— А кто «заказчик»?

— По-моему, он как-то сказал, что это какая-то спецслужба.

— Вы помните, как выглядела эта тетрадь?

— Да. Общая тетрадь в коленкоровом переплете на восемьдесят страниц.

— Вы рассказали сотруднику прокуратуры, Мохову, о пропаже тетради?

— Нет.

— Почему? — удивленно поднял брови Васьков.

— Ну, как вам сказать…. Вел он себя, ну скажем прямо, по-хамски, что ли…

— Хгм, — только и хмыкнул Васьков, но от уточнений решил воздержаться.

— Да, вот еще что я ему рассказал, — Петров достал из пачки новую сигарету и прикурил. — Отец в последнее время, ну, где-то, примерно за месяц до трагедии, стал замечать, что за ним следят…

— За месяц? — переспросил Васьков. — А вы, как об этом узнали?

— Понимаю, понимаю, — улыбнулся Виктор Иванович и, пригубив чашечку с кофе, пояснил: «Я регулярно звонил папе, интересовался о самочувствии, проблемах. Как-никак он был один…. Вот он и сообщил тогда, что уверен, что за ним кто-то следит».

— Он что, заметил за собой наблюдение?

— Нет. Он сказал, что чувствует, что за ним следят…

— А как это воспринял следователь Мохов, которому вы об этом рассказали?

— А, этот? Так он просто рассмеялся, сказал, что это обыкновенный, для возраста папы, старческий маразм.

— Еще такой вопрос, Виктор Иванович. Вы не можете объяснить, почему у папы не было друзей? Конечно, я понимаю, ликвидация научно-исследовательской лаборатории, прекращение исследования, наверное, все это отложило на него какой-то отпечаток? Он что, никому не доверял?

— Да, он не доверял людям…

— Никому?

— Ну, почему же…. Доверял маме, мне…. Но о работе, ни ей, ни мне, никогда ничего не рассказывал. А доверять, кому-то, как себе, — улыбнулся Петров, — он доверял, пожалуй, только одному Мальчику. Это такса у него была, которая ему помогала проводить эксперименты. Мальчик был ему не просто помощником, но и старым другом. Мальчику уже было, для его собачьего возраста, довольно много лет…

— Понимаю, — кивнул Васьков, — он скрашивал ему одиночество.

Моросил мелкий дождь. Бросая настороженный взгляд на темнеющий горизонт, который в любое время мог разразиться ливнем, Васьков поспешил к своей машине. Он поправил во внутреннем кармане диктофон, на который была записана беседа с Петровым — младшим, и забрался в кабину.

— Интересно, — усмехнулся он, — был бы Петров с ним откровенен, если бы знал, что разговор пишется. И сам же себе ответил: «Наверное, да. Он заинтересован в поимке убийцы отца.

Но, увы…. Беседа остается только беседой. Все материалы уголовного дела по факту убийства старика-химика у него забрали. Теперь им занимается городская прокуратура. Как все получилось? Да довольно просто. Утром его вызвал к себе начальник Управления, и, кивнув на сидящего, на стуле, знакомого ему следователя по особо важным делам городской прокуратуры Мохова, коротко сказал: «Дело передай им». И все, никаких разъяснений…. А зачем тогда пошел на встречу с Петровым-младшим? А потому, что назначил ее еще вчера, а отменять назначенные встречи, было не в его правилах. Не позволяла чисто человеческая этика. И, конечно же, не последнюю роль сыграл и чисто профессиональный интерес.

О том, передавать, или нет запись беседы Мохову, он пока не решил.

Дождь, похоже, разошелся не на шутку. Лобовое стекло было располосовано такими потеками, что с трудом различались и спешащие человеческие фигуры, и смутные контуры пробегающих мимо машин.

Через двадцать минут он уже был у себя в кабинете и заваривал крепкий чай.

Калинник позвонил ему к концу рабочего дня. Договорились встретиться через час, и ровно через час сидели за «своим» столиком, в «своем» кафе на набережной.

— Как всегда? — поздоровавшись, спросил появившийся перед столиком официант.

— Да, — кивнул Васьков, — но добавь ко всему еще что-нибудь мясного.

Павел давно не видел своего младшего товарища в таком возбужденном состоянии, которое, в прямом смысле этого слова, прямо таки и прорывалось сквозь его профессиональную сдержанность.

Выслушав его довольно эмоциональный рассказ о встрече с Петровым-младшим, Павел признал обоснованность его переживаний. То, что дело передали в следственный отдел городской прокуратуры, на первый взгляд ничего не значило. Такие рокировки — дело ведет милиция, потом его забирает прокуратура, и наоборот, — были не редки. Однако, если увязать все с информацией полученной Васьковым от Петрова, и информацией полученной им от Вострянкина, которой он уже успел поделиться со своим другом, события, которые начали развиваться вокруг убийства деда Ивана, стали приобретать совершенно иной характер. Просматривался явный след, хотя и позабытой, но вдруг воскресшей, профессиональной деятельности, потерпевшего.

В двадцать один тридцать Васьков уже был дома. Автоответчик передал команду связаться с дежурным по управлению. Удивившись, что дежурный не вышел на мобильник, он вынул его из кармана. Телефон был разряжен. Поставив его на зарядку, связался с дежурным. Дежурный передал распоряжение начальника Управления, завтра в десять ноль-ноль прибыть к исполняющему обязанности прокурора города Веригину…

В девять ноль-ноль старший следователь по особо важным делам Мохов был на докладе у исполняющего обязанности прокурора города Веригина. Когда он положил перед Веригиным материалы уголовного дела по убийству пенсионера Петрова, тот сразу поинтересовался, кто имел к нему доступ. И услышав, что кроме майора Васькова, который и завел это дело, никто к нему отношения не имел, удовлетворенно кивнул.

Открыв его на первой странице, он поднял тяжелый взгляд на Мохова.

— Я давал задание установить за майором Васьковым наблюдение, что оно показало?

— Здесь все изложено, Семен Алексеевич, — Мохов осторожно положил перед Веригиным папочку…

В девять сорок пять майор Васьков находился в приемной Веригина, а еще через десять минут уже в его кабинете.

Васьков был тщательно выбрит. Костюм, который после покупки еще зимой надел впервые, сидел как влитой, на его далеко не атлетической фигуре. И только в глубине его всегда спокойных глаз, на этот раз таилась тревога. А когда он встретился с неприязненным взглядом Веригина, тревога вспыхнула еще ярче.

Веригин сидел в глубоком, похожем на трон, кресле. Перед ним лежало хорошо знакомое Васькову дело. Немного в стороне, за приставным столом, располагался следователь по особо важным делам, Мохов.

— Садитесь, — сухо произнес Веригин, не отрывая взгляда от лежащих перед ним бумаг.

Васьков осторожно опустился на стул.

— Итак, майор, — Веригин оторвал взгляд от бумаг, и как сверлом уперся им в Васькова. — Известное вам уголовное дело, еще вчера утром было передано нам, и в настоящее время находится в производстве у старшего следователя по особо важным делам, Мохова. Но, по неизвестной причине, вы все же продолжаете встречаться с лицами, проходящими по этому делу…

— Это лицо не проходит по делу, — не выдержал Васьков. Он уже понял, что речь идет о его встрече с Петровым-младшим. — Он сын потерпевшего, и встреча с ним была назначена еще до передачи дела вам. Отказать ему встречу, выглядело бы неуважением к нему…

— Все это не имеет никакого значения, майор, — повысил голос Веригин. — И я требую, чтобы вы доложили нам, о характере этой беседы…. И попрошу, чтобы вы к моей просьбе отнеслись серьезно. Предупреждаю, любая неискренность и ложь могут отрицательно сказаться на вашей дальнейшей карьере.

— Мне нечего скрывать, Семен Алексеевич, — Васьков почему-то только сейчас вспомнил имя и отчество и.о. прокурора города Веригина. — Он делился со мною о том, каким был его отец, и о его странном, в последнее время, поведении….

Васьков заметил, как при этих словах перебросились взглядами Веригин и Мохов.

— Продолжай, майор, продолжай, — Веригин снова в упор уставился на Васькова.