Сийес. Эти высокие идеи, бесспорно, не находят в наше время благоприятной почвы для полного расцвета. Но все же они могут жить в надежде на лучшее будущее. Робеспьер выказывает им должное уважение.

Фуше. При вашей прозорливости вы должны понять, что он терпит эти идеи лишь до тех пор, пока, при вашей поддержке, не сломит окончательно сопротивление Конвента. Неужели вы допускаете хоть на миг, что вслед за тем он не повернет оружия против вас с целью установить свою диктатуру? Тогда в глазах всего света вы станете живым укором тирании и стяжаете славу предуказанной жертвы. Не надейтесь, что вам удастся получить гарантии. Тиран никогда не считает себя связанным своими обязательствами.

Сийес. Опасность есть, не спорю. И немалая. Но разве в другом лагере меньше опасностей? В данное время положение наше крайне выгодно, ибо от нас зависит склонить чашу весов в ту или другую сторону.

Фуше. Но от вас не зависит продлить это время. И завтра чаша весов склонится независимо от вашего решения. Если, покинув нас, вы предоставите все судьбе, то завтра останетесь одни, без всякого противовеса, лицом к лицу с диктатором.

Сийес. А чего мы можем ожидать от другой стороны?

Фуше. В общем смятении ваша партия будет единственной не запятнавшей себя, прославленной партией, представляющей самые здоровые силы, самые священные традиции великой Революции, партией, овеянной славой нашего Учредительного собрания. Вот вам случай, которого вы так долго и терпеливо ждали, случай взять бразды правления в свои руки. Мы вам их вручаем.

Сийес. Вы вручаете нам то, чем не обладаете сами. Кто поручится, что, захватив власть, вы согласитесь уступить ее?

Фуше. Мы не рассчитываем на слепое доверие. Это не к лицу серьезным государственным деятелям. Порукой вам служит наша явная выгода. После падения тирана, как мы с вами прекрасно знаем (не понимать это могут только безрассудные, одержимые страстью глупцы), тотчас подымется безудержная волна реакции. Вы послужите плотиной против ее натиска. Мы многим рискуем, объединившись с вами. Гораздо больше рискуем, чем вы.

Сийес. Значит, вы сами признаете, что мы рискуем?

Фуше. Кто же это отрицает? Во всяком деле чем-нибудь да рискуешь. Но когда бездействуешь, рискуешь всем. Надо рисковать или погибнуть.

Сийес. Нет. Рисковать и жить.

Фуше (порывисто). Значит, вы решились?

Сийес (холодно). Увидим завтра, в Конвенте.

Фуше. Но мы не можем полагаться на волю случая. Все должно быть согласовано. Успех возможен, только если заранее разработан план действий.

Сийес. Ничто не мешает нам составить план.

Фуше. Это невозможно без взаимных обязательств.

Сийес. Составим план. Дать обязательства всегда успеем.

Фуше. И нарушить их — также?

Сийес. Разумеется. Осторожность не мешает.

Межан (наблюдая за ними издали, обращается к Коллено[13]). Две старые лисы... Кто кого перехитрит?

Коллено. Я ставлю на рыжего. Ему надо спасать свою шкуру любой ценой. Он на все пойдет. Тот, другой, умеет только вилять. В конце концов он окажется между двух стульев.

Межан. Тот ли победит, другой ли, — будем ставить на себя!

Фуше. Гражданин Межан! Могу я задержать вас на два слова?

Как ни мало значения имеет мой отзыв, мне хотелось вам сказать, что никто больше моего не ценит ваших исключительных талантов. Комитет воздает им должное, но... (подчеркивает конец фразы, пристально глядя на Межана) Комитет, вероятно, не знает, насколько они разносторонни. Я обращаюсь сейчас именно к вашим талантам.

Межан (на миг озадачен, но тут же отвечает с обычной самоуверенностью). Вы все видите, все знаете, гражданин Фуше. Стало быть, вам известно, что все мои скромные способности направлены на благо родины и, следовательно, все к вашим услугам. Разумеется, мои знания далеко уступают вашим, однако... (подчеркивает последние слова, пристально глядя на Фуше) однако я тоже располагаю кое-какими сведениями, которые не подлежат разглашению.

Фуше. Таким людям, как мы с вами, бесполезно препираться. Мы знаем то, что знаем. Итак, перейдем к делу. Необходимо предвидеть, к каким последствиям приведет завтрашнее заседание Конвента. Мы должны подумать о том, как на это откликнется народ Парижа. Насколько мне известно, в часы досуга вы с большим успехом выступаете как эбертист в кварталах, прилегающих к Ратуше, особенно в Гравилье. В случае столкновения очень важно, чтобы там не встали на защиту известного вам лица. Займитесь этим, не откладывая, еще сегодня ночью. Вам будет нетрудно их убедить; они не простили ему, что он уничтожил Папашу Дюшена. С вашим другом и коллегой... (указывает на Коллено — тот, отступив на несколько шагов, явно подслушивает их разговор) по-видимому, не стоит беседовать отдельно, ибо он и так все слышит. Он тоже мог бы принести нам пользу, взяв на себя буржуазные кварталы. Не давая им точных сведений (даже лучше оставить людей в тревожной неизвестности), было бы неплохо нарушить их сон и держать их в готовности к действию или, вернее, к поддержке наших действий. Пусть они будут вооружены. Впрочем, военная смекалка подскажет, что надо делать. Я убежден, что в этом у вас нет недостатка. Вы черпаете из верных источников как на севере, так и на юге.

Быть может, я слишком нескромен. Но не тревожьтесь. Ведь мы с вами союзники.

Межан. Такой человек, как вы, всего опаснее именно для своих союзников.

Фуше. Этим-то я и силен, так же как и вы. Я не прошу вас слепо следовать за мной. Вы все видите, и я все вижу. Тем лучше. Мы знаем, что завтра будем действовать заодно. Ну, а послезавтра — там видно будет.

Межан. Стало быть, поденная работа? Ну что ж, по рукам! Постараемся выполнить завтрашний урок как можно лучше. Пока что позвольте представить вам новообращенного, который, надеюсь, вам пригодится. Этот озлобленный писака только что вышел из тюрьмы. Он спит и видит пойти по стопам братьев Гракхов и даже носит имя Гракх Бабеф. (Представляет его.)

Бабеф (с наивной восторженностью обращаясь к Фуше). Гражданин! Правду ли говорят, что вы собираетесь свергнуть тиранов? Я с вами заодно. Но довольно слов! Пора за дело! Вот уже пять лет, как нас обманывают. Все пять лет Революции. Это издевательство!.. К чему привели наши чаяния, наши неисчислимые жертвы? Только к тому, что всякие темные дельцы да биржевые игроки набили себе карманы. Все пошло на пользу богачам. А народу — ничего! Ни один из его вероломных представителей в Конвенте никогда не обращался с народом, никогда не понимал его вопиющей нужды, его страданий. Пять лет, целых пять лет я выбивался из сил, отстаивая священные права обездоленных, требуя равенства для всех... Меня преследовали, травили, бросали в тюрьму приспешники власти, слуги богачей, меня гнали, предавали, терзали те самые люди, что должны были бы меня защищать... Довольно! Надо покончить с этим — или нет, пора начинать! Ведь до сего дня ничего еще не сделано. Чем была Революция? Ничем. Чем должна она стать? Всем... Что надо сделать, чтобы придать новый размах Революции? Прежде всего свергнуть подлое правительство, извратившее демократические принципы, свалить Робеспьера (а когда-то я верил в него!) и его прихвостней. Это они пустили в ход свои сатанинские идеи якобы во имя общественного спасения, провозгласили отечество в опасности и тем заставили народ передать в их руки свои верховные права, это они убедили народ из патриотизма отречься на время от своих прав, дабы тем вернее осуществить их впоследствии. По примеру попов-обманщиков лицемерные тираны украли у нас Свободу, уверяя глупцов, будто лучший способ обеспечить Свободу в будущем — это отказаться от нее в настоящем. Смерть тиранам! Долой обман! Дорогу великому народу!