– И вы… – Плотину прорвало, девушка не смогла сдержать слез, ее глаза наполнились каким-то мертвенным отчаянием. – Даже вы… А я-то, дура, верила, что эльдары добры и справедливы…

Она замерла в кресле, выпрямившись и дрожа всем телом. Глаза походили на провалы, наполненные болью и непониманием. Возникало ощущение, что в этот момент рушится весь ее мир. Весь мир, которым она жила, которым дышала, о котором мечтала. Она молча кричала от боли, вот только услышать ее крик способен был далеко не каждый. Однако много повидавшие люди все-таки услышали…

Эльдар с начальником стражи растерянно смотрели на окостеневшую, выглядящую полумертвой девушку. Она опустила голову, пытаясь скрыть от них свои слезы, не желая казаться слабой, но ее боль и отчаяние были ясно видны двум старикам. Не вписывались эти боль и отчаяние в образ хладнокровной стервы, никак не вписывались.

– Дело, похоже, куда сложнее, чем мы с вами думали… – задумчиво сказал рыцарь престола. – Что-то здесь не так. Мы исходили из сложившегося в обществе мнения о госпоже ар Сарах, не удосужившись проверить его.

– Похоже, – мрачно согласился начальник стражи, на лице старика проступило недоумение. – Я проверю.

– Только не используйте для этого мэтра Эстевана, – иронично хмыкнул эльдар. – А то вы слишком любите простые решения, друг мой. Они далеко не всегда работают.

– Результат обычно хочется получить как можно быстрее, – вздохнул Ланиг, – а мэтр Эстеван неплохо помогает убедить несговорчивых поделиться информацией. Но вы правы, далеко не всегда нужно.

– Не стоит плакать, сударыня, – подошел к Элиа эльдар. – Возможно, мы не во всем правы, извините, коли так. Однако ваша репутация слишком страшна, два человека покончили с собой из-за вас. Совсем молодых человека. Несколько юношей после встреч с вами походят на изжеванные тряпки, они ни на что больше не пригодны. Вы протоптались по их душам, как безумный носорог. Разве так можно?

– А по моей не топтались?! – подняла бледное, дергающееся лицо девушка. – Знали бы вы, как они все мне надоели! Я никого из них не звала, они мне не нужны и не интересны! Какого дорхота они ко мне лезут?! Жизни не дают, выйти никуда нельзя, чтобы на очередного поклонника не наткнуться. Им ведь только тело мое нужно, а не душа! Единый, да избави же ты меня от этого кошмара! Что я тебе такого сделала?! Почему каждый похотливый подонок считает, что я обязана бросаться ему на шею?! Не буду! Слышите, вы, не буду! А раз не бросаюсь, то я хладнокровная стерва, да?! Почему только об их чувствах все думают? А о моих кто подумает?! Я ведь тоже человек, мне тоже больно…

Она снова опустила голову, судорожно вцепившись в подлокотники кресла. Эльдар довольно долго стоял молча, глядя на девушку и о чем-то размышляя. Видимо, у него совсем не было опыта в обращении с женщинами, тем более с женщинами плачущими. Затем пожал плечами, негромко сказал что-то Ланигу и отошел в сторону, предоставляя начальнику стражи самому разбираться с баронессой.

– Знаете, сударыня, – заговорил Ланиг, в голосе старика звучала горечь. – Может, я и не прав в отношении вас, но вы напоминаете мне одну леди времен моей молодости. Именно после встречи с ней я стал, как многие говорят, «ледяным ящером», напрочь отказавшись от личной жизни. Вы, как и она, не хотите понимать, что и другим бывает больно. Не только вам! Никто ведь не мешает сказать влюбленному парню, что он вам не нужен и не интересен. Жестко сказать. Порвать все отношения. Переживет! Не сразу, но переживет. А что делаете вы? Вы жестоко то приближаете к себе человека, то отдаляете. Издеваетесь. Насмехаетесь. Наслаждаетесь его болью. Да поймите же вы, что нельзя играть чужой любовью, страшно заплатите! Единый заставит уплатить такую цену, весь ужас которой вы и представить себе не можете. Именно потому, что вы играете чувствами других людей, развлекаетесь, не думая об их боли, я считал, считаю и буду считать вас хладнокровной дрянью. Не верю я вашим слезам и вашему отчаянию. Изменитесь для начала, только после этого вам начнут доверять.

– Как я должна измениться?! – вскинулась Элиа, черты ее лица исказила боль. – Вы думаете, я им не говорила?! Единый, да как я только не пыталась их отшить! Нет, лезут. И что мне было делать? Что?!

– Просто не общайтесь с человеком, которому сказали «нет», – посоветовал старый мастер. – В конце концов, поклонник отстанет. Не давайте ему беспочвенных надежд. Впрочем, это все лирика. Я не допущу, чтобы из-за вас мальчик, который стал мне дорог, превратился в ничтожество. Никому не пожелаю своей судьбы, жить с мертвой душой очень трудно, сударыня.

– Я ему не навязывалась… – закусив губу, пробормотала девушка, она никак не могла справиться с собой, слезы все так же текли из глаз. – Это он…

– Вот и отшейте его. Так будет лучше для всех.

– Он мне понравился…

– Извините, не верю, – презрительно скривился начальник стражи. – Предлагаю вам забыть о существовании Лека ар Сантена.

– А идите вы оба к дорхоту! – выплюнула ему в лицо Элиа, в ее глазах загорелась решимость отчаяния. – Не боюсь я вашей мести! Делайте, что хотите! Да, втоптать в грязь беззащитную девчонку просто, тем более вам. Но если я полюблю, то не отступлюсь. Слышите? Впрочем, что вы можете знать о любви?!

– Куда больше, чем вам кажется, сударыня, – насмешливо бросил старик. – Как хотите, я вас предупредил. Лека ар Сантена тоже просветят по вашему поводу, надеюсь, он сам все поймет. Да, может, я и ошибаюсь, но предпочту не рисковать, безопасность этого юноши многого стоит. Уж, по крайней мере, дороже слез убийцы.

– Я никого не убивала! – возмущенно вскинулась Элиа.

– Да? – Глаза Ланига снова загорелись гневом, он поднял морщинистые, желтые руки и потряс ими перед лицом девушки. – Вот этими самыми руками я вынимал из петли мертвого мальчика, покончившего с собой из-за вас. Знаете, что он написал в прощальном письме?!

– Откуда?

– Ну, конечно… Вам неинтересно знать такое. А он написал: «Люблю… Благословляю… Не могу без тебя… Пусть твой избранник любит тебя так же, как любил я…» Впрочем, что с вами говорить? Разве вы достойны такой любви?! Разве вы способны понять?! Нет!!!

– Мамочка… – едва слышно пролепетала потрясенная до глубины души Элиа. – Но кто это написал?!

– Граф ар Тингол. Вы, наверное, его даже не помните. Северянин из яриндарской провинции, никого у него не осталось, род прервался. Нищий и глупый мальчишка, только и имевший, что меч да честь.

– Этот самоуверенный фанфарон?! – Глаза девушки широко распахнулись. – Не может быть!

– «Не может быть…» – горько повторил старый мастер. – «Не может быть…» Этими словами вы подтвердили, что я прав в своем отношении к вам, сударыня. Не могу относиться к подобным вам без гадливости. И не я один! Вы сами в этом виноваты. Поэтому больше нам с вами говорить не о чем, я все сказал. Можете идти.

Девушка медленно поднялась с кресла, все еще не понимая, что случилось. В голове грохотал набат, комната плыла вокруг нее. Единый Создатель! Да нет, не может быть, этот страшный старик лжет… Разве способны такие ничтожества, как граф ар Тингол, любить? Тем более так любить?! У Элиа тряслись руки, ноги подгибались, она все пыталась уговорить себя, что ей солгали. Однако, посмотрев на Ланига ар Вортона, поняла – правда. Было такое письмо. Предсмертное письмо. Значит, она и в самом деле нелюдь? Мамочка…

Девушка чувствовала, как из какой-то непонятной пустоты поднимается черное отчаяние, раздирая на куски ее душу. «Кто я?! – мысленно спрашивала она сама у себя. – Кто я такая?! Человек или зверь?!» Ответа на этот вопрос не нашлось. Элиа ощущала себя летящей в пропасть, ей не хватало воздуха, в горле стоял плотный, горячий комок, который девушка никак не могла проглотить. Она, как сомнамбула, двинулась к выходу, даже не посмотрев на застывшего в углу эльдара, напоминавшего привидение в скрытом туманной дымкой плаще. С трудом добравшись до выхода из дома Дайара ар Инвата, баронесса долго стояла, прислонившись к первому подвернувшемуся дереву, и пыталась понять, что с ней происходит.