Подождав когда такси отъедет, молодая пара взявшись за руки, медленным шагом направились в сторону дворца аль-Азема.

Филу потребовалось большого труда уговорить Джулию поехать с ним сюда, где он вчера, из-за того, что закончилась пленка, не снял панораму Нового Города. И все потому, что забыл взять запасную кассету.

Джулия, которая после бурной ночи проведенной с Филом очень хотелось спать, с большой неохотой, но все же согласилась. И снова Фил заметил у нее какой-то странный блеск в глазах.

Широкая мраморная лестница, которая вела на площадку, если не считать попавшей навстречу влюбленной пары, да художника, наносящего какие-то штрихи на мольберте, была пуста.

Фил сделал несколько снимков, и вдруг неожиданно чертыхнулся:

— Что-то случилось с протяжкой, — раздражено пробормотал он, — заело. Ты иди, — улыбнулся он Джулии, я сейчас все исправлю и тебя догоню.

— Хорошо, — недовольно согласилась та, и медленным шагом направилась вниз по лестнице.

Фил сидел на мраморной ступени около колонны и что-то крутил в фотоаппарате. Ничего не получалось. Он снова чертыхнулся и раздраженно посмотрел по сторонам. Он достал из кармана брюк платок, вытер вспотевший лоб, и снова сунул его в карман. Но платок попал не в карман, а мимо, прямо в щель, которая была между колонной и ступенью.

С фотоаппаратом ничего не получалось. Он снова потянулся в карман за платком. Платка не было. Наклонившись, он увидел его в щели. С трудом протиснув туда руку, он вместе с платком ухватил небольшой мраморный осколок. И, только успел поднять руку к лицу, как к его затылку прикоснулось что-то холодное, и раздавшийся почти сразу мужской голос на чистом английском языке произнес: «Спокойно, мистер Джексон, не дергайтесь. Вы арестованы».

Фил медленно, не отпуская руки в которой был зажат платок с осколком мрамора, повернулся. Перед ним, с пистолетом в руке стоял не кто-нибудь, а художник, который совсем недавно что-то рисовал на мольберте. Молодой влюбленный взял из его руки фотоаппарат, а девушка фотографировала процесс задержания.

Филипп поднялся на ноги, передал «художнику» по его требованию платок с осколком мрамора, и почти сразу на его руках появились наручники.

Его медленно провели мимо Джулии, которая стояла у основания лестницы с широко раскрытыми глазами.

Ну, а потом, как во всех книгах и фильмах про шпионов, — полицейский участок, и допрос.

Фил стоял на своем: он корреспондент еженедельника «Все о Востоке», что доказывают представленные им документы. Он делал свою работу, которая не противоречит законам Сирии. У него, к несчастью, сломался лентопротяжный механизм фотоаппарата. Платок попал в щель случайно. Случайно, вместе с ним он вытащил из щели с платком и осколок мрамора.

Так продолжалось двое суток. Фил, наблюдая поведение сотрудников сирийской службы безопасности, начал замечать, что в его «деле» происходит что-то непонятное. К нему обращение стало лучше, да и допросы практически прекратились.

На третьи сутки его вывели из камеры, и ничего не объясняя препроводили в комнату задержанных. Там передали сотруднику консульского отдела посольства США в Сирии., которого сопровождал хорошо знакомый представитель американского туристического агентства в Дамаске, никто иной, как Сантини. Сотруднику консульства сирийцы передали и фотоаппарат Фила и кассету с пленкой.

Дежурный офицер попросил представителя консульского отдела США расписаться в соответствующем документе и, и обратившись к Филу, объявил, что тот свободен, и попросил извинение за досадное недоразумение.

Посольство США, куда проследовала машина, располагалось в новом районе Дамаска, который раскинулся в северном направлении сразу от самых стен Старого Города. Улицы, по которым вел машину Сантини, были пустынны. Они ехали как раз в тот период, когда с 14 до 17 часов, деловая активность в городе замирает, и возобновляется лишь с наступлением вечерней прохлады.

Мягкий толчок, и машина замирает. Фил открыл глаза и посмотрел в форточку. В просвете густой зелени деревьев, увидел высокую белую стену. Точно посередине темнел прямоугольный провал двери. Это был вход в консульский отдел посольства.

Как только приблизились, дверь бесшумно отворилась. Морской пехотинец, посторонившись, отдал всем честь.

Небольшой ухоженный дворик и снова дверь, теперь уже в помещение для посетителей. Сопровождавшие провели Фила в комнату, в которую, почти сразу, но только из другой двери, прошел невысокого роста, среднего возраста мужчина. Аккуратно расчесанные редкие светлые волосы, безнадежно пытались прикрыть ярко сверкающую лысину.

Бросив беглый взгляд на небритого, с отрешенным видом сидевшего за журнальным столиком Филиппа, он широко улыбнулся, и весело поздоровавшись, представился:

— Второй секретарь посольства Стоун.

В ответ Фил лишь устало качнул головой.

Стоун подошел к урчащему в углу холодильнику, достал банку апельсинового сока и поставил ее на столик перед Филом.

Дождавшись, когда тот утолит жажду, он сел напротив, и предложил подробно изложить все, что с ним происходило за период пребывания в Дамаске, вплоть до его ареста около дворца аль-Азема.

Рассказ Фила длился около двух часов. Все это время Стоун внимательно слушал, лишь изредка задавая уточняющие вопросы. О Джулии, и проведенном с ней времени, вопросов не задавал.

Филу не хотелось думать, что его ждет в связи с провалом операции, но непонятное приподнятое настроение Стоуна, его будто привязанная к губам улыбка, не давали ему покоя.

Что ж, Фил, — наконец подал голос Стоун, — ты сделал все правильно. Претензий к тебе никаких нет.

Услышав эти слова, Филипп резко выпрямился на стуле, и ошарашено обвел всех присутствующих ничего не понимающим взглядом. Все смотрели на него и дружелюбно улыбались.

— Все нормально, парень, — похлопал его по плечу подошедший Стоун.

— Мы все время наблюдали за тобой, и пришли к заключению, что никто другой не проделал бы все так, как ты. Благодаря именно тебе, изъятие контейнера из тайника, прошло очень удачно.

Фил обалдело уставился на Стоуна. Он абсолютно ничего не понимал. Не могло же ему присниться, что злополучный кусок мрамора, офицер службы безопасности Сирии, будучи уверенным что это контейнер, прямо при нем превратил в пыль. Правда, то, что считал контейнером и он, Фил, на деле оказалось самым обыкновенным камнем.

— Так о каком же тогда удачно извлеченном контейнере идет речь? — мучительно соображал он, удивленно смотря на Стоуна.

— Ну хорошо, — засмеялся тот, видя в каком дурацком состоянии находится Фил, — я расскажу все по порядку.

— Тебя использовали, как прикрытие основной операции. Ты был тем самым «негодным объектом», на который были отвлечены основные силы спецслужб Сирии. Ну, а если говорить простым языком, тебя мы просто «подставили». «Засветка» твоя началась сразу, как только ты прибыл в отель. Встретивший тебя в номере Сантини, давно известен сирийской контрразведке, как сотрудник ЦРУ, работающий под прикрытием турагенства. А если сотрудник ЦРУ встречается с прибывшим, да еще и в его номере, и мимикой предупреждает, что тот может быть оборудован «техникой», значит мистер Джексон персона на которую нужно обратить пристальное внимание. А дальше все шло так, как было спланировано. Сирийцы «клюнули» на живца. За тобой было брошено все: и «наружка», и слуховой контроль, и даже видеонаблюдение в твоем номере…

Увидев, что Фил от последней фразы слегка поежился, Стоун улыбнулся.

— Переживать не стоит. Ничего не поделаешь, сирийские парни невольно посмотрели то, что им запрещено Кораном, и переглянувшись с Сантини, громко захохотал.

Успокоившись он поднялся с кресла, подошел к стоящему в углу веерному японскому вентилятору, и включил его. Бесшумно набрав обороты вентилятор моментально сбил у Стоуна тщательно прилизанную прядь, обнажая огромную загорелую лысину.

— Ну хорошо, — продолжил он, снова выключая вентилятор, — я хотел бы показать нашему молодому коллеге, что мы специально дали понять сирийским спецслужбам, что в Дамаск прибыл агент для проведения целевой акции. Какой? Они и поставили перед собой задачу выяснить это. И было бы наивно, Фил, — улыбнулся он тому, — рассчитывать на естественность твоих действий, знай ты обо всем заранее.