— А что, нам отсюда проще изучать его связи в Южно-Черноморском погранотряде?

— Да нет, же. Дело в том, что того офицера перевели с понижением в другой отряд, а теплоход стал на линию именно в наш порт.

— И что нам теперь делать с этим турком? — вновь спросил Нарышкин, — ждать пока он наладит новые отношения с нашим заместителем начальника штаба?

Парамонов вновь заерзал в кресле и стал нервно перебирать лежавшие на столе бумаги, а затем, взглянув прямо в глаза майору, произнес:

— Короче, Юрий Александрович, не мне Вам рассказывать, что делать. Изучите материалы, подготовьте мне краткую аналитическую справку и план первичных мероприятий. А дальше обсудим, что делать.

Он вновь взял авторучку в руки и, опустив глаза в документы, дал понять, что сам ждет от подчиненного конкретных предложений.

Нарышкин молча встал, взял под мышку материалы, и, не вынимая сигареты изо рта, направился к себе в кабинет.

«Ну почему в этом подразделении нет ни одного молодого офицера, — подумал Парамонов. — С этими старперами, будучи начальником, постоянно чувствую себя сопляком».

Он поднял трубку прямой связи с секретариатом и строго спросил у прапорщика-секретаря:

— Анатолий Васильевич, а где сейчас майор Рыбаков?

— Утром он говорил, что в отряд прибыл из Киева его старый знакомый, кажется разведчик, — ответил прапорщик, — И он собирался подняться к нему. Так что, его после этого не видел. — он замолчал, а потом уточнил, — Если появится, то передать, чтобы зашел к Вам?

Парамонов сделал небольшую паузу и ответил:

— Не нужно.

Положив на рычаг трубку, он подумал: «Какой смысл его вызывать. Если еще и этот вернется со «свежачком», а после встречи с другом именно так оно и будет, то грош цена мне как начальнику, потому что не смог потребовать от подчиненных должной дисциплины. А с другой стороны, — продолжал рассуждать Парамонов, — Они работают самостоятельно без моего вмешательства. Подразделение по результатам работы — одно из лучших в Управлении. Было бы хуже, если б приходилось работать еще и за них».

Облегченно вздохнув, он сложил все документы в сейф, так и не дочитав их до конца, и включил телевизор.

От просмотра любимого сериала «Улицы разбитых фонарей» его отвлек вновь вошедший Нарышкин.

— Вы что-то хотели Юрий Александрович?

— Только доложить о выполнении поставленной задачи, — ответил майор.

Он протянул начальнику исписанные листы и, не дожидаясь приглашения, присел на стул. Оглядевшись по сторонам, Нарышкин всем телом потянулся к графину с водой, стоявшему на тумбочке, и налил себе полный стакан. Затем, залпом его осушив, вытер рот ладонью и направил пристальный взгляд на Парамонова. Тот бегло просмотрел текст, что-то там подчеркнул, и, отложив бумаги в сторону, сказал:

— Ладно, потом более детально изучу. Какие мысли появились по этому поводу?

— Да какие там мысли, — задумчиво протянул майор, — Больше вопросов по поводу целесообразности взятия в изучение этого турка, чем по поводу самого изучения.

— Не понял? — удивился Парамонов.

— Но вот смотрите, — начал приводить свои доводы Нарышкин, — Этот турок — Челик Акбулут, по данным нашей информационно-аналитической службы ранее был сотрудником военно-морской разведки Турции. Это, конечно, серьезный аргумент. Но он вышел на пенсию более 10 лет назад и этого ни от кого не скрывает. Да и на турецких судах таких, как он, практически через одного. Следующий момент, в 1991 году матросов с его судна задержали в порту Бердянск с пакетом земли и бутылкой пресной воды. Матросы объяснили, что несли их на судно по просьбе капитана, так как тот у себя в каюте разводил комнатные цветы. Проведенный первичный радиологический анализ показал, что и в воде и в земле был повышенный радиационный фон. Вот тут-то нашим коллегам нужно было поработать, чтобы выяснить, откуда эти подарки, а они просто закрыли матросам въезд в СССР. Самого капитана никто не опрашивал, во всяком случае, пояснений в деле нет, и в последующем никаких дополнительных вопросов к нему ни от кого не возникло. Он как ходил к нам на различных судах, так и продолжает ходить, по сей день.

— Но, может быть, его специально не опрашивали, чтобы не спугнуть? — высказал свое предположение начальник, — А может, после августовского путча 1991 года уже не до того было.

— Может быть, но матросов нужно было покрутить серьезнее.

— На предмет чего? — уточнил Парамонов.

— Земля и вода у нас к счастью фонит не везде. Поэтому нужно было выяснить, где они их взяли. Раньше в районе Бердянска был военный полигон и дивизион ПВО, — пояснил Нарышкин, — Не исключено, что и оттуда. Вот тут и нужно было выяснять, как они туда попали. Ведь территория охранялась караулом. Поэтому, я считаю, что должен был быть посредник, который мог им в этом помочь.

Парамонов, не моргая, слушал оперативного работника, видимо не понимая, какое отношение дивизион ПВО имеет к повышенному радиационному фону принесенной на судно земли и воды. Затем, покрутив шариковую ручку в руках, спросил:

— А что на этом полигоне испытывали ядерное оружие?

Майор понял, что разъяснять специфику объектов ПВО бывшему пограничнику придется долго, поэтому не стал углубляться в детали и ответил:

— К счастью, нет. Да, сейчас это уже и не важно. Это так, мои мысли в слух.

— Ну, понятно, — резюмировал Парамонов, откидываясь на спинку кресла, — Если б у бабушки была борода, то она была бы дедушкой. Сейчас нужно исходить из реалий сегодняшнего дня, а конкретных предложений с Вашей стороны я пока не услышал.

Он скрестил пальцы в замок и многозначительно посмотрел на Нарышкина.

— Я думаю, при очередном заходе в порт нужно установить за ним наружное наблюдение. Только так мы установим его контакты, а дальше уже от них будем плясать.

— Поддерживаю, — многозначительно согласился начальник, — Что еще?

— Завтра я изучу наблюдательное дело на это судно и проведу анализ его заходов в наш порт, а также посмотрю состав экипажа.

— Что Вам мешает сделать это сегодня?

— Во-первых, — посмотрев на часы, ответил Нарышкин, — Уже 18 часов, и у пограничников рабочий день закончился. Во-вторых, нас с женой сегодня вечером пригласили на День рождения.

— Вот со второго и нужно было начинать, — с укором заметил Парамонов, — Но имейте в виду, если завтра я от вас не услышу доклада с конкретными предложениями, мне придется принять к Вам самые серьезные меры.

— Можно подумать, что я когда-то не отвечал за свои слова, — недовольно произнес майор и, поднявшись с места, направился к выходу.

— Кстати, — на ходу крикнул начальник, — Рыбаков появился?

— На месте, — не поворачиваясь, буркнул Нарышкин и закрыл за собой дверь.

Парамонов сначала хотел вызвать по телефону Рыбакова в кабинет, но потом решил побеседовать с подчиненным на его рабочем месте.

Майор Рыбаков Виктор Андреевич перевелся в отдел почти вместе с Парамоновым. Он до этого обслуживал местный авиационный полк, вплоть до его расформирования.

— Виктор Андреевич, — с порога обратился к нему Парамонов, — Где вы сегодня целый день пропадали?

— Как и положено оперу. На объекте — уверенно ответил майор.

Он напряженно что-то писал в своей рабочей тетради, даже не повернув голову в сторону вошедшего начальника.

— А мне сказали, что вы встречались со своим бывшим другом.

— Этого друга зовут подполковник Павленко Станислав Николаевич. Он прибыл к нам в отряд на должность начальника отдела оперативного розыска. Поэтому я, как опер, обслуживающий штаб отряда, можно сказать, знакомился с новым офицером, прибывшим в часть, — не скрывая сарказма, ответил Рыбаков и вновь продолжил свою работу.

Практически все офицеры отдела без исключения недолюбливали нового начальника. Парамонов и сам это чувствовал, но что-либо изменить во взаимоотношениях с ними не мог, да и не стремился к этому. За всю прошедшую службу все бывшие начальники были намного старше его по возрасту. Это было нормально, а теперь, когда он сам стал начальником, то, по иронии судьбы, оказался самым младшим в отделе. Общаться с подчиненными, как с равными коллегами он не хотел, боясь нарушить служебную субординацию и, опасаясь ненароком скатиться к панибратству. Поэтому он стойко терпел образовавшуюся напряженность в общении с подчиненными.