, старик позабыл о сделке, которую так давно заключил со своим внуком. Он должен был бы знать своего деда лучше, герцог просто выжидал, пока, как он знал, Кристиан будет занят приготовлениями к выходу Элеаонор, прежде чем нанести этот долгожданный удар.

Кристиан застыл на несколько секунд, ожидая, пока чувства злости и беспомощности, которые он так часто ощущал рядом с этим человеком, ослабнут. Он не позволит деду заметить даже лёгкого намёка на эмоции, бушующие в нём. Он не мог позволить ему получить такое удовольствие.

— В самом деле? Свадьба? — сказал, наконец, Кристиан, пряча свою реакцию под маской безразличия. В этом он за прошедшие двадцать лет достиг большого мастерства.

— Да. Она из хорошей семьи, дочь аристократа, с хорошим характером, незапятнанная. Я бы не позволил меньшего для тебя.

Челюсть Кристиана напряглась от издевательского замечания герцога, которое подразумевало, что он должен быть благодарен. Желание Кристиана самому выбрать себе жену никогда не принималось во внимание. Он знал об этом с рождения, и этот факт стал ещё очевидней, когда умер его отец. Хотя он не мог ничего сделать, чтобы изменить эту часть жизни, эту роль, для которой он был рождён, Кристиан хотел хотя бы удостовериться, что герцог выполнит свои обязательства в их соглашении.

— А выход Элеанор?

— А что с ним?

— Если вы намерены отказать…

— Об этом позаботимся, как мы и договаривались, в нынешнем сезоне. Твоя сестра получит все возможности выйти замуж за человека по своему выбору под защитой имени Уэстовера без страха, что правда всплывёт наружу.

И добавил:

— Конечно, если ты согласен с партией, которую я нашёл для тебя.

«Ублюдок», — подумал Кристиан, ненавидя герцога, говорящего так, будто у Кристиана был выбор, как будто он мог действительно отказаться. И возможно, мог бы, не реши он давным-давно пожертвовать своим будущим ради счастья сестры. Чтобы защитить Элеанор, Кристиан заключил бы сделку с самим дьяволом, если бы понадобилось. В сущности, он так и сделал.

Кристиан глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Пока он смотрел на склонившиеся головки подснежников, овеваемые лёгким утренним ветерком, у своих ног, он вспоминал Элеанор ребёнком. Как она всегда приносила ему цветы, как она хвостиком следовала за ним, куда бы он ни шёл. Для тебя, Элеанор, я делаю это для тебя, хоть ты никогда и не узнаешь об этом. Его гнев стал утихать, как бывало всегда, когда он думал о сестре. Только тогда он снова обратил внимание на герцога.

— Я полагаю, предстоит какое-то публичное объявление.

— Нет! Не будет никаких объявлений, пока вы не поженитесь. Я не хочу допускать возможности каких-то проблем.

Выражение лица герцога стало взволнованным, что заставило Кристиана думать, не получил ли дед уже какой-то угрозы. Боже правый, Элеанор…

Герцог продолжал:

— Я принял меры для получения специального разрешения и уже договорился о сроках свадьбы с семьёй твоей суженой. Ты должен лишь подписать контракты, прежде чем жениться двадцать девятого числа.

Двадцать девятое апреля. «Меньше, чем через две недели», — подумал Кристиан, и в такой важный день. В самую годовщину смерти его отца. Как же его дед, должно быть, подготавливал это — все детали продуманы, все предосторожности приняты. Без сомнения, даже костюм Кристиана был выбран за него. Герцог провёл последние двадцать лет в ожидании этого дня, ради тожества его окончательной власти над жизнью внука, таким ожесточённым он стал со времени смерти единственного сына, отца Кристиана. Даже теперь Кристиану слышались слова герцога, сказанные в то роковое утро много лет назад:

«Теперь твоя жизнь принадлежит мне».

Кристиан стоял, готовый уйти прежде, чем откроет старику то, как прав тот оказался в своём пророчестве.

— Полагаю, вы пришлёте мне письмо, уведомляющее о времени и месте.

Герцог кивнул.

— Тогда мне следует удалиться, сэр. Отправьте одного из ваших лакеев доставить необходимые документы в Найтон-Хаус, и я поставлю подписи. Всего наилучшего.

Кристиан не стал дожидаться благодарности, и направился к двери. По правде говоря, если бы он не ушел в эту минуту, то, вероятно, впечатал бы кулак в стекло одной из французских дверей.

— Кристиан.

Он застыл в дверном проеме, помедлив мгновение, прежде чем повернуться лицом к профилю деда. Герцог смотрел за пределы сада, не глядя на него, пока говорил:

— Ты даже не желаешь узнать её имя, той женщины, которая будет твоей женой?