– Станьте вокруг нас в пяти локтях от круга и на равном расстоянии друг от друга.

Голос Пятерых переливался, перекатывался от одного к другому, меняя тембр и тональность, он казался нечеловеческим. Нет, так, наверное, мог звучать голос божества. Или ангела. Или высшего дорхота. Он гремел под сводами зала, заставляя любого ежиться в понимании, что он столкнулся с чем-то невероятным, раньше в принципе непредставимым.

Девушки почему-то не испугались – наоборот, каждая вдруг поняла, что должна сделать и как. Они окружили Пятерых и вытянули руки в стороны. Их глаза зажглись разноцветным огнем, только у двух пар этот огонь был одинаковым. У Жрицы и Беспалой – белым, а у Неизвестной и Леди – черным. Между руками девушек забились молнии, их с каждым мгновением становилось все больше и больше, волосы у наблюдающих это встали дыбом. Большинство поспешило покинуть место, где творилась столь запредельная магия. Остались только Ланиг, Кертал и Фартаэль, отошедшие в самый дальний угол.

Жуткими, вызывающими дрожь, нечеловеческими голосами Пятеро выводили речитатив заклинаний, не знакомых ни одному магу мира. Фартаэль знал это наверняка. Их звучание морозом бежало по коже эльфа – казалось, вернулись давным-давно прошедшие времена войны с драконами, за которую перворожденные не раз успели себя проклясть. Что-то общее было в заклятиях Пятерых с вызывавшей дрожь магией огненных ящеров.

Когда Пятеро замолкали, эстафету подхватывали Семеро. Звонкие девичьи голоса, произносящие слова неизвестного языка, заставляли императорскую башню содрогаться, казалось еще немного – и она рассыплется. Однако башня все-таки выстояла, ее строили для очень сильных магов… Предусмотрели и возможность проведения ритуалов обуздания Силы.

Огненные вихри постепенно сливались в белый столб, уходящий ввысь, в бесконечность. Потолок, судя по всему, превратился в огромный портал. По губам Фартаэля скользнула почти незаметная усмешка, эльфийский маг понимал, что происходит. Все же в таких объединениях сил Свет обычно ведет, даже Тьма, всегда старающаяся взять верх, уступает ему. Странно, но факт. Впрочем, такое случалось крайне редко, не чаще раза-двух в десять тысяч лет.

Внезапно буйство стихий стихло. Пятеро, не размыкая мечей, поднялись в воздух и неподвижно зависли на высоте десяти локтей над полом. Семеро направили на них руки и одновременно произнесли одно слово: «Рлан-тарх!». С пальцев каждой девушки сорвались ветвистые, белые молнии и ударили в Пятерых, заключая их в огненный кокон. Содрогнулась сама основа мира, и что-то изменилось вокруг. Необратимо изменилось, навсегда. Когда пламя опало, глазам немногих свидетелей происшедшего предстали не три человека, орк и эльф, а переливающийся всеми цветами радуги крылатый ящер. Невероятно красивый, хотелось смотреть и смотреть на него, хотелось упиться его красотой. Из глаз странного существа смотрела мудрость сотен тысяч лет.

– Радужный Дракон… – восхищенно прошептал Фартаэль. Еще одна древняя легенда на его глазах стала реальностью. Так вот, значит, кем должны были стать Пятеро?!

– Что это? – потрясению Ланига не было предела, руки старого мастера тряслись.

– Радужный Дракон, – повторил эльф. – Он появляется тогда, когда помочь больше некому, когда в мир вторгается что-то извне. Но я считал его просто красивой сказкой. Особенно после ухода драконов. Тогда Хранящий Свет допустил страшную ошибку, напав на них. Они хранили наш мир…

– Но какое отношение к драконам имеют ребята?! – Ланиг сжал кулаки.

– Не знаю… – вздохнул Фартаэль. – О том, что Пятеро связаны с Радужным Драконом, в пророчестве ничего не сказано. Что дальше? Только Свет знает.

– Они хоть вернутся в прежнее состояние? – хмуро спросил Ланиг. – Или так и останутся дорхот знает чем?

– Понятия не имею! – Хранящий Свет пожал плечами. – Надеюсь, что вернутся. Среди них мой сын.

Девушек, продолжающих держать круг, окружила стена белого пламени. Они казались духами огня, плывущими в своей стихии. Дракон медленно поднимался все выше, распахнув крылья размахом в двадцать локтей. Он как будто ждал чего-то. По чешуе ящера перекатывались разноцветные волны сияния, гремела музыка сфер, внезапно ставшая доступной созданиям тварного мира. Наконец Радужный Дракон подобрался и одним рывком исчез в светящемся тумане, бывшем еще каких-то четверть часа назад потолком Зала Приемов императорской башни Тарсидара.

Умирающий человек с тоской смотрел сквозь пелену защитного кокона в небо, похожее на грязную лужу. Багровый туман подбирался все ближе и ближе, скоро уже он прорвется сквозь защиту, скоро сожрет душу. Никому такого посмертия не пожелаешь, а уж себе – тем более. Только его никто не спрашивал. Не справился! Не остановил! Проворонил! Значит, по заслугам, Маран, по заслугам. Все в этом мире по заслугам. Император выплюнул сгусток крови. Скорее бы уже все закончилось, боль становилась непереносимой. Перед глазами стояло лицо жены. Такой, какой он видел ее утром, с тоской и болью во взгляде. Да, она чувствовала, что им больше не свидеться.

– Прости, Рина… – шептали потрескавшиеся губы. – Прости… Не сумел защитить… Проиграл…

В небе над умирающим императором внезапно появилось белое сияние, казалось, что-то невидимое прорывается сквозь серую пелену. Становилось все светлее и светлее, багровый туман раздраженно дергался из стороны в сторону, словно свет раздражал его. Прошло еще несколько мгновений, и над Черным Порталом повис пылающий всеми цветами радуги крылатый ящер. Сказочный дракон?! Маран от изумления забыл о боли, во все глаза глядя на чудо.

– Уходи! – содрогнулось само пространство. – Тебе здесь места нет, Пожиратель. Это не твой мир!

Неизвестно как, но император понял слова дракона и облегченно выдохнул. Нашелся все-таки защитник. Слава Единому, нашелся! Он жадно всматривался в постоянно меняющего цвет крылатого ящера и молился про себя, надеясь, что не ошибся.

Туман свивался в какие-то клочья, обрывки фигур, выплескивал черно-багровые щупальца, пытаясь поразить ими врага. Дракон не уворачивался, презрительно игнорируя все выпады, он распахнул крылья и запел. Впрочем, пением назвать это действо было трудно. Он то ли гудел, то ли ревел, то ли вибрировал. Непонятно, но звук получался страшным, пронимающим до костей. Да и звук ли?

Маран не знал. Не до того ему стало, хлынула горлом кровь. Некоторое время он ничего не видел, корчась от боли и пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха, а когда несколько пришел в себя и смог опять обратить внимание на окружающее, то увидел голубое небо и горячее солнце пустыни. Только с неба били столбы белого пламени, ясно видимые даже при свете дня, и сворачивали остатки тумана в плотный шар. Тот глухо выл на каком-то глубинном, нутряном уровне. У Марана волосы встали дыбом от этого воя.

Арки Черного Портала снова засияли мертвенным, темным светом, при виде которого хотелось забиться куда-нибудь поглубже в нору и не высовываться. Багровый туман тонкими струйками втягивался в это сияние, шар постепенно становился все меньше и меньше. Маран не знал, сколько времени длилось все это, пребывая в полуобморочном состоянии, не понимая, что происходит. Нежданный защитник явно справлялся со своей задачей, он продолжал петь. Наконец раздался последний утробный стон, и остатки тумана исчезли.

– Какая же тварь это скотство создала? – спросил сам себя дракон, дотронувшись до одной из черных арок и тут же брезгливо отдернувшись. Император мог ответить на этот вопрос, но не думал, что его услышат.

Крылатый ящер поднялся немного выше и вытянул вперед лапы. Полились странно звучащие слова незнакомого Марану заклятия. Однако император четко ощущал, что это именно заклятие. Сами первозданные силы дергались от слов дракона, а израненного человека скрутила судорога. Зато с арками Черного Портала творилось вообще нечто непредставимое. Они трескались, горели алым бездымным пламенем, корчились и кричали, как кричит от боли живое существо. В них один за другим появлялись провалы, то один, то другой излом сглаживался. Императору казалось, что они тают на глазах, как тает весенний снег под солнцем.