Со ссылкой на дореволюционную Еврейскую энциклопедию Солженицын пишет, что с лета 1905, по инерции революционных событий, правления и советы учебных заведений «не считались в течение фех лет с процентными нормами». Здесь имеются в виду нормы, регулировавшие прием евреев в высшие и средние учебные заведения, объективно отражающие процентный состав еврейского населения в России.

«В 1905 студентов-евреев в России числилось 2247 (9,2 %), в 1906 их было 3702 (11,6 %), а в 1907–4266 (12 %)» (Солженицын).

С августа 1909 года в столицах эта норма теперь стала составлять 5 %, вне черты оседлости 10 %, в черте оседлости 15 %. К этому моменту количество евреев в Петербургском университете состав 1яло 11 %. в Новороссийском университете 24 %. Напомним, что доля евреев в населении России составляла 4,4 %! Но «в заведения же художественные, торговые, технические и ремесленные прием евреев не ограничивался» (А. И.Солженицын).

Уже в 1898 году в городских и уездных училищах еврейских мальчиков было 12 %, девочек — 17 %. «Кроме того, еврейская молодежь заполнила частные высшие школы», например, в Киевском коммерческом институте в 191? году было 1875 студентов-евреев, в Психоневрологическом — «тысячи». С 1914 любое частное учебное заведение получило право преподавать на любом языке» (А И. Солженицын). Евреи составляли 35 % всего торгового класса России и 36 % — промышленников.

Приведенные выше цифры характеризовали состояние еврейского образования до начала Первой мировой войны, с началом которой ситуация существенно изменилась.

В 1915 году на первый курс медицинского факультета Новороссийского университета было принято «586 человек — «и из них 391 еврей», то есть две трети, и только одна треть остается для других народностей»; в Ростове-на-Дону: «на юридический факультет принято евреев — 81 %, на медицинский — 56 %, на физико-математический — 54 %» (А. И. Солженицын).

В это г период Марков писал: «Спасаясь от воинской повинности», евреи «в огромном количестве наполнили сейчас Петроградский университет и выйдут через посредство его в ряды русской интеллигенции… Это явление… бедственно для русского народа, даже пагубно», ибо всякий народ — «во власти своей интеллигенции». Русские «должны охранять свой верхний класс, свою интеллигенцию, свое чиновничество, свое население».

Русская же «прогрессивная» интеллигенция была чрезвычайно озабочена не положением собственного трудового народа, а борьбой за «общечеловеческие» идеалы, воплощением которых были представители богом избранного народа.

Как известно, «хорошие дела никогда не остаются безнаказанными», а степень еврейской благодарности четко просматривается еще по библейским текстам, и автор «столыпинских реформ» был убит евреем.

Солженицын написал об убийстве Столыпина в сентябре 1911 года: «Первый русский премьер, честно поставивший и вопреки Государю выполнявший задачу еврейского равноправия, погиб — по насмешке ли Истории? — от руки еврея».

Отметим, что, принимая во внимание генеральную линию сионистов и революционеров, нацеленную на уничтожение (под видом борьбы с самодержавием) русского государства,

Убийство Столыпина евреем было вполне закономерно.

В.Розанов написал: «После [убийства] Столыпина у меня как-то все оборвалось к ним [евреям]: посмел ли бы русский убить Ротшильда и вообще «великого из ихних».

О роли прессы в предреволюционное время довольно подробно пишет Солженицын в своей книге «Двести лет вместе», но основная мысль такова: «С конца 1905 пресса стала полностью свободна от предварительной цензуры… но… это была пресса, прямо и открыто считавшая себя действующим лицом на политической арене — выставляющая… требования вроде устранения полиции с улиц. По словам Витте, обезумевшая».

«Газетные отчеты систематически перекрашивали или даже извращали думские прения, растягивали в объеме левых депутатов, расточали им похвалы, а речи правых депутатов сжимали, скрадывали». Недаром Пуришкевич назвал ложу печати в Думе «чертой думской оседлости».

«Среди евреев-издателей выделялся С.М.Проппер… — хозяин «Биржевых Ведомостей», с неизменными симпатиями к «революционной демократии»». Основателем и главным пайщиком кадетской газеты «Речь» был Ю.Б.Бак. «В «профессорских «Русских Ведомостях» печатались еврейские деятели различных направлений — и Вл. Жаботинский, и будущий творец военного коммунизма Лурье-Ларин» (выделено мной. — В.Б). «Сотрудники еврейского происхождения числились даже в штатах суворинского «Нового времени…»

«Деятельность еврейских издателей и публицистов не ограничивалась столичными или высоко интеллектуальными газетами, распространялась и на другой конец популярности, например, на простонародную «Копейку», читаемую каждым дворником…» Создателем и руководителем этой газеты был М.Б.Городецкий.

Редактором влиятельной газеты «Киевская мысль» был один из четырех братьев-журналистов Иона Кугель, в этой газете печатался и Лев Троцкий.

«Крупнейшая газета Саратова издавалась Авербахом— отцом (шурином Свердлова)».

В этот период были известны такие журналисты, как Л.Ю.Гольдштейн, Гарвей-Альтус, издатель Зиновий Гржебин, которого впоследствии, уже при советской власти, Максим Горький защищал от нападок других евреев, которых пролетарский писатель за эти нападки обвинял в антисемитизме.

«Наполеону приписывают выражение: «Три враждебные газеты опаснее 100 тысяч враждебного войска». Эта фраза стала во многом применимой к русско-японской войне. Русская пресса была откровенно пораженческой на протяжении всей той войны, каждой ее битвы, и, что еще важней, она была нескрываемо сочувственной к террору и революции.

Эта пресса, неоглядно развязная в 1905 г., толковалась в думское время, по словам Витте, как пресса в основном «еврейская» или «полуеврейская»: точнее, с преобладанием левых или радикальных евреев на ключевых корреспондентских и редакторских постах» (А. И. Солженицын).

В то время, как «правые газеты еле-еле существовали финансово… в газетах, содержимых, как писал Жаботинский, «на еврейские деньги», — прекрасная оплата, уже потому богатый набор перьев…» При всем этом левая печать и Дума требовали закрытия «субсидируемой печати», то есть тайно и вяло субсидируемой правительством» (А. И. Солженицын).

Удивительно то, что, когда читаешь об зтих фактах, создается впечатление, что за прошедшие почти сто лет ничего не изменилось в расстановке газетно-журнальных, а теперь и радио-телевизионных сил: те же огромные средства, расходуемые на еврейские и полуеврейские средства массовой информации, постоянное желание демократов добиться полного прекращения изданий, оппозиционных современному режиму в России и желание считать себя «че: вертой властью», творящей любые безобразия, прикрываясь свободой собственного слова и клеймя оппонентов испытанными временем штампами: «антисемит», «шовинист» и «экстремист».

Интересна реакция еврейской прессы на царский Манифест 17 октября 1905 года. Уже на следующий день к премьер-министру Витте явилась делегация крупнейших представителей прессы, в составе которой были Проппер, Нотович, Ходский, Арабажин, Анненский. Их требования: политическая амнистия, удаление Трепова с поста генерал-губернатора, вывод из столицы войск и казаков, поручить охрану города «народной милиции». Требования эти были выдвинуты от имени союза газет, о чем Витте позже сказал: «требования эти для меня служили признаком обезумения прессы».

Мало кто из современников Витте дожил до того демократического безумия средств массовой информации, которое наблюдается в современной России под руководством людей, носящих фамилии, сходные с деятелями прессы начала двадцатого века.

В 1909 году в газете «Слово» состоялась дискуссия, которая не ограничилась только еврейской темой, а переросла в обсуждение вопроса о русском национальном сознании. Вот что тогда писалось (цитируется по книге Солженицына): «Национализм строительный, государственный свойствен живущим нациям, и именно такой нам нужен сейчас».