Элеонора (Элизабете). Садись сюда! (Усаживает ее в кресло у окна.) Ты устала, должно быть. В твоем положении от Люксембургского сада до улицы Сент-Оноре конец немалый. Бедные твои ножки!

Элизабета. Да, мне становится тяжело таскать этого постреленка. Я едва доплелась; хорошо, что милая Анриетта поддерживала меня. Я несла одного, а ей-то приходилось тащить на себе двоих.

Анриетта. Вот лгунишка, это она торопила меня. Я не могла угнаться за ней.

Элеонора. Ты бежала бегом? Зачем было так спешить?

Анриетта. Чтобы догнать своего сокола.

Элеонора. Мужа? Его здесь нет.

Элизабета (полусердито, полусмеясь). Неправда. Он сказал, что придет сюда... Неужели он обманывает меня?

Элеонора. Он приходил и ушел.

Элизабета (огорчена). Не может быть... Он обещал меня дождаться.

Элеонора. Он вернется. Он не думал, что ты придешь так рано. Тебя ждали только к ужину.

Анриетта. Не успел Филипп уйти, как она потащила меня вслед за ним.

Элеонора. И не стыдно тебе так гоняться за мужчиной?

Элизабета. Нет, не стыдно. Он мой.

Анриетта. Можно подумать, что у тебя его отбивают.

Элизабета. Еще бы! Конечно, отбивают.

Анриетта. Кто же?

Элизабета. Все! И Конвент, и Комитеты, и армия, а главное — Максимилиан... Все, все! Отнимают на недели, на месяцы и даже когда он здесь, в моих объятиях, когда я держу его крепко, они не могут оставить его со мной даже на день, на целый день. Я, наконец, похищу его и спрячу, да так, что никто и не найдет.

Анриетта. Я краснею за тебя. Как тебе не стыдно?

Элизабета. А ты, моя скромница, моя душенька, лучше не задевай меня. Не то я скажу, кто из нас больше спешил и кого ты надеялась здесь встретить.

Анриетта. Элизабета, молчи, не смей!..

Элизабета (Элеоноре). А что, красавец Сен-Жюст не заходил к Робеспьеру?

Элеонора. Его уже давно не видно. Не знаю, что с ним такое.

Анриетта. Какая ты злая, Элизабета! Я же просила не говорить о нем со мной.

Элизабета. Да я не с тобой и говорю. (Элеоноре.) Подумай, эти чудаки вот уже две недели как в ссоре.

Анриетта. Неправда! Ты не имеешь права читать мои мысли... И потом, теперь все кончено... Да и вообще между ним и мной никогда ничего не было.

Элизабета. Ты сама себе противоречишь: если никогда ничего не было, почему же теперь все кончено?.. К тому же ничего не кончено. И он тебя любит, и ты его любишь. Да, да, да, да!

Анриетта. Нет, нет! Он никогда меня не любил. А я разлюбила его... Все кончено. (Плачет.)

Элеонора. Она плачет... (Обнимает ее). Ну, перестань, милочка... Все обойдется.

Анриетта. Нет, не обойдется... Да я и не хочу... Я и не думаю плакать... Зачем она меня мучает? (Указывает на Элизабету.)

Элизабета. Душенька моя! Я не хотела тебя огорчать... Я не думала, что ты примешь это так близко к сердцу... Я просто пошутила...

Анриетта. Ты вот счастливая. Пожалела бы тех, кто несчастен.

Элизабета. Но ты будешь, будешь счастлива, я хочу этого. О да, я знаю, что я счастливая. И как это прекрасно! Судьба всегда меня баловала. Но я не эгоистка. Я хочу поделиться с вами, хочу, чтобы и вам было хорошо. И будет хорошо. Будет чудесно. Три друга — Леба, Сен-Жюст, Максимилиан — три брата. И три сестры... Я, хоть и моложе, буду старшей среди вас, я вас обогнала. Чего вы ждете? Следуйте моему примеру, да поскорее!

Элеонора. Ты балованный ребенок, тебе всегда все доставалось первой. Ну, а мы, мы должны заслужить свое счастье, если только на нашу долю выпадет счастье.

Элизабета. Так что же, значит, по-вашему, я не заслуживаю счастья? (Сразу меняет тон.) О да, конечно, я недостойна его. Вы заслужили его больше, чем я.

Элеонора. Никто не заслуживает счастья. Это дар судьбы. Благословен тот, кто его получает. И за дар этот ничем нельзя отплатить. Можно только принять его с благодарностью.

Элизабета. Я каждый день благодарю судьбу.

Анриетта (с улыбкой). И каждую ночь.

Элизабета. Нет, ночью мне не до этого.

Элеонора. Она потеряла всякую скромность. А такая была застенчивая, смущалась от любого слова, любого взгляда. Прямо не узнаю ее. Мне подменили сестру.

Элизабета. А что я сказала? Ничего дурного. ( Анриетте). Это твой негодный брат подменил меня.

Анриетта. Мы все расскажем Робеспьеру.

Элизабета. Ах нет! Пожалуйста, не надо! Он будет презирать меня.

Элеонора. Он знает, что у тебя ветер в голове.

Элизабета. Он такой мудрый. Он не может понять наших безумств.

Элеонора. Ты ошибаешься, Максимилиан понимает все. А твоим безумствам он сочувствует и любит их, как и я их люблю. Мы хорошо знаем, что для чистых сердцем все чисто...

Элизабета. Вы так добры. Он всегда был так добр ко мне!.. И все же... Я очень люблю его, но как-то теряюсь в его присутствии. Я преклоняюсь перед тобой, что ты его невеста... И перед нею тоже... (Указывая на Анриетту.) Восхищаюсь ее выбором.

Анриетта (умоляюще). Элизабета, не надо!

Элизабета. Как я рада, что мне достался мой Леба! Может быть, он не такой герой, как ваши избранники, но так я даже счастливее. Он больше мне подходит. Я не робею перед ним, мне с ним легко. Нет, нет, я бы не променяла своего милого на ваших...

Элеонора. Да никто их тебе и не предлагает, дерзкая девчонка! Мы их не уступим, правда, Анриетта?

Анриетта. Увы, мне некого уступать.

Элеонора. Ну, скажи, чем ты расстроена? Небольшая размолвка? Полно, просто облачко набежало, от этого не тускнеет небо влюбленных.

Элизабета. Он ревнив? Или ты его ревнуешь?

Анриетта. Нет, дело гораздо серьезнее.

Элизабета. Что же может быть серьезнее на свете?

Элеонора. Ну, скажи, дорогая. Доверься своим сестрам!

Анриетта. Я оскорбила Сен-Жюста. Я знаю, какой он вспыльчивый, и не упрекаю его; я еще больше люблю его за это: мне нравится гордость и горячность его нрава. Но я имела дерзость спорить с ним о политике и осуждать его.

Элеонора. О, как ты осмелилась? Нам не следует вмешиваться в государственные дела, бремя которых несут наши избранники. Можно высказать свое мнение только тогда, когда они сами тебя об этом спросят. Даже мой отец с Робеспьером, уважая независимость друг друга, избегают взаимных расспросов, — один о делах трибунала, другой о делах Комитета. Я никогда не позволю себе первая заговорить с Максимилианом о его политической деятельности.

Элизабета. А мы с Филиппом не занимаемся политикой, у нас есть занятия поинтереснее.

Анриетта. Нет, я принимаю все это слишком близко к сердцу. И не мыслю, как можно отстраняться от самого главного в жизни любимого человека. Дело идет не о государственных тайнах... да если и так, его тайны стали бы моими, я имею на то право. Но как могу я закрывать глаза на все несчастья и жестокости, которые происходят каждый день по вине моего друга, да и ваших возлюбленных?

Элизабета. Какие жестокости?

Анриетта. Разве ты не знаешь о безжалостных приговорах, которые выносятся последние месяцы, день за днем, день за днем?..