© Copyright by Wydawnictwo Ministerstwa Obrony Narodowej. Warszawa 1983

Старик брел, еле волоча ноги, останавливаясь через каждые несколько шагов. Длинное грязное пальто его расстегнулось, путаясь под коленями, цеплялось за клеенчатую сумку, которую он с трудом тащил.

Подойдя к проезжей части, старик на какое-то мгновение остановился и, не обращая внимания на светофор, продолжил свое неспешное движение. Голова его была опущена, как будто он что-то искал на дороге. Милиционер, до этого какое-то время с раздражением следивший за ним, теперь дважды предупреждающе свистнул. И в этот момент серый «опель-рекорд» затормозил так, что взвизгнули шины, и остановился в нескольких сантиметрах от старика. Казалось, капот машины подскочил вверх подобно вставшей на дыбы и вдруг усмиренной лошади.

Раздался чей-то крик. Подъезжавшие машины останавливались, блокируя движение. Большой красный «Икарус» подавал громкие гудки: его водитель выходил из себя, не понимая причины пробки. Милиционер тем временем уже подошел к старику — тот только молча озирался. Из «опеля» выскочил высокий мужчина с буйной, слегка волнистой шевелюрой. Его продолговатое лицо было заметно побледневшим.

— Ну и реакция у вас! — одобрительно отозвался милиционер.

— И хорошие тормоза, — добавил один из случайных зевак.

— Я увидел его издалека. — Голос водителя «опеля» немного дрожал. — К счастью, вовремя затормозил.

Милиционер отвел старика на тротуар, намереваясь вернуться к владельцу «опеля», но, оглянувшись, увидел только багажник молниеносно рванувшейся с места машины. В его памяти запечатлелись лишь буквы номерного знака: «WAL». Цифры милиционер не запомнил. Он выругался про себя, хотя, в общем, было ясно, что проблемы никакой тут нет. На этот раз обошлось без автопроисшествия. Водитель, понятное дело, не жаждал быть втянутым в какое-никакое, но все же расследование. Этого никто не любит.

— Ну и что мне с вами делать? — проворчал милиционер, недружелюбно посматривая на старика. — Документы у вас с собой?

Тот кивнул и трясущимися руками стал ощупывать карманы, поочередно извлекая то грязный носовой платок, то газету, то пачку сигарет. Наконец вытащил помятую зеленую книжицу и протянул милиционеру. Подофицер[1] перелистал ее для порядка и, пожав плечами, вернул. Пенсионер, семидесяти восьми лет, проживает поблизости.

— Следите за светофором, будьте осторожны при переходе на другую сторону улицы! — втолковывал милиционер по привычке. Он приложил руку к козырьку и отошел. Ему было хорошо известно, что именно такие люди, как этот старый, немощный человек, чаще всего становятся жертвами автопроисшествий. Ведь до них с трудом доходят такие понятия, как безопасность уличного движения, светофоры, переходные дорожки. «А может быть, — пришло ему в голову некоторое время спустя, — они просто не дорожат жизнью, потому что получили от нее уже все, что хотели?»

Серый «опель-рекорд» тем временем свернул в боковую улочку и въехал на стоянку. Водитель заглушил двигатель и несколько минут сидел не двигаясь, словно хотел прийти в себя после случившегося. Ведь все-таки он чуть было не задавил человека. Потом, вытащив пачку «Мальборо», неторопливо закурил, пуская дым через приоткрытое окошко и глядя прямо перед собой. На другой стороне улицы располагался небольшой частный бар-ресторан — уютное заведение, славившееся отличной кухней и образцовым обслуживанием. Сюда стекались завсегдатаи преимущественно из близлежащих консульских учреждений и внешнеторговых организаций.

Владельцу «опеля» все это было прекрасно известно: ведь бар принадлежал его жене. Сам же он считался здесь чуть ли не гостем. Впрочем, гостем желанным, вносившим с собою безмятежное настроение, улыбку, находившим для каждого несколько приятных слов, ничего не стоивших, но оставлявших хорошее впечатление. Иногда, если позволяло время, он помогал в доставке продуктов или в финансовых расчетах.

Выйдя из машины, он тщательно ее закрыл, взяв предварительно оттуда несколько пакетов, и не спеша проследовал в бар. Немногочисленные гости, сидевшие за столиками, обернулись при его появлении.

— Приятно снова видеть вас, пан Казя! — воскликнул пожилой мужчина, по профессии артист. У него был нос с горбинкой и густые черные брови — чаще всего ему доставались роли гангстеров и жуликов.

— Просим к нам, пан Казимеж! — вторила ему худая элегантная женщина. — Мы так давно не видели вас. Что-нибудь случилось?

Вошедший усердно кланялся, улыбаясь, пожимал протянутые к нему руки, интересовался здоровьем. В завершение, извинившись и сославшись на срочные дела, исчез в подсобном помещении бара. Его жена, забрав принесенные пакеты с продуктами, вернулась за стойку. Ей несомненно нравилось, с какой симпатией гости относились к ее супругу, что, в свою очередь, как-то сказывалось на увеличении числа посетителей.

Отработанными до автоматизма движениями она готовила кофе, прятала деньги в кассу, возвращала сдачу, интересовалась, вкусно ли, и огорчалась, если встречала хмурое лицо. Небольшого роста, худощавая, с черными, гладко зачесанными волосами, открытым высоким лбом и правильными чертами лица, она должна была, казалось бы, привлекать взоры мужчин, но этого не происходило. Гости и обслуживающий персонал предпочитали пана Казимежа. От пани Дануты веяло каким-то внутренним холодом, державшим людей на расстоянии.

Кивком она призвала за стойку одну из официанток, а сама направилась на кухню.

— Съешь что-нибудь? — спросила у мужа.

Казимеж в нерешительности посмотрел на часы.

— Ну хорошо, — ответил наконец. — Пирожки и кофе.

— Ты опять спешишь? — Это прозвучало как упрек.

— Есть дела, — бросил он равнодушно и, присев к небольшому столику на кухне, принялся за еду. В приоткрытую дверь заглянул гость, знакомый хозяйки.

— Пани Дануся, не заглядывал ли сегодня Янек Завадовский? Знаете, такой худой, с усиками и с грустным лицом?

— Нет, его не видно уже несколько дней, — ответила она. — Кто-то говорил, — она понизила голос до шепота, — что он пытался покончить жизнь самоубийством.

— Он? Чего же ему не хватало для полного счастья?

— Кажется, он впутался в какие-то грязные дела.

— Трудно поверить этому. Вот так штука! — И с этими словами гость моментально улетучился из кухни.

Казимеж допил кофе и улыбнулся кухарке. Надев куртку и не желая привлекать к себе внимание в зале, через боковой выход проскользнул к машине.

В комнате царил полумрак, горела лишь небольшая лампа у тахты. Тихо звучало радио. В постели лежал мужчина. Его глаза были закрыты, а руки безжизненно вытянуты вдоль туловища. Серые, впалые щеки и пугающая неподвижность тела создавали впечатление, что перед нами мертвец, и только неглубокое, еле уловимое дыхание говорило о том, что человек жив.

Он не пошевелился, когда кто-то осторожно приоткрыл дверь. В комнату вошла женщина в халате медсестры со стаканом чая на подносе. Она поставила его на столик, стоящий сбоку, насыпала немного сахарного песку, выдавила пол-лимона, дотронулась до стакана и поморщилась.

— Слишком горячий, — шепнула она себе.

Больной, видимо, услышал эти слова и открыл глаза. К нему вернулось сознание.

— Я принесла чай, — сказала медсестра. — Нужно принять лекарство. Как вы себя чувствуете?