Лилиан хотела сказать, что она не кондитер, но не успела. Проворная девчушка уже скрылась в темном коридоре.

Оставшись наедине со своей драгоценной находкой, Лилиан нежно поцеловала малютку в лобик.

– Ты такое красивое дитя, – прошептала она. – Но что я буду делать с тобой?

Затем она обвела глазами кухню, пытаясь найти место, куда можно положить ребенка. Кухня была огромной и очень уютной. Вдоль стен тянулись сияющие чистотой стойки, на которых стояли кастрюли и сковородки, на стенах висело множество всевозможных кухонных принадлежностей вперемежку с пышными пучками трав. Но Лилиан не нашла ни единого уголка, где можно было уложить ребенка спать.

В это время в коридоре послышались шаги, и она обернулась, ожидая, что появится кто-нибудь из взрослых слуг. Дверь отворилась, и Лилиан услышала приглушенный стон.

Лениво передвигая ноги, в кухню вошел тот самый непутевый красавчик, которого она встретила в беседке. Принцесса стояла как вкопанная, едва дыша. С ней творилось что-то необъяснимое. Она была девушкой гордой и умела достойно держаться в обществе мужчин. Она никогда не позволяла себе увлечься каким-нибудь смазливым наглецом. Но почему-то теперь она чувствовала себя бессильной. Вне всяких сомнений, перед ней был самый привлекательный мужчина, которого она когда-либо видела в своей жизни.

Ее опытный глаз фотографа говорил, что перед ней – шедевр. Его физическая красота была так ослепительна, что, несмотря на нечесаные волосы и помятую одежду, он был похож на молодого бога. Она вполне могла бы принять его за принца, если бы не знала, что принц уехал.

Но нет. Принцы, которых она успела повидать за свою жизнь, были, по большей части, существами слабыми, изнеженными и бесполезными… Этот парень был слишком земным, слишком живым и настоящим, чтобы быть принцем. Он был больше похож на воина. Воина, который накануне изрядно перебрал.

– Кажется, мы с вами где-то встречались? – спросил он и, лукаво сузив глаза, уставился на нее.

– Возможно, – сухо ответила она. – Хотя не исключено, что ваша память способна вас подводить.

Она решила делать вид, что он ей нисколько не интересен.

– Ах да, вспомнил! Вы девушка из моего сна!

По губам незнакомца скользнула игривая улыбка, однако уже через секунду его лицо снова выражало муку. Он приложил ладони к вискам и на миг зажмурился.

– Извините, что я в таком неподобающем состоянии, – добавил он. – За безрассудство приходится расплачиваться.

– Понятно, – сурово сказала она.

– Я слышу в вашем голосе укор. Похоже, вам неизвестно, что такое похмелье, не так ли, Красная Шапочка?

Он исподлобья посмотрел на нее.

– Вы проницательны, – насмешливо заметила она.

– Да, вы из тех, кто никогда не позволяет себе подобных шалостей. Просто воплощенная благопристойность, – продолжал он. – Но все же, знаете, я уверен, что наконец-то усвоил этот суровый урок. Клянусь, что с этого дня я больше никогда не прикоснусь к алкоголю.

Он обвел глазами кухню, как будто искал что-то.

– Кстати, вы случайно не знаете, как приготовить «Кровавую Мэри»? – внезапно оживившись, спросил он.

– Понятия не имею, – коротко ответила она, пытаясь изобразить на своем лице презрение.

Она действительно не знала, как готовить подобные зелья. А если бы знала, то вмиг приготовила бы что-нибудь, лишь бы облегчить его муки. Она продолжала стоять посреди кухни, прижимала ребенка к груди и смотрела на него. Она хорошо знала, что красота способна обворожить, но ей никогда не приходило в голову, что такая красота может предстать в облике мужчины.

Он молча кивнул, будто смирившись со своей печальной участью, пересек кухню и подошел к настенному шкафу. Открыв его, он порылся там и извлек флакон с лекарством. Потом взял с полки стакан, наполнил водой из-под крана, высыпал на ладонь несколько мелких таблеток и, резко закинув их в рот, быстро запил водой. И, конечно же, скривился.

– Было бы гораздо приятнее лечиться тем же, от чего заболел, – пробормотал он, пробираясь вдоль кухонного стола к стулу. – Но эта горькая гадость может оказаться более эффективной.

Тяжело плюхнувшись на стул, он откинул назад голову, закрыл глаза и замер. Зачем он снова подверг себя такому наказанию? Ведь он обещал себе не повторять подобных ошибок. Хотя, признаться, он довольно давно не набирался так, как прошлой ночью. Когда-то ночные попойки казались ему довольно забавным времяпровождением. Он умел и любил повеселиться. Но с годами такое веселье начинало нагнетать на него скуку, и он часто покидал вечеринку в самом ее разгаре. Почему же он не сделал этого вчера?

На самом деле он хорошо знал, почему так присосался вчера к бутылке. Двадцать лет назад в этот самый день были убиты его родители. Это событие было трудно забыть… И все же он очень надеялся, что в следующем году будет настолько занят делами в своей стране Октавии, что у него просто не будет времени на участие в этом бессмысленном, не приносящем ни утешения, ни радости ежегодном ритуале.

Спустя какое-то время он открыл глаза и обнаружил перед собой свою новую очаровательную знакомую, которая медленно прохаживалась по кухне. Кто она, и что здесь делает? – впервые пришло ему на ум. Их глаза встретились, и ему вдруг стало невыносимо стыдно за себя. Она была такой юной, свежей и чистой. Рядом с ней он выглядел неряшливым, потрепанным, запущенным и весьма жалким. От этих мыслей он невольно выпрямился на стуле и тут заметил, что у нее на руках было нечто, напоминающее младенца.

– Что это вы так бережно держите? Это ребенок? – удивленно спросил он.

– Да, – ответила она и, отогнув краешек одеяла, поцеловала спящую малышку в шелковистый лобик.

Он встрепенулся, как будто его укусили.

– Это ваш ребенок? – снова спросил он.

– Нет, – ответила она и улыбнулась, сама не зная почему. – Я нашла его в саду и принесла сюда, потому что начался дождь.

Он впервые увидел на ее лице улыбку, но сам теперь улыбнуться не смог.

На его лице появилась тревога. Он попытался вспомнить, был ли этот ребенок у нее на руках, когда она появилась в беседке. Но тогда он был в таком состоянии, что вряд ли мог что-либо заметить. Он нахмурился, как будто перебирая что-то в памяти. Виделся ли он с этой девушкой прежде? Нет, наверняка не виделся. Он бы запомнил.

– По правде говоря, я о детях ровным счетом ничего не знаю, – заговорил он отвлеченно, будто пытаясь поддержать беседу. – Я слышал, что они имеют какое-то отношение к человеческому роду. Что-то вроде желудя, который однажды превращается в величественный дуб. Но я, откровенно говоря, с трудом верю в это.

Но девушка его не слушала. Наклонив голову к малышке, она что-то ласково щебетала. Он нахмурился еще больше. Она сказала, что только что нашла этого ребенка в саду. Неужели за это время она успела так сильно привязаться к нему? Все это выглядело слишком подозрительным.

Всю свою сознательную жизнь он вел себя крайне осторожно, стараясь избежать ситуации, когда женщина вдруг заявляется к бывшему возлюбленному с ребенком на руках и объявляет, что это его ребенок. Были женщины, которые пытались действовать по этому плану, но их требования всегда оказывались неоправданными и замысел терпел провал. И все же таких случаев в его жизни было немало, и они учили его быть еще осторожнее.

Он очень рано понял, что немногим людям можно доверять. Все, казалось, чего-то хотят от него: кто-то пытался использовать его влияние, кто-то просил об услугах, а кто-то навязывался ему в компанию лишь для того, чтобы потом похвастать перед друзьями, что он на короткой ноге с принцем. Поэтому он редко позволял себе ослабить бдительность. И все же успел совершить несколько поступков, которые привели к печальным последствиям и причинили ему немало боли. Поэтому он бережно поддерживал свой имидж добродушного циника, который, отчасти, был качеством, присущим его природе, но в большей степени служил для того, чтобы скрывать его чувствительность и уязвимость.