Существенную роль в книге играет зрительно–иллюстративный ряд, который не столько иллюстрирует текст, сколько дополняет его. Эстетическое сознание человека средневековой Руси, на что уже указывалось, нашло далеко не полное отражение в словесных высказываниях древних русичей, но более адекватно и ярко выразилось в художественной культуре. Поэтому сопровождение анализа вербализованной эстетики показом ряда высокохудожественных или характерных для того или иного исторического периода произведений искусства призвано существенно дополнить представления читателей об общей картине русской средневековой эстетики.

Есть две России: одна—Россия видимостей, громада внешних форм с правильными очертаниями, ласкающими глаз; с событиями, определенно начавшимися, определенно оканчивающимися, — «Империя», историю которой «изображал» Карамзин, «разрабатывал» Соловьев, законы которой кодифицировал Сперанский.

И есть другая— «Святая Русь»; «матушка Русь», которой законов никто не знает, с неясными формами, неопределенными течениями, конец которых непредвидим, начало безвестно: Россия существенностей, живой крови, непочатой веры, где каждый факт держится не искусственным сцеплением с другим, но силой собственного бытия, в него вложенного.

В. В. Розанов

Понятие «средние века» утвердилось в европейской историографии за периодом, отделяющим позднюю античность от Нового времени и характеризующимся господством христианской идеологии во всех сферах культуры, или, точнее, христианоцентристской ориентированностью и целостностью культуры. Новое время началось с секуляризации культуры, с выделения тех или иных ее отраслей из сферы христианского мировоззрения, из‑под влияния церкви, с противопоставления науки религии. Опору для своих антирелигиозных настроений секуляризованное мышление искало в греко–римской древности, достаточно односторонне понятой и истолкованной. Тогда‑то (с XVI в.) в кругах итальянских гуманистов и появилось понятие «средние века» (или «средний век» —medium aevum) для обозначения периода, отделяющего Новое время от античности и негативно оцениваемого новоевропейской мыслью.

XX век внес существенные коррективы в оценку средневековой культуры, осознав ее как важный, самоценный и отнюдь не менее значительный этап истории культуры, чем античный или новоевропейский. По аналогии эта периодизация (древность, средние века, Новое время) была перенесена историками и на восточных славян, культуры которых хотя и развивались достаточно самобытно, но в тесной связи с общеевропейским процессом культурного развития и по его законам. Как в Западной Европе, так и на Руси под средневековой понимается культура, сформировавшаяся под влиянием христианского миропонимания и с предельной полнотой выразившая его во всех своих главных феноменах. Именно об этом периоде культуры на Руси и идет речь в данной книге. Самобытность русского Средневековья определяется по крайней мере тремя главными факторами: этническими и национальными особенностями развития древней (дохристианской) восточнославянской культуры; своеобразием социально–политической истории Руси в древний и средневековый периоды и принятием православного вероисповедания.

Достаточно очевидны и хронологические рамки русского Средневековья. Снизу—это христианизация Руси (или рубеж XXI вв.); сверху—царствование Петра I (или рубеж XVII‑XVIII вв.). Ясно, что для культуры границы эти размыты в пределах столетия, но в целом период с XI по XVII в. может быть достаточно точно обозначен как средневековый. Он же часто в науке поэтически обозначается и как Древняя Русь. Для истории эстетики, на мой взгляд, целесообразнее это понятие сохранить за периодом XI‑XVI вв., выделив XVII в. (что, собственно, и принято в отечественном искусствознании) в особый, переходный (хотя и внутри средневекового), период от средних веков к Новому времени. При таком подходе история русской средневековой эстетики складывается из двух основных частей—древнерусской эстетики и эстетики XVII в. На первый период приходится становление и расцвет собственно средневекового эстетического сознания русичей и наиболее полное выражение его в художественно–эстетических феноменах культуры и только отчасти—в словесной форме. В XVII в., напротив, в сфере художественной практики эстетическое сознание начинает активно отходить от средневековых принципов. которые только теперь получают более последовательное теоретическое осмысление и вербальное выражение.

Исторически период Древней Руси приходится на время расцвета и распада Киевской Руси, активного развития многочисленных русских княжеств, татаро–монгольского нашествия и, наконец, собирания русских земель вокруг Москвы и возникновения Московской Руси как единого могущественного русского государства. В культурном плане — это время активного приобщения Руси к христианским ценностям, а через них к ценностям, накопленным и созданным древними народами Ближнего Востока, Греции, Рима, Византии; это время формирования национальных духовных ценностей, становления самобытного миропонимания (в русле православия), складывания своеобразного эстетического сознания и высокой художественной культуры.

В отличие от западноевропейской культуры, где видное, если не главное, место занимало богословско–философское мышление—схоластика, на Руси рациональнословесные формы выражения сущностного содержания культуры, ее глубипной мудрости не нашли себе применения. Наиболее адекватными для этой цели оказались религиозные и художественно–эстетические формы, поэтому они получили на русской почве особое развитие и достигли удивительного расцвета. Среди религиозных феноменов следует указать на главный—святость, ставший своеобразным «лицом» всей древнерусской культуры: в историю она прочно вошла как «святая Русь», хотя несвятого и кощунственного в ней было не меньше, чем в других средневековых регионах. Однако святость получила на Руси такие четкие формы и такую высоту и чистоту звучания, что затмила, а точнее, сняла, преобразила для последующих поколений многие негативные явления. В истории Древняя Русь осталась прежде всего как святая Русь.

В художественно–эстетической сфере суть древнерусской культуры наиболее полно выражают феномены, которые можно обозначить как софийностъ и духовность искусства. Они тесно связаны между собой, но не перекрывают друг друга. Первый феномен состоит в удивительной способности древнерусских книжников и иконописцев выражать с помощью художественных средств основные духовные ценности своего времени, сущностные проблемы бытия в их общечеловеческой значимости, в глубинном ощущении и осознании древними русичами единства мудрости, красоты и искусства и в умении оптимального художественного воплощения его.

Духовность искусства, присущая отнюдь не только древнерусской культуре, но получившая в ее наиболее высоких творениях особую силу и четкость выражения, —это уникальное свойство произведения искусства приводить зрителя в созерцательномедитативное состояние, отключать его ratio и выводить его на уровень сверхсознания. В результате устанавливается прямой контакт с высшей духовной реальностью, космическим разумом, Богом. Это состояние, близкое к тому, которое византийские мыслители называли «экстазом безмыслия». Духовность иконы была осознана еще ранними византийскими отцами церкви и обозначалась ими как анагогическая (возводительная, от αναγωγή—возведение) функция образа. Все иконопочитатели были едины в том, что иконы возводят душу верующего от изображения к архетипу. Как мы увидим, Андрей Рублев нередко предавался медитациям перед своими иконами.

Духовность искусства Русь унаследовала от Византии, трансформировала и в какой‑то мере обострила в соответствии со своими духовными потребностями. Софийность—сугубо местное явление, она возникла на основе глубинного синтеза мифологического (невербализуемого) сознания восточных славян с основными парадигмами христианской духовной культуры.