Через индийскую границу хлынут орды неистовых фанатиков… Масштабы этого бедствия трудно было вообразить. И предотвратить его можно было лишь одним образом — доставить эти письма в форт Али-Маджид, любым образом, любой ценой. Но и Густав Хуньяди готов на все, чтобы этого не допустить. Когда сталкиваются интересы таких противников — волевых и неукротимых, — сотрясаются королевства, а смерть собирает кровавый урожай.

Но пока что нужно было подняться по склону.

Галька то и дело осыпалась и скатывалась в пропасть, комья земли отваливались и рассыпались у него под руками… Но все обошлось. Вскоре американец оказался на узком плато, стиснутом высокими мрачными скалами, и осматривался. На юге темнело узкое ущелье, вершины его склонов казались острыми, как зазубренное лезвие. Туда ему и нужно было попасть.

Он не успел пройти и десяти шагов, когда за спиной раздался выстрел. Пуля пролетела рядом, обдав щеку жарким ветром. Американец упал, откатился за валун и почувствовал что-то очень похожее на отчаяние. Ему никогда не удастся уйти от Хуньяди, а погоня закончится лишь со смертью одного из них. Становилось все светлее, и теперь среди валунов, к северо-западу от плато, можно было разглядеть фигурки людей. Шанс скрыться под покровом ночи упущен, и теперь, похоже, пришло время последней схватки. На то, что это будет честный поединок, можно даже не рассчитывать.

Гордон вскинул винтовку. Глупо надеяться, что тот ночной удар вслепую убил Хуньяди: венгр был живуч, как кошка. В валун, рядом с локтем Гордона, ударила пуля, и американец успел заметить оранжевую вспышку. Теперь он знал, где притаился стрелок; оставалось лишь ждать и внимательно следить. Едва из-за валуна показалось плечо и ствол винтовки, Гордон выстрелил. Расстояние было велико, однако противника словно выбросило из укрытия. Он выпрямился и упал лицом вперед, на скалу, за которой прятался.

Выстрелы продолжались — теперь уже со всех сторон. Наверху, на склонах, где огромные валуны стояли на самом краю, готовые сорваться вниз, круша все на своем пути, взад и вперед сновали крошечные фигурки. Они старались образовать неровный полукруг, возвращаясь на позиции, которые занимали прошлой ночью. И патронов было слишком мало, чтобы их остановить. Гордон мог стрелять лишь в том случае, когда не сомневался в успехе. Отступать тоже было некуда, а до входа в узкое ущелье не добежать — пули изрешетили бы беглеца на полдороги. Похоже, это и есть конец пути. Гордону не раз приходилось смотреть в лицо смерти, и он научился относиться к этому спокойно. Но пакет никогда не попадет по назначению. Эта мысль приводила в отчаяние.

От валуна, за которым он прятался, снова отскочила пуля… но уже под другим углом. Гордон пригнулся пониже, пытаясь найти стрелка. Так и есть: высоко крошечным пятнышком белел тюрбан. Оттуда укрытие Гордона хорошо простреливалось.

Сменить позицию, когда в тебя целится дюжина винтовок, — дело нелегкое, но оставаться на прежнем месте было рискованно. Рано или поздно одна из пуль того стрелка в белом тюрбане — или чья-нибудь еще — достигнет цели.

И тут Гордону повезло. Неизвестно почему, одному из турок пришла в голову точно такая же мысль. Видимо, он не очень хорошо понимал, что представляет собой Фрэнсис Ксавьер Гордон по прозвищу Аль-Борак, — в отличие от Хуньяди, который мгновенно понял, чем чреват подобный маневр, и резко окрикнул наемника. Но тот уже не мог остановиться: он покинул укрытие и должен был непременно найти другое. Свободная одежда развевалась на ветру, превращая его в легкую цель, чем Гордон не преминул воспользоваться. Раздался истошный вопль, турок пошатнулся и полетел вниз головой. Его грузное тело ударилось о валун, стоящий на краю обрыва, камень покатился вниз, увлекая за собой другие. Вокруг поднялась пыль.

Враги в панике начали покидать укрытия. Гордон заметил, как Хуньяди выскочил из засады и побежал по склону, пытаясь увернуться от валунов. Свободная турецкая одежда не могла скрыть высокую гибкую фигуру венгра. Американец выстрелил, но его противник продолжал бежать, как ни в чем не бывало. Казалось, он был заговорен от пуль: это был не первый раз, когда Гордон, который обычно бил без промаха, не мог в него попасть.

Следовало еще раз попытать удачу, но Гордон не успел. Весь склон, казалось, пришел в движение. Валуны, комья земли, мелкая галька — все с грохотом катилось вниз, увлекая за собой новые и новые обломки. Турки бежали вслед за Хуньяди, громко призывали Аллаха.

Гордон тоже вскочил и помчался без оглядки — прямо ко входу в ущелье. Сквозь грохот падающих камней прорывались отчаянные вопли — одного за другим его врагов настигала несущаяся лавина. Пули кончились, и Гордон бросил винтовку: от бесполезного груза стоит избавляться. В ушах стоял оглушительный рев. Наконец американец достиг ущелья. Он бросился внутрь и затаился, прижавшись спиной к стене. Снаружи по-прежнему падали камни, в воздухе густым облаком висела пыль. Но в ущелье, где спрятался Гордон, было почти безопасно. Чего не скажешь о склоне, с которого его враги так и не успели убраться.

Выбраться из ущелья оказалось делом нелегким. Теперь Гордон стоял по колено в грязи, среди обломков камней. Один из осколков все-таки задел ему щеку. Грохот лавины сменился неестественной тишиной. Обогнув скалу, под которой прятался, американец взглянул назад. Кое-где можно было разглядеть окровавленные изуродованные останки, которые уже нельзя было назвать человеческими трупами. Не меньше половины его преследователей остались навсегда в толстом слое камней, земли и глины. Однако Хуньяди и тех турков, что успели спастись, нигде не было видно.

Гордон вообще был склонен к фатализму, и тем более когда дело касалось этого дьявола-венгра. Он не сомневался, что Хуньяди уцелел и снова попытается взять его след, — как только сможет набрать себе помощников. И скорее всего, искать их он станет среди местных горцев. Непонятно почему, но власть, которую Хуньяди имел над последователями ислама, была во всех отношениях безгранична.

Осмотревшись, американец решительно зашагал обратно к ущелью. Он лишился винтовки, потерял сумку с припасами. Кроме одежды, у него остался лишь револьвер за поясом. Даже если удастся избежать столкновения с полудикими племенами, населяющими эти безжизненные горы, у него есть все шансы умереть от голода. А шанс выйти отсюда живым — один из тысячи. Однако это было известно с самого начала. И даже если ситуация складывалась в пользу противника — это никогда не могло остановить Фрэнсиса Ксавьера Гордона из Эль-Пасо, штат Техас — солдата удачи, чей клинок и револьвер много лет появлялись там, где становилось жарче всего.

Тесное, с высокими склонами, ущелье то и дело поворачивало то вправо, то влево, его дно медленно понижалось. Лавина прошла стороной, но и здесь все было завалено камнями. Внезапно Гордон остановился и выхватил пистолет.

Среди камней лежал человек. Ни в афганских горах, ни где бы то ни было еще, Гордону не доводилось видеть людей такого типа. Молодой, высокого роста и крепкого сложения, он был одет в короткие шелковые бриджи до колен, тунику и сандалии; на широком поясе держался изогнутый меч.

Внимание Гордона привлекли волосы юноши. Голубые глаза, которые сейчас взирали на американца, в этих горах обычное явление. Но густые золотистые волосы, схваченные куском красной ткани и ниспадающие почти до плеч… Несомненно, этот паренек — не афганец. Гордон вспомнил рассказы о каком-то племени, которое обитало в этих горах и не состояло в родстве ни с афганцами, ни с другими мусульманскими народами. Неужели он наткнулся на представителя этого легендарного племени?

Прижатый к земле огромным валуном, юноша тщетно пытался вытащить свой меч. Скорее всего, он бежал в укрытие, но не успел спрятаться.

— Убей меня и покончи с этим, мусульманский пес! — выдавил юноша. Он говорил на пушту — языке афганцев.

— Я не причиню тебе зла, — ответил Гордон. — Я не мусульманин. Лежи спокойно. Я помогу тебе, если получится. Кажется, у нас нет причин враждовать.