Незаметно Фредрик сумел за несколько минут тщательно изучить лица присутствующих в поисках признаков нервозности, беспокойства. Он ничего такого не обнаружил. Рука оставался невидимкой.

Стакан молодого вина.

Мсье Шармак расписывал задатки урожая 1983 года. Уверял, что вино этого урожая немногим уступит замечательным винам 1982 года. Фредрик слушал вполуха. Он был занят решением ребусов.

В его представлении поступки, поведение, жесты человека за какой-то промежуток времени, короткий или долгий, сравнимы с плиткой, на которой высечены не очень ясные, однако, поддающиеся дешифровке рисуночные письмена. Обладая ключом, можно определить суть, содержание. Сочетание речи, движений и мимики, включая движения глаз, — тончайшая маска, за которой таится существо большинства людей. У хороших актеров маска плотнее, письмена замысловатее.

Последующие полчаса Фредрик Дрюм отвел попыткам дешифровать одного за другим всех сидевших за столиками вокруг дуба.

— Полиция получила подкрепление, военные прочесывают каждый квадратный метр в Сент-Эмильоне и округе. Впервые со времен Жака Месрина привлечены такие силы. Ты знал об этом, норвежец? — Мсье Шармак стукнул бокалом о столешницу, привлекая внимание Фредрика.

— Бедный Жак Месрин, — сочувственно произнес Фредрик.

Месрин был своего рода благородный жулик. Он водил за нос полицию, и публика аплодировала, но полиция стреляла. Одиннадцать пуль положили конец его дерзким выходкам.

— Кроме того, — не унимался Шармак, — они ходят из дома в дом, опрашивают каждого жителя.

Еще один человек подошел к их столику, обменялся рукопожатием с мсье Шармаком, кивнул Фредрику, нашел себе стул и сел. Представился:

— Найджел Мерло.

Добавил с улыбкой:

— В честь знаменитого винограда Мерло.

Лет пятьдесят, красивые правильные черты лица, холеные усики, голос сиплый, гнусавый. Фредрик назвался, рассказал, чем занимается. Мерло был совладельцем ресторана «Ла Телем» на улице Кадан. А также главным акционером винодельческого кооператива «Ла Кав Руж».

— Норвежец? — с явным интересом произнес мсье Мерло. — Редко мне доводится встречать норвежцев. Вы позволите прощупать ваш череп от шеи вверх? Дело в том, что я френолог, меня чрезвычайно интересует форма и строение черепа в сопоставлении с другими, внешними характеристиками человеческого тела. Брока, — наверно, вы слышали о великом докторе Брока?

Прежде чем Фредрик успел возразить, пальцы мсье Мерло уже забегали по его голове — быстрые легкие пальцы скользили взад и вперед по вискам, макушке, затылку. Все эти шишки, которые он набил при падении в яму и странствии через подземный ход!.. Мсье Мерло будет над чем поразмыслить. Френолог… Фредрик немало читал о попытках доктора Брока увязать духовные силы и умственные способности человека с формой его черепа и других костей. По пути сюда, в Сент-Эмильон, Фредрик даже посетил Музей человека в Париже, где исследованиям Брока отведено почетное место. Хотя его теории не имели успеха, у френологии появилось множество приверженцев. Фредрику вспомнилось имя радикального южноамериканского писателя Марио Варгаса Льосы.

Противно. Отвратительно. Очень уж похоже на расистские теории.

Наконец мсье Мерло закончил процедуру и удовлетворенно кивнул.

— Интересно, — коротко подвел он итог.

Явно подразумевались шишки.

Сложный ребус, сказал себе Фредрик. Очень хороший актер. Или образец чистого нескрываемого энтузиазма? Надо прощупать его двумя-тремя вопросами.

— Вы не знаете, здесь в Сент-Эмильоне есть дискотека? Ведь где вино, там и танцы.

— Дискотека… Конечно, мсье. В нашем маленьком городке есть отличная дискотека — во всяком случае, так считает молодежь. Она помещается в переулке за «Ле Пале Кардинал», рестораном у бензоколонки, если это вам что-то говорит.

Фредрик кивнул.

— Да, я побывал там, — твердо произнес он. — Эту дискотеку я знаю.

Замешательство в глазах мсье Найджела Мерло? Фредрик не располагал ключом для истолкования этого текста.

Поблагодарив за компанию, он обошел еще несколько столиков, договорился о дегустации с двумя-тремя владельцами небольших замков. Затем пересек площадь, направляясь к Каданским воротам. Какой-то человек, сидевший в сторонке, поднялся и последовал за ним.

Под аркой Римских ворот этот человек настиг его. Фредрик сразу заметил слежку и шел не торопясь. Незнакомец схватил его за руку и вытащил из внутреннего кармана пиджака удостоверение.

— Полиция, — сказал он. — Вы норвежец.

Это был не вопрос, а утверждение.

— Будьте любезны взять свой паспорт и последовать со мной в участок. Мсье комиссар желает побеседовать с вами.

— Со мной? Почему? — Фредрик искренне удивился.

Полицейский пожал плечами. Вместе они поднялись к гостинице, где Фредрик зашел в свой номер за паспортом. Полицейский упорно следовал за ним по пятам, точно ждал, что он попытается бежать.

В участке царила бурная активность. Сотрудники в форме и в штатском сновали туда-сюда. При появлении Фредрика беготня на время прекратилась, все уставились на него, и в глазах некоторых можно было прочитать: «Наконец-то Большая Охота завершена, чудовище схвачено».

По длинному коридору Фредрик и сопровождавший его чин проследовали в самую глубину здания. Чин постучал в какую-то дверь и получил разрешение войти.

— Норвежец доставлен, мсье комиссар, — отчеканил он.

— Благодарю. Входите, входите. Спасибо. Вы можете быть свободны.

Выпроводив властным жестом своего подчиненного, комиссар предложил Фредрику сесть. Улыбнулся, поклонился, попросил предъявить документы, взял протянутый ему паспорт. Тяжело опустился в кожаное кресло за столом с тремя телефонами и грудой бумаг, вздохнул и посвятил пять минут основательному изучению паспорта. Затвердив его содержание, отложил паспорт в сторону. После чего достал местную вечернюю газету и протянул ее Фредрику.

— Через час, — медленно произнес он, — эта газета будет доставлена почти во все дома Сент-Эмильона. Мы посчитали, что лучше заблаговременно доставить вас сюда.

Фредрик схватил газету.

Половину первой полосы занимала фотография испуганной пожилой супружеской четы и статья, озаглавленная: «СТРАННЫЙ НОЧНОЙ ВИЗИТ. Некое лицо прибывает по воздуху, разбивает окно и вторгается в спальню мсье и мадам Пиро». Пространно описывалось испытанное супругами потрясение, говорилось, что подобраться к этому окну было невозможно без длинной лестницы или подъемного крана. Однако ни лестницы, ни крана не было. Вторгшийся в спальню молодчик говорил на хорошем, но ломаном французском языке и утверждал, что он норвежец. Следовало описание примет, примерно соответствующих внешности Фредрика. Статья драматически завершалась инквизиторским заявлением: «Не исключается связь между этим происшествием и семью загадочными исчезновениями, над расследованием которых сейчас лихорадочно трудится полиция». О деньгах, оставленных Фредриком в уплату за разбитое окно, ничего не говорилось.

Фредрик бросил газету на пол и рассмеялся. Он хохотал так, что чуть не свалился со стула, рискуя, как говорится, умереть со смеха. Фредрик знал по опыту, что смех — неплохое оружие, когда на карту поставлена жизнь.

Комиссар наморщил лоб. С озабоченным видом поковырял в носу. Встал, подошел к шкафчику, достал бутылочку вина и два стаканчика. Вытащил из нагрудного кармашка сигару и закурил. К тому времени, когда он выпустил второе колечко дыма, приступ смеха у Фредрика кончился, и комиссар смог обратиться к нему с вопросом:

— Стаканчик вина, мсье? И может быть, вы будете любезны объяснить, что вас так насмешило?

Фредрик принял стаканчик и поглядел на бутылку: «Шато Гран-Потэ» 1978. Хорошее вино. Сделав глоток-другой, он начал рассказывать.

Дескать, сидя у себя в гостиничном номере, он выпил полбутылки виски. После чего отправился в дискотеку, где выпил пива и бутылку вина. По пути обратно в гостиницу ему вдруг захотелось полюбоваться видом на ночной город, и он сел на парапет у монастыря францисканцев, свесив ноги. Он был под хмельком, и когда церковные часы начали бить двенадцать, потерял равновесие, упал и повис на тросе уличного освещения. Напрягая все силы и сохраняя хладнокровие, ухитрился добраться до стены дома напротив и пройти по выступу до окна. Остальное комиссару известно. Фредрик указал на газету.