– Простила? – с недоумением переспросил Раст. – За что?

– Вы даже не понимаете… – горько усмехнулся принц. – Что ж, мне вас жаль, господин хороший. А девочка ваша не недотепа, она просто иная. Она способна на гораздо большее, чем эти вот двое. Все помыслы, небось, только о том, что вокруг видят. А для горного мастера этого мало, нужно уметь мечтать о небывалом.

– Может, вы и правы… – помрачнел ткач. – Я никогда не понимал, чего ей надо.

– Меня просили передать вам пару «ласковых» слов за воспитание дочери, причем, просил сам император. И мастер-наставник, которому теперь придется выдавливать из Рахи неуверенность в себе, вбитую вами. Считайте, что я передал вам их слова, а они многое сказали. Думаю, вы понимаете, что именно.

– А императору-то вашему что до Рахи? – изумился Раст.

– Ничего, просто он ее сегодня видел, когда мы в Элиандаре были. А его величество, по его же словам, трех дочерей вырастил. Так вот, он сказал, что за такое воспитание руки нужно с корнем выдирать. Извините уж за откровенность! Не понимаю! Она ведь ваша дочь, вы же к ней хуже, чем к собаке, относились! Разве так можно?

– Это она так думает? – нахмурился ткач. – Да, я ее не понимал и не понимаю. Но ведь неправда, что как к собаке! Хотел только, чтобы она не хуже других была, а она вон как восприняла…

Он обреченно махнул рукой, в глазах застыли слезы обиды.

– Грустно все это… – вздохнул Тинувиэль. – Девочке ведь порой только несколько ласковых слов от вас нужно было, а не постоянные нотации. По себе помню, насколько это больно и обидно – выкладываться до последнего, надеясь получить похвалу отца, а вместо этого… А! Не хочу вспоминать! Она же тепла и доброты в жизни не видела, неужели вы этого не понимаете? Она плакала, а «любимые» сестры над ней смеялись. Знаете, когда бьют подкованным сапогом в самую душу, это очень больно… И такого не прощают.

– Все мы, наверное, были в чем-то неправы… – Раст опустил голову.

Впервые в жизни пожилой орк задумался о том, что чувствовала девочка, которую с самого раннего детства только шпыняли, ставя в пример сестер. Она изо всех сил тянулась, с трепетом ждала хоть малейшей похвалы, но не получала ее. Только новые поучения. Вспомнилось почему-то, как Рахе впервые удалось выткать холст без грубых ошибок, и она принесла готовую работу отцу, с робкой надеждой глядя на него. А он, вместо похвалы, принялся выискивать мелкие погрешности и тыкать дочь в них носом. Сейчас ткач вспомнил, как помертвела в тот момент девочка, как погасла, так и не услышав ни одного доброго слова. Вот с того времени, похоже, она и замкнулась в своих фантазиях.

– Кстати, именно ей послезавтра на площади Камней будет вручен Кагалом жезл Памяти, как первому орку, ставшему после уважаемого Храта учеником горных мастеров, – добавил недобро скалящийся череп, сильно не любивший, когда кого-нибудь все время топтали и унижали, как бедную девушку в этой семейке.

Потрясенные взгляды отца, матери, сестер и соседей бальзамом пролились на душу Рахи. Когда отец неожиданно подошел и попросил прощения, девушка очень удивилась, но тут же простила родным все обиды и бросилась обниматься, уже не сдерживая слез радости. Начался веселый переполох. Соседи повытаскивали из домов столы, устроив импровизированный праздник. Как же, уроженец Волчьей улицы вышел в горные мастера и егеря, такое грех было не отметить.

Вахья с Хадой все время теребили Раху, расспрашивая о случившемся и бросая завистливые взгляды на красивого эльфа, ставшего наставником их сестры. В полет над пропастью они, правда, не поверили, а слухи до улицы еще не докатились. Но и всего остального хватило для множества восторженных ахов и охов. Путь той, кого во всем мире вскоре станут звать Серой Звездой или Черной Ведьмой – в зависимости от отношения – только начинался.

Густой подлесок хорошо скрывал отряд от постороннего взгляда. Затянутые в пятнистый камуфляж фигуры неслышно скользили между деревьями. Ни одна ветка не хрустнула под их ногами, ни один сухой листок не зашелестел. Они неслись подобно привидениям, казалось, что их не существует, что это какое-то наваждение, а не живые люди.

Впереди двигался командир, средних лет горный мастер Артин, родом с южного побережья Манхена. За ним призраком скользил отрядный маг, балагур и весельчак Ронх, сразу сошедшийся с Санти на почве любви к розыгрышам. По сторонам шло боковое охранение, роль которого выполняли Храт с Энетом. Последними были Тинувиэль, Лек и рыжий, даже на бегу довольно скалящийся, и еще три молодых мастера, недавно получивших черные шнурки.

Их отряду поручили препятствовать поставке продуктов и воды с Даркасадара на Манхен между Париадаром и Хардаланом, уничтожать небольшие подразделения в тылу карвенцев, охотиться на офицеров и вообще всеми силами сеять панику среди солдат врага. Многое, понятно, десять человек сделать не могли – между столицами двух провинций было больше пятисот верст. Но таких отрядов в лесах северного побережья была не одна сотня. Бесчисленные поселения и деревни опустели – людей по приказу императора отвели за перевалы Барталадарских гор, где на Раханском плоскогорье выстроили хорошо защищенные города-крепости с запасами воды и продовольствия на десять лет осады. Но чтобы добраться до этих городов, врагу для начала придется прорваться через перевалы, а сделать это не так-то просто – проходы перекрывали высокие каменные стены. Осадные машины по узким горным тропам не протащишь, придется штурмовать как есть, своими силами.

Север материка, за исключением осажденных городов, достался войскам Альянса, но это оказался рывок в пустоту – святоши не обнаружили не только имперских полков, но и мирных жителей. Теперь захватчики в растерянности бродили по бесконечным лесам, пытаясь понять, что им делать дальше.

Хуже прочего было, что на захваченной территории не осталось никаких запасов продовольствия, а вода была заражена какой-то болезнью. Карвенцы с нартагальцами мерли от нее, как мухи. До тех пор, конечно, пока солдатам не запретили пить местную воду. Из Карвена и Нартагаля начали приходить бесчисленные транспортные корабли с продовольствием и водой, но до создания достаточного запаса войска Альянса дальше наступать не могли. Вот и топтались они на прибрежной линии, стараясь не углубляться в леса дальше, чем на двадцать-тридцать верст.

Большинство разведывательных отрядов бесследно исчезало, а возвращающиеся одиночки рассказывали такие ужасы и небылицы, что поверить в них здравомыслящий человек не мог. Как возмущались вечерами в своих палатках карвенские и нартагальские офицеры! Так не воюют! Имперцы просто издеваются над всеми канонами тактики и стратегии! Только элианцы на возмущение врагов плевали с высокого потолка – они продолжали убивать исподтишка, очищая свою землю от незваных гостей.

В список успехов отряда, в который вошли пятеро друзей, за неделю попали несколько потопленных файрболлами мага небольших шлюпов с продовольствием, два убитых полковника, десяток лейтенантов и взвод нартагальских кирасиров. Последних перебили так быстро, что они не успели даже за мушкеты схватиться.

Подобное происходило повсеместно, и встревоженные действиями диверсионных групп командующие вражеских армий отдали приказ передвигаться только большими отрядами. Чаще всего солдаты предпочитали отсиживаться в хорошо укрепленных лагерях, все равно в округе не осталось ни одного человека, грабить некого. В войсках постепенно начинался глухой ропот – это что за война такая идиотская? Какие-то неуловимые призраки нападают из леса, убивают нескольких солдат или офицеров и бесследно исчезают. Поиски не давали никаких результатов. Нападавшие растворялись в лесу, не оставляя следов.

Отправившийся на разведку Тинувиэль на мгновение показался впереди между деревьями и поднял руку, предупреждая о врагах. Командир показал двумя большими пальцами в стороны, приказывая рассредоточиться. Отряд растворился в лесу, а Артин с Леком кошками скользнули на ближайшее дерево, скрывшись в густой кроне. Вскоре там же оказался и эльф.