– Ложь? – переспросила она.

– Конечно, – сердито продолжал он. – Я понятия не имею, кто эта женщина. Как я могу быть отцом ее ребенка?

Лилиан пристально посмотрела на него. Так вот, оказывается, какую позицию он выбрал! А она надеялась, что он, по крайней мере, почувствует угрызения совести и пообещает девушке поддержку.

А может, он говорит правду? Может, и в самом деле это не его ребенок? Лилиан почувствовала, что начинает сомневаться. Она была бы рада поверить ему. Но записка казалась искренней. Женщины обычно знают, кто является отцом их детей. К тому же она сомневалась, что женщина могла вот так подбросить своего ребенка, не зная, что будет с ним дальше.

– А я полагала, что ты, по крайней мере, знаешь, кто эта женщина, – сказала она, продолжая сверлить его глазами.

– Я сказал тебе, что понятия не имею.

Она задумчиво нахмурилась, будто что-то подсчитывала. Девочке, по всей вероятности, месяца три-четыре, не больше.

– Ладно, попытайся вспомнить, где ты был чуть больше года назад? Я думаю, что это могло произойти именно тогда.

– Я был в Октавии. Боролся с подпольным движением бунтовщиков, – холодно ответил он.

– Но эта женщина тоже могла быть в это время в Октавии, – осторожно предположила она и заметила, как у края его глаза дрогнула мышца.

Он крепко сомкнул губы и криво усмехнулся.

– А ты не думаешь, что это какая-то местная девица, которая услышала историю о принцессе Аньес, вдохновилась и решила испытать свою судьбу? – спросил он, удивляясь ее дерзкой настойчивости.

Он поймал ее взгляд, и какое-то время они молча смотрели друг другу в глаза. Атмосфера между ними накалялась, напряжение росло. Лилиан почувствовала, что ей становится трудно дышать. И она догадывалась почему. Не зная, как справиться со своим смущением, она стала легонько покусывать губу и заметила, что он как-то странно смотрит на ее рот. Тут она совсем растерялась и на миг забыла, о чем они говорили.

– Во всяком случае, тебе незачем так беспокоиться об этом, – наконец сказал он и беззаботно пожал плечами. – Рано или поздно мать найдется.

Лилиан глубоко вздохнула. Его беззаботность и безответственность начинали раздражать ее.

– И это все, что ты можешь сказать по этому поводу?

– А что ты хочешь от меня услышать? – спокойно спросил он.

Он выглядел теперь абсолютно безучастным, как будто был выше всей этой суеты.

– О, не знаю, не знаю, – торопливо заговорила она. – Можешь, например, сказать, что тебе жаль эту брошенную малютку, можешь сказать, что попытаешься сделать что-нибудь, чтобы найти ее мать… – Она развела руками. – В конце концов, можешь хоть как-то показать, что тебе не совсем наплевать на эту историю!

А что, если ему и в самом деле наплевать?

Он едва удержался, чтобы не сказать это. А очень хотелось. Женщины, которые бросали своих детей в надежде, что королевская семья вырастит их, как-то мало интересовали его. Такие вещи происходили здесь с тех пор, как он помнит себя. И единственное, чем этот случай отличался от других, было то, что на этот раз отчаянная мамаша сочинила душещипательную записку, навязав ему роль отца. И еще то, что новая работница почему-то приняла эту историю слишком близко к сердцу.

Однако самое интересное было то, что он испытывал к этой новой работнице откровенное, почти непреодолимое влечение. Такого с ним не было очень давно. Женщины часто заигрывали, флиртовали с ним и открыто давали понять, что готовы лечь с ним в постель. Но эта девушка была какой-то необычной. Он видел, что нравится ей, но при этом замечал, как упрямо она пытается подавить свои чувства. И он понимал, что эту преграду ему нелегко будет преодолеть.

Он так же понимал, что до тех пор, пока он не предпримет какие-то действия для решения проблемы с ребенком, она не успокоится.

– Если тебе станет от этого лучше, я могу поручить это дело опытному, надежному человеку, – сказал он и подошел к телефону.

– Алло! Густав! У меня есть для вас поручение. Встретимся через пять минут в моем кабинете.

С чувством выполненного долга он повернулся к ней и сказал:

– Это мой камердинер. Самый надежный человек в мире. Он уладит эту проблему в два счета.

Лилиан опустилась в кресло и задумалась. Что она могла на это ответить? Ей хотелось, чтобы он проявил больше энтузиазма и участия. Она надеялась, что ему захочется докопаться до сути этой таинственной истории, узнать ее причину. А он просто отмел все это в сторону, как нечто маловажное и малозначительное, и, как это свойственно всем богатым и властным людям, не стал вникать в проблемы мелких людишек. Именно это качество она больше всего ненавидела в монархах. Это было одной из причин, побуждавших ее раз и навсегда покинуть королевский дворец.

Наконец она снова подняла глаза и увидела, что он стоит у двери.

– Ну что ж, мне пора, – сказал он. – Кстати, ужин – в семь, в Игровом зале.

– Я не приду, – сухо ответила она.

Он недовольно наморщил лоб.

– Это почему же?

– Я не могу оставить ребенка.

– Я пришлю сюда Эмму, горничную с первого этажа, и она подменит тебя на время ужина. Она часто присматривает за детьми брата.

– Я не приду, – упрямо повторила она.

– Лилиан!

От его тона она вздрогнула.

– Я требую, чтобы ты явилась на ужин, – стальным голосом проговорил он. – Итак, в семь часов, в Игровом зале.

Она потеряла дар речи и круглыми глазами уставилась на него. На его лице на миг застыло выражение непреклонной властности, но постепенно его черты смягчились и на губах снова заиграла беззаботная улыбка. Это была все та же, известная ей улыбка, рассчитанная на то, чтобы увлечь, очаровать и победить. И теперь он снова смотрел на нее тем завораживающим, ласкающим взглядом, который заставлял ее млеть и забывать обо всем на свете.

– Будет лучше, если мы познакомимся поближе, – добавил он и вышел.

Она стояла, глядя на дверь, за которой он только что исчез.

Не многим мужчинам удавалось приблизиться к ней. Внешняя неприступность и строгость всегда надежно защищали ее от бессмысленных знакомств и глупого флирта. У нее перед глазами был пример ее младшей сестры Стеллы, который свидетельствовал о том, к чему может привести легкомыслие и неразборчивость. Стелла рано научилась ускользать из дому на свидания, и в конце концов это привело к тому, что вскоре, вопреки воле родителей, она вышла замуж. Через год у нее родился ребенок, а молодой муж бросил ее. Теперь Стелла жила с ребенком в доме родителей, и, глядя на нее, Лилиан понимала, что скорее умрет, чем повторит ошибку сестры.

Она выросла в атмосфере, где посещения библиотеки ценились выше, чем посещения увеселительных мест, кафе и танцевальных вечеринок. В праздники родители водили ее по музеям и театрам. Она училась в школе для девочек, а потом в девичьем колледже. Мужчины редко появлялись на ее горизонте, и, если такое случалось, она держала их на расстоянии. Ведь она была помолвлена.

В течение долгого времени этот брачный договор, словно волшебное заклинание, оберегал ее от бед и ошибок. Однако, когда Лилиан увлеклась фотографией и стала посещать классы для фотографов, она внезапно поняла, что обстоятельства, которые долгое время служили ей защитой, теперь выстроили вокруг нее высокий забор, за которым она чувствовала себя узницей. До тех пор, пока брачный договор оставался в силе, она была повязана с монархией и, следовательно, на ней лежал тяжкий груз ответственности и долга. И если она не попытается что-либо изменить, то ей придется навсегда похоронить свою мечту отправиться в Нью-Йорк и стать фотографом.

Итак, она решила сделать первый шаг. Рецепт был древним и простым. Берем привлекательного, искушенного инструктора и невинную, пытливую ученицу, оставляем их на некоторое время вместе и… Вот вам безрассудное любовное увлечение!

Каким-то чудом, уже стоя на краю бездны, она одумалась. К счастью, она вовремя вспомнила о горькой судьбе своей сестры. И все же теперь у нее был свой опыт, она стала мудрее. Она открыла для себя мир чувственности и теперь лучше понимала мужчин. Она узнала, что страсть способна разрушить человеческую жизнь. С тех пор к любовным играм она проявляла не больше интереса, чем к своей роли принцессы. Она хотела посвятить свою жизнь фотографии, стать профессиональным мастером-фотографом.