Он посмотрел на бесформенную шляпу, которую Дайана натянула поверх своих вьющихся волос.

– Скажи-ка мне, а ты всегда носишь именно эту шляпу? Я тебя еще ни разу не видел без нее.

Дайана быстро ответила:

– Я легко простужаюсь.

Желая поскорей перевести разговор со своей внешности на другую тему, она повторила экзотическое название, которое произнес Андрэ:

– Монкер?

Ей нравилось, как это звучит, и она снова повторила:

– Монкер. Это название вашей плантации?

– Да, Монкер – мое сердце.[3] Это – моя гавань, где я бросаю иногда свой якорь. Когда я ничем не занимаюсь на реке, я возвращаюсь туда… – Тут его лицо омрачилось, и Дайана поняла, что Андрэ вспомнил о своей размолвке с братом. – Правда, я не всегда получаю тот прием, какого бы мне хотелось…

Дайана внезапно пришла в ужас от одной мысли: Габриэлла! Если Дайане придется проводить все свое время, отражая нападки этой избалованной девчонки, ей придется туго!

– А ваша э-э-э кузина тоже там живет?

– Габриэлла живет в пансионе в Нашвилле, хотя, конечно, и приезжает домой на праздники и летом. От нее мало толку в доме. Моя кузина считает, что все должны делать рабы.

Андрэ засмеялся:

– Боюсь, подопечная моего брата немного избалована.

Уж в чем-чем, а в избалованности Габриэллы Дайана успела убедиться!

– А в Монкере много рабов?

Лицо Андрэ потемнело:

– Сейчас нет, немного. Мы теперь занимается в основном разведением лошадей, а не зерном. Жан Поль и я не всегда сходимся во взглядах о том, насколько это морально и этично владеть душой и телом другого человека.

Дайана поняла, что это очень щекотливая тема.

– И все-таки сейчас между вами и мной именно такие отношения, – сказала она.

– Боже милосердный, да по вашим словам я получаюсь каким-то чудовищем! Послушай, дитя мое, я держу тебя не столько из-за денег, сколько потому, что мне тебя жалко.

Андрэ не обратил внимания на полный негодования протестующий жест Дайаны.

– И еще потому, что я считаю тебя храбрым парнем, с которым его собственный отец поступил совсем не по-отцовски. И я не допускаю даже мысли о том, чтобы отпустить тебя одного в незнакомом тебе Нашвилле. Там ведь не так уж мало довольно грязных типов, мой юный друг. Кстати, о грязи. Тебя не очень затруднит все-таки сходить проверить насчет этой ванны? Мы прибываем уже через пару часов, а я все-таки хочу хотя бы час поспать после ее принятия.

Девушка пошла за Андрэ к угловой каюте, которую он занимал. Она вошла в комнату, ожидая, что он последует за ней. Но он только сказал:

– Мне еще нужно закончить кое-какие дела. Я скоро вернусь. А пока…

Андрэ улыбнулся и поклонился:

– Чувствуй себя как дома, мой юный друг.

Услышав звук поворачиваемого в замке ключа, Дайана сначала даже не поверила своим ушам. Андрэ сделал ее своей пленницей!

«Это чтобы ты не удрала с корабля, как твой папочка», – мрачно сказала она себе. – «Еще один О'Ши, который должен ему деньги».

Она нахмурилась, поймав свое отражение в овальном зеркале, висевшем над тазиком для умывания. Опять она подумала о том, чтобы просто рассказать Андрэ всю правду, когда он вернется. Но нет, он примет это, как явное приглашение, ведь она здесь совсем одна и в полной его власти.

– Но ты же не можешь лечь спать в этой своей кепке, моя душечка. Так что же ты будешь делать теперь?

Как бы в ответ на это, ее взгляд упал на ножницы, лежавшие на туалетном столике рядом с серебряной щеткой Андрэ. Дайана сняла свою кепку и тяжело вздохнула, увидев каскад огненных волос, упавших ей на плечи. Еще раз тяжело вздохнув, она взяла ножницы…

«Дела», которые Андрэ Деверо должен был закончить, состояли в том, чтобы разобраться в своих чувствах, которые невероятно смущали его. Он облокотился на перила и курил тонкую сигару, пытаясь объяснить себе, почему в первый раз в своей до сих пор абсолютно нормальной жизни, он испытывал влечение к представителю своего пола. Какого рода было это влечение, он не пытался выяснить даже для себя.

Он пробормотал вслух:

– Да я бы застрелил на месте любого, кто хотя бы намекнул мне, что такое может случиться со мной…

Этот парнишка действительно был очень привлекательным, и привлекательность его и вправду была несколько женоподобной, но это ведь совершенно не объясняет того, что он почувствовал, когда прикоснулся к нему.

Почувствовав совершенное отвращение к самому себе уже за то, что только допускал наличие подобных наклонностей у себя, Андрэ выбросил сигару в воду и, вполголоса ругаясь, направился обратно в свою каюту.

В то же самое время, когда Андрэ пытался разобраться в своих довольно запутанных чувствах к Дайане, она сама лихорадочно искала подходящее место, чтобы спрятать отрезанные волосы. Иллюминатор был наглухо закрыт, так что этот самый идеальный вариант отпадал. Она было подумала о ночной вазе, спрятанной в алькове за занавесью, но сразу же отвергла эту идею, покраснев от одной мысли о том, при каких обстоятельствах ее потайное местечко могло быть обнаружено.

Андрэ возвращался. Дайана услышала, как он подошел к двери и остановился, чтобы открыть ее. В отчаянии девушка запихнула блестящую рыжую массу волос под матрац. Она избавится от них позже, когда ей удастся выбраться на палубу.

Андрэ рассмеялся, когда, войдя в каюту, увидел своего «слугу» без кепки:

– Боже, неудивительно, что ты все время прячешь свою голову под кепкой! Одно из двух: либо твой отец стрижет тебе волосы ножом для мяса, надев тебе на голову горшок, либо какое-то индейское племя не до конца тебя скальпировало!

Неровно обрезанные, короткие волосы восстановили его мужскую уверенность. И с чего это ему взбрело в голову, что он сейчас переживает какое-то ужасное перерождение личности?

– Ну, ладно, а как тебя зовут?

– Де… Диаборн, Диаборн О'Ши.

Дайана отвела взгляд от Андрэ, который, позевывая, расстегивал украшенную оборками сорочку. Она отвернулась, когда он дошел до белоснежного белья, и посмотрела снова только тогда, когда из ванны были видны его мускулистые плечи.

– Это… э-э-э… древнее ирландское имя. А если быть точным, так звали моего пра-пра-дедушку.

Но Андрэ совершенно не интересовало ее семейное дерево. Он снова зевнул и показал на губку, лежавшую на умывальнике.

– Потри мне спину, хорошо? Я слишком устал, чтобы дотянуться самому, да и плечи болят от того, что я так долго сидел за картами.

Дайана сделала, что ей сказали.

– Сильнее, – пробормотал Андрэ, расслабившись в теплой воде до такой степени, что ему было уже безразлично, кто тер ему спину – мальчик или шимпанзе.

– Ах, как хорошо! Последний раз спину мне терла прекрасная женщина.

Он так увлекся воспоминаниями, что не заметил, как дрогнула рука Дайаны.

– У мадам Джулии. Да, теперь у нас есть такая хозяйка борделя, которая знает, что нравится ее клиентам.

Он открыл глаза и улыбнулся Дайане.

– Может быть, я возьму тебя с собой когда-нибудь. Девочки просто с ума сойдут от такого красавчика, да еще такого молоденького. Ты когда-нибудь… а?

Дайана энергично затрясла головой и тут заметила, что, увлекшись разговором, трет одно и то же место и уже чуть ли не содрала кожу своему господину.

– Эй, осторожнее!

Он выхватил у нее губку и махнул ей рукой, чтобы она отошла.

– Я же просил снять с меня грязь, а не кожу!

Деверо посмотрел на Дайану, стоявшую к нему спиной у иллюминатора.

– Извини, не хотел на тебя кричать. Ты все еще думаешь о своем отце, да?

«Нет, я думаю, что просто не смогу остаться с тобой здесь и поехать ли мне в Монкер», – подумала Дайана. Ее беспокоили странные чувства, которые она испытывала к нему с той поры, как этот смехотворный маскарад вышел из-под ее контроля. Дайане обязательно нужно удрать отсюда. Каким-нибудь образом она найдет деньги и вернет Андрэ то, что он заплатил за ее проезд на пароходе. Но она не будет работать ни на Андрэ Деверо, ни на его родственников.