— Это первое решение, которое приходит в голову. Но здесь есть два момента. Во-первых, когда мы лишь разработали методы увеличения интеллекта, они были малодоступны и стоили довольно дорого.

— Стоили? — восклинула Лотта, — но это была планета СТК! Здесь не было денег!

— Это уже давно не планета СТК, не забывайте, — высокомерно заметила Лавиния, — мы порвали с этим дурацким экспериментом всеобщего равенства много веков назад! Так вот, естественным образом сложилось, что наиболее талантливые, умные члены общества могли провести своим детям операцию увеличения интеллекта… Эти дети в свою очередь становились еще более талантливыми и умными…

— Все понятно, — вздохнула Лотта, — и так сложились две касты: одна модифицированная, другая — нет.

— Это нельзя назвать кастами, — холодно возразила Лавиния, — ведь никто никого не ограничивает в правах… Мы все равны. Ваше любимое равенство!

— Как же не ограничивает, — голубые глаза Лотты прямо уставились на собеседницу, — если вот эта девушка… женщина… работает здесь бесплатно!

— Вы уже и это выяснили! Это неправда. Эта женщина проживает в нашем имении, ест, одевается, мы содержим и обучаем ее детей. Семья Атейрос несет ответственность за Пун и еще за десятки тысяч таких, как она! Полную ответственность. Однако никто не мешает всем этим людям учиться и стать Учеными самим! Если они не хотят — это ведь не наша проблема, правда?

Лотта кивнула. "Но ведь это и есть рабство!" — подумала она, однако ничего не сказала вслух. Лавиния продолжала.

— Есть и другая причина. Видите ли — а зачем обществу столько Ученых? Даже высокоразвитому обществу. На Саванте проживает два миллиарда человек, никаких ресурсов не хватит, чтобы удовлетворить научное любопытство каждого. Вы знаете, что мою работу, например, обслуживают два спутника, восемнадцать системных обсерваторий и две наземных? А я ведь я Ученый довольно средний, признаю. Куда девать всех остальных людей, не столь талантливых? Обрекать на безработицу и безделье? Мы решили развивать сферу услуг. Кстати, к тому же решению пришли и в СТК — и там большая часть людей работала в сфере "человек — человек": медицина, спорт, образование, психология, различные виды ухода за телом и психикой, воспитание детей… И у нас это так же. Пун тоже модифицирована, как вы догадываетесь. Она обслуживает нас и счастлива именно этой судьбой. Усиливать можно не только интеллект, но и например, желание служить ближним…

Лотта кивнула. Лицо ее сделалось деревянным. Она не знала, что ответить Лавинии.

— Кажется, нам нужно собираться в столицу, — пробормотала планетолог.

— Не торопитесь! Встреча с Консилиумом состоится лишь завтра после обеда.

Глава 15. Власть Ученых.

Кэс в это время сидел в высоком обширном зале — кабинете Рудольфа, хозяина замка Атейрос, в эргономическом кресле у прозрачного столика, висящего над полом. На столике располагалось керамическое блюдо с незнакомыми закусками, бокалы с прозрачным напитком, еще одно блюдо с набором курительных трубок.

— А вы не курите? Жаль, — Рудольф затянулся небольшой гладкой черной трубочкой.

— На Коста-Нуэве эта дурная привычка была изжита, — сообщил Кэс. Рудольф пожал плечами, затянутыми в серое.

— К чему лишать себя маленьких радостей жизни, если медицина способна нейтрализовать вред? Это неумно. Вы знаете, Кэс, у меня редкая для Саванты специальность — я историк. Мне было бы очень интересно побеседовать с вами подольше…

— Конечно, но ведь и данные нашего искина вам полностью доступны. Я также с удовольствием отвечу на ваши вопросы.

Рудольф засмеялся, помахивая трубкой.

— Даже как-то не знаешь вот так, о чем спросить. Надеюсь, у нас будет еще много времени. А есть ли вопросы у вас?

Кэс задумался.

— Да, конечно, вопросов много. Как вы пришли к тому, что есть сейчас? Все, что я знаю о Саванте — сюда переселились интеллектуалократы, те, кто считал, что интеллект должен править миром. Но в то время это были все же коммунары, у них не было денежно-товарных отношений, не было неравенства. А через некоторое время Саванта потеряла связь с другими мирами, от вас ничего не было слышно. Вы не посылаете больше космических экспедиций…

— Нам это не нужно. Мы заняты обустройством собственной системы. Астрофизикам же хватает данных наблюдений и автоматических зондов.

— Уж извините, но это мне кажется странным. Ученые, которым неинтересно исследовать Вселенную? Впрочем, не могу об этом судить. Но ваш строй? Сейчас он мало напоминает СТК.

— Кэс, поймите, идея СТК изначально была неправильной, потому она и провалилась. Пусть даже вы колонизовали какое-то количество планет. Но вы оказались слабее уже существующих в Космосе цивилизаций, и это не случайно!

— Почему же идея была неправильной? — Кэс отхлебнул напитка, слабо-алкогольного, приятного на вкус.

— Потому что за основу было взято материальное производство. Вы считали, что именно оно движет общество. Но это не так! Общество движет человеческая мысль! Изобретения, открытия. Можно веками производить одно и то же, но если не появится Ученый, который внесет усовершенствования — ничего не изменится. Изобретение паровой машины привело к появлению первых фабрик! А мы на Саванте приняли за основу, что именно Ученый, именно самые интеллектуально развитые, мудрые люди — это то, что движет и изменяет мир. Ничто не важно, кроме развитого интеллекта! И обратите внимание: Ученые очень редко бывают хапугами, злодеями, сволочами. Это скорее характерно для так называемых бизнесменов прошлого. Ученый же бескорыстен! Его интересует только знание. Так разве это не естественно — то, что именно Ученым должна принадлежать власть на планете?

Кэс оглядел высокие стены, покрытые затейливой золотой вязью, хрустальный купол потолка.

— Бескорыстные Ученые живут, однако, не так уж скромно, — заметил он. Рудольф улыбнулся.

— Вы же понимаете, что на нашем технологическом уровне постройка дворца обходится не слишком дорого.

— Вы делаете ошибку, Рудольф, — Кэс поставил бокал на стол, — теоретическую ошибку. Все же миром движет именно материальное производство и возникающие в его процессе трудовые отношения. Изобретение паровой машины? Ведь единого изобретателя и не было! Ее изобрели независимо друг от друга несколько человек, другие усовершенствовали, третьи довели КПД до необходимого. Да что там, прообраз паровой машины был изобретен еще в Древнем Риме, но там он никому не понадобился. Понимаете, что я хочу сказать? Если бы один из изобретателей паровой машины умер, ее изобрели бы другие. То же самое происходило с любым открытием и изобретением — когда научная мысль подойдет к определенному рубежу, его обязательно преодолеют. Наша теория общества, Рудольф, предполагает, что способности человека, его разум — это константа. Нет никаких героев и мудрецов, этаких атлантов, держащих небо на плечах — все трудящееся человечество держит это небо. Никакого особенного значения талант и гений не имеют — потому что всегда найдутся другие таланты и гении. В СТК, благодаря воспитанию, таких было много…

— С вашей точки зрения, я допускаю ошибку, — холодно улыбнулся Рудольф, — но однако, Саванта существует, а СТК мертв!

Кэс некоторое время смотрел на него ничего не выражающим взглядом.

— Хорошо, не будем об этом, — сдался он, — но сейчас идеология Саванты не претерпела особых изменений?

— Нет. Некоторое время мы придерживались принципов СТК, но затем… конечно, товарно-денежные отношения у нас возникнуть не могли, мы не на том уровне, у нас репликаторы под рукой. Производство не нужно. Однако информация, некоторые важные технологии были доступны не всем, поэтому пришлось ввести общий эквивалент и торговлю. То есть деньги. Вы понимаете, что демократия как таковая нарушала бы принцип интеллектуалократии — мы не можем позволить, чтобы необразованные массы диктовали свою волю. Все же голос человека образованного, Ученого должен весить значительно больше, чем голос того, кто не желает учиться. Со временем различия между Учеными и теми полуобезьянами, кто не может использовать мозг по назначению, лишь выросли. Это неизбежно, Кэс. Это, в конце концов, продолжение эволюции — не все особи способны к следующему ее витку.