Он вытащил из тумбочки тряпку и протер стол. Затем, подвинул Нарышкину табурет, предлагая присесть. Юрий, выезжая из Бердянска, предусмотрительно купил в придорожном магазине бутылку водки, которую незамедлительно поставил на стол.

— Вот это по-нашему, — улыбнулся хозяин и открыл дверь холодильника.

На столе моментально появилось сало, копченая осетрина, репчатый лук и белый хлеб. Он привычным движением открутил пробку с бутылки и разлил ее содержимое по металлическим кружкам. Выпив и хорошо закусив, он, наконец, обратился к Нарышкину:

— Вот теперь рассказывай, что тебя ко мне привело.

— В 1991 году пограничники задержали двух моряков с турецкого судна, которые пытались пронести на судно образцы грунта и воды. Вы тогда поставили эту информацию на учет. Я хотел бы узнать обстоятельства получения данной информации.

Лицо Боброва сразу стало суровым. Он молча налил себе немного водки, залпом выпил ее и спросил:

— А почему ты приехал ко мне, а не выяснил это у пограничников?

— Не у кого выяснять, — ответил Нарышкин, — все свидетели уже либо переведены, либо уволены.

— Вот и меня из-за этого случая уволили, — зло буркнул Бобров, — Конечно, право на пенсию у меня уже было, но возраст позволял еще послужить. А тут такая подстава.

— А что произошло? — спросил Нарышкин.

Бобров вытер руки об полы куртки и, кашлянув в кулак, вновь посмотрел на гостя.

— Короче дело было так, — начал рассказывать отставник, — В тот год из местного дивизиона ПВО вывозили боеголовки с ядерными зарядами. Все проходило в условиях повышенной секретности, и мы тогда приняли все меры, чтобы не допустить утечки информации. И тут погранцы задерживают этих моряков. Дело было ночью с субботы на воскресенье. Я с друзьями уехал на рыбалку и ничего не знал. О задержании они сообщили только своему офицеру отдела оперативного розыска. А тот идиот, — Боборов нервно стукнул кулаком по столу, — воду и землю выбросил, а нам сообщил только утром в понедельник, когда судно покинуло порт. Местный особист тогда доложил, что двое азербайджанцев из дивизиона ПВО после ужина ушли в самоволку, якобы к приехавшим родственникам, но по гостиницам города родственников из Азербайджана так и не нашли. Вот тогда бывшее руководство и посчитало, что моряками был проявлен интерес именно к дивизиону ПВО. Меня тогда, за незнание обстановки носили в зубах все кому не лень, даже по партийной линии взыскание объявили, благо через месяц партийные органы вообще упразднили. Я конечно не имел права выезжать за пределы города без разрешения начальства, должен был оставаться на связи, но сам понимаешь, мы ведь всегда рассуждаем, что ничего не должно случиться. Всегда надеемся на русское «Авось». А «авось» в этот раз не прошло.

Он досадно покачал головой и вновь наполнил кружки.

— А как объяснил свое поведение тот офицер ОРО? — спросил Нарышкин, выбирая кусочек осетрины.

— Рассказал, что звонил дежурному, якобы звонил мне домой, но никто не ответил. Тогда он принял самостоятельное решения, посчитав, что ничего серьезного в этом нет. Дежурного, кстати тоже уволили. — добавил Бобров.

— А в отношении этого офицера-пограничника какие меры приняли? — поинтересовался Нарышкин.

Да, никаких, — махнув рукой, ответил собеседник, — К нам его перевели из погранотряда по залету, по залету и вернули обратно.

— Вы можете вспомнить его фамилию? — с надеждой в голосе спросил Нарышкин.

— А что ее вспоминать, — ответил Бобров, — я всю жизнь ее помнить буду — капитан Павленко, черт бы его побрал.

— А его не Станиславом зовут?

— А ты что его знаешь? — удивился рыбинспектор.

— Да, сейчас в погранотряде заместителем командира части служит, — ответил Нарышкин.

— Вот уж точно, — усмехнулся Бобров, — дерьмо не тонет.

— А как поступили с изъятыми грунтом и водой?

— Никак, — махнул рукой бывший опер, — Этот Павленко все выбросил в море, якобы опасаясь радиационного облучения личного состава.

— А потом вы продолжали изучение этого капитана? — не унимался Нарышкин.

— Практически нет, — ответил Бобров, закуривая сигарету, — Меня сначала перевели из порта на промышленные объекты, а потом, после ГКЧП и вообще предложили выйти на пенсию. Говорят это судно, название, к сожалению, уже не помню, заходило несколько раз к нам в порт, но уже без тех матросов. А потом вообще перестало появляться.

В этот вечер Нарышкин остался ночевать у Боброва. Как выяснилось, его жена три года назад умерла и он жил в доме совсем один, если не считать охотничьего сеттера по кличке Лорд.

Утром первым проходящим автобусом Юрий выехал домой. Он смотрел на мелькающие за окном деревья, и думал о своем. Первая эйфория от полученной информации прошла и появился ряд новых вопросов, на которые Нарышкин не мог найти ответы. Теперь он знал, что Павленко имел отношение к инциденту с моряками, пытавшимися пронести на борт образцы воды и земли. Но, не факт, что знакомство между ним и Челиком Акбулутом состоялось. Офицер ОРО мог ограничиться только общением с задержанными моряками. Тогда вполне объяснимо, почему он сразу не смог вспомнить капитана «Беркена» по фотографии. Он мог и не придать этому факту должного значения только потому, что не захотел создавать себе проблем в выходной день. Да и какая может быть связь между задержанием матросов в 1991 году и нелегальной миграцией в конце 90-х годов? Между этими событиями прошло почти десять лет, и большую часть этого времени Павленко прослужил в Киеве, не имея возможности контактировать с турком. Нарышкин склонялся к мысли, что он опять на ложном пути. Очень часто в его служебной деятельности получалось так, что на первый взгляд, якобы, неопровержимый факт, при проверке оказывался банальным стечением обстоятельств. Все могло оказаться гораздо проще, чем он себе рисовал ранее. Может быть, и Петрович не лгал членам своего экипажа, а действительно они приняли на борт иностранного моряка, которому был запрещен выход в город. Такое иногда бывало. Чем больше думал об этом Нарышкин, тем меньше видел реальной связи между этими событиями.

По мере приближения к родному городу, его мысли начали путаться, он непроизвольно закрыл глаза и погрузился в сон.

Прибыв на автовокзал, он долго стоял на перроне, не решаясь, куда пойти дальше. Идти на службу желания не было. Дома еще никого не было, жена обычно возвращалась из школы после 15 часов. Нарышкин подошел к телефону-автомату и позвонил Перфильеву на домашний телефон. На удивление тот сразу поднял трубку, как будто ждал его звонка.

— Леха, привет, — произнес Нарышкин.

— Привет, Саныч, — после непродолжительной паузы напряженно ответил тот.

— Не ожидал услышать меня? — спросил майор.

— В общем, да.

— Не возражаешь, если я к тебе сейчас подъеду? — спросил Юрий.

— Давай лучше завтра, — предложил Алексей и тут же пояснил, — ко мне сейчас должна девушка прийти. Извини, но не могу лишить себя удовольствия от встречи с ней. Это не женщина, а сказка, Саманта Фокс со своими формами отдыхает, я ее всю неделю обхаживал. Ну, ты же мужик, пойми меня правильно.

— Ладно, «кобелино», — засмеялся Нарышкин, и, понизив голос, спросил, — тогда в телефонном режиме ответь, пожалуйста, на такой вопрос: подполковник Павленко во время последнего захода в порт теплохода «Беркен» поднимался на его борт?

— Да, — сразу ответил Перфильев, — и в предыдущий раз тоже.

— А что ж ты мне об этом сразу не сказал? — возмутился Юрий.

— А ты не спрашивал.

В этот момент в трубке раздался приглушенный звук дверного звонка.

— Все, Саныч, пока. Кажись, она, пришла, — переходя на шепот, произнес Алексей и положил трубку.

Нарышкин посмотрел на часы, время было обеденное, возвращаться домой и сидеть перед телевизором, большого желания не было, а пустой желудок начал о себе активно напоминать. Как правило, по утрам Юрий ничего не ел, кроме чая с бутербродом, но к обеду у него появлялся зверский аппетит. Он осмотрелся по сторонам, кругом в киосках продавали пирожки и легкие закуски, но рисковать здоровьем ему не хотелось, к сожалению, прецеденты в его жизни уже были. Поэтому он решил пойти на обед в городской отдел СБУ, где была своя, относительно не дорогая, но хорошая столовая.