Впереди на стене каньона по уступу ходил медведь и деловито переворачивал камни. Витька заторопил к нему Гераську. Но тот не особенно спешил: в заповеднике запрещено стрелять медведей, а Гераська привык подходить к ним только с пулями наготове — кто знает, что у зверя на уме.

Витьке хотелось выяснить, что выискивает медведь под камнями, и он уговорил Гераську подойти ближе. Гераська взял лошадей под уздцы, а Витька с трудом полез по крутой стенке каньона. Для каждого шага надо было искать подходящий уступ. Гераська стоял на дне каньона и видел, что медведь тем временем начал спускаться вниз, и тоже с трудом. Одно время и Витька и медведь были на одном уровне, только метрах в ста друг от друга. И ни тот, ни другой не слышали, что рядом кто-то есть.

Витька забрался на уступ и лег отдышаться, а медведь тем временем спустился вниз и жадно начал лакать из ручейка воду. Сверху Витька с удивлением увидел медведя, когда тот зашлепал по ручью. Медведь спокойно уходил в нагромождения скал. Так и не удалось узнать, что искал он под камнями. Все камни, под которые Витька мог бы заглянуть, уже перевернул медведь, а другие оказались не под силу и медведю. Пришлось Витьке спуститься вниз ни с чем.

Дальше путь лежал по распадку, круто уходящему вниз. Треугольный желоб распадка был забит плотным, не растаявшим за лето снегом. Солнце только выщербило его блестящую поверхность. Снег был такой твердый, что лошадиные копыта не оставляли на нем следов.

Лошадей вели под уздцы. Витька с Голубкой шли впереди, за ними Гераська вел груженного вьюками Ветерка. До конца спуска оставалось метров семьдесят, когда сзади раздался непонятный шум. Витька обернулся и увидел, что Гераська стоит один, а рядом зияет большой провал в снегу. Ветерок со всеми вьюками провалился куда-то вниз. Гераська хотел заглянуть в провал, но глыба снега обвалилась прямо перед ним, и он отскочил назад.

Витька осторожно отвел Голубку к не покрытому снегом склону распадка. Земля на стыке со снегом была пропитана водой, и лошадиные ноги вязли в жидкой грязи. Но это было лучше, чем рухнуть куда-то в преисподнюю. Еще не решили, что делать, как внизу, в конце распадка, неожиданно появился Ветерок. Как ни в чем не бывало он вышел из-под снега и, повернув голову, смотрел на людей — ждал, скоро ли придут. Снежник оказался всего лишь толстой коркой снега, которая держалась на склонах распадка. Под ней протаяла длинная пещера, в нее и провалился Ветерок. По ней же благополучно вышел внизу из-под длинной снежной крыши.

Начались отроги вулкана. По склонам росли карликовые ивы, не выше сапог. Земля под ними, как хвоей в еловом лесу, была усыпана сухими коричневыми орешками заячьего помета. В этих карликовых ивняках собирается в какое-то время года множество зайцев.

За ивняком — каменистые россыпи, трещины, крутые подъемы. Все это было едва под силу непривычным к горным переходам лошадям. Раньше где-то в этих местах проходил путь с восточного побережья в долину реки Камчатки. Вьюки с лошадей делили на множество маленьких вьюков и грузили их на собак, потому что дальше лошади поломали бы себе ноги на острых камнях. Да и не было для них травы среди скал.

Впереди густо зеленела, видимо, уже последняя лужайка.

У гребня мелькнули светлые полосы и пропали по ту сторону небольшого хребта. Это снежные бараны, заслышав шаги, умчались за гребень. Гераська легонько дернул Витьку за руку и спрыгнул в трещину.

— Чего прятаться? — удивился Витька. — Они же убежали.

— Тихо, — погрозил пальцем Гераська. — Сейчас какой-нибудь вернется посмотреть, гонимся за ними или нет.

Землетрясение когда-то разорвало гору. Трещина была полузасыпана обломками скал, землей и вулканическим шлаком. На гребне, на фоне голубого неба, появился силуэт крупного снежного барана. Он долго неподвижно стоял и, когда убедился, что все спокойно, ушел к своему стаду.

С большим трудом удалось провести лошадей во впадину, где среди каменистых россыпей заманчиво зеленела большая полоса густой, сочной травы. Нужно было ставить палатку и начинать работу.

Они настораживали мышеловки-давилки, так называемые «ловушки Геро». Надо было посмотреть, сколько полевок попадет в них за сутки, соблазнившись смоченной подсолнечным маслом хлебной коркой. Нужно было хотя бы приблизительно узнать, сколько в этом районе мышевидных грызунов, которыми питаются соболь и другие звери.

В скале, недалеко от палатки, Витька нашел удобную нишу и приладил там аптекарские весы, чтобы потом взвешивать пойманных зверьков. Если ночью случится дождь, все останется сухим в этой похожей на стенной шкаф нише.

Ночью Витька не слышал, как хрустели травой лошади: ему снились какие-то кошмары. Утром он едва поднял голову — так сильно болела. Странно, раньше он и не знал, что такое головная боль. Выкарабкался из палатки, перед глазами все качалось.

Гераська сразу заметил, что на лужайке нет лошадей. Голубка вырвала кол и убежала вместе с Ветерком, который норовил удрать еще с вечера. Гераська пошел вниз, рассматривая кое-где заметные следы.

Витька, все еще страдая от головной боли, побрел проверить ловушки. Все сто ловушек оказались пустыми. Он пошел дальше по зеленой лужайке в надежде, что легкий ветерок избавит его от давящей боли. Вдруг впереди заметил медведя… Сомнения не было — среди невысокой травы лежал медведь. Но поза его была необычной. Он лежал на боку, поджав лапы, как будто спал. Витька подкрался ближе и с удивлением увидел: медведь мертвый. Никаких повреждений, травм на нем не было. Чуть в стороне Витька увидел лисицу — она тоже была мертва. Лежала, вытянув вперед лапы и положив на них голову с уже подсохшей на мордочке кожей… Рядом в траве Витька увидел и погибших полевок.

Витька попятился от этого мертвого царства, не понимая, что случилось.

Гераська тем временем тащил лошадей за поводья.

— Дурень! — ругал он Ветерка. — Посмотри, какая трава! А ты жрать не хочешь.

Витька показал Гераське мертвых зверей, и тот сразу переменился в лице, заторопил:

— Давай быстрее уходить отсюда, а то будем лежать вот так же. Надо грузить все — и дальше отсюда. Ты думаешь — Ветерок, он дурак? Он лучше нас понимает. Еще ночью удрал… Слышишь, как газом пахнет. И у меня башка как с похмелья. Потравимся здесь.

Витька подошел к нише. Из трещин шел резкий, неприятный запах газа. Весы, которые еще вчера были блестящими, стали шершавыми, серыми, как будто обсыпанными золой — покрылись слоем окисла.

— Быстрей собирайся, — торопил Гераська. — Слышал, ночью в земле поуркивало? Дыхнет вулкан каким-нибудь газом — и ни один профсоюз не поможет. Всех зверей поморил. Лошади в сто раз нас умнее.

Спешно погрузили все вещи и ушли от ядовито-зеленой лужайки. Трава на ней была, наверное, такой яркой из-за обилия углекислого газа.

— А я не пойму, чего у меня голова как с похмелья. И не знаешь, от чего помрешь. Тут где-то ручей есть: брось туда капканы, а на другой день вынь — всю ржавчину отъест, заблестят как никелированные. А на вид вода как вода.

Когда вышли из отрогов, возвращаться в поселок надо было разными путями: Гераське с лошадьми старым маршрутом, а Витьке еще нужно было просмотреть путь до туристской тропы, которая шла вдоль берега океана.

Чего, казалось бы, сложного: пройти долиной реки к океану. По берегу в траве хорошо набитая медвежья тропа; иди да иди. Витька и шел, пока не оказался прижатым к воде обрывистым берегом. Не задумался вовремя, почему отвернула от воды медвежья тропа, полез напролом. Пришлось возвращаться и по отлогому берегу выбираться наверх.

Идти каменноберезовой тайгой было не так-то просто. То и дело приходилось огибать острова кедрового стланика, продираться сквозь заросли рябинника. Витька присел отдохнуть и увидел невдалеке крупного медведя. Темно-бурая, почти черная шерсть его лоснилась На солнце. Витька заметил сук на березе, которого коснулся спиной медведь, и подумал: «Потом измерю расстояние и узнаю высоту зверя».