Вмешательство Саймона дало Конни необходимые секунды, чтобы подняться на ноги. Она повернулась лицом к существу и сразу увидела, что удар Саймона разозлил его до безумия. Но оно не вцепилось тому в горло, а собиралось для иного нападения.

— Прячься за меня! — крикнула Конни, потянув к себе Саймона. Он упирался. — Прячься!

Они, спотыкаясь, отступали, и Конни удалось оттолкнуть брата так, чтобы она оказалась между ним и Химерой.

Еще делая это, она глубоко погрузилась в свое сознание, быстро создавая в мыслях броню Универсала. Она подняла ее перед собой — мощное мысленное орудие, принявшее форму хрупкого диска из серебряного тумана. Она понятия не имела, сработает ли этот щит против физической атаки, но другого выхода не было: или сработает, или они погибнут. Химера заревела от ярости, выпустив из глотки огненную струю. Пламя лизнуло щит, испаряя туман и превращая в шипящий пар, но Конни сумела удержать его. Ее пальцы теперь ощущали жар огненного дыхания, взламывающего ее броню, обжигающего ей руки.

Видя, что ее пламя натолкнулось на препятствие, Химера сделала вдох, прервав поток огня. Она прыгнула вперед и ударила Конни передней лапой, когтями оцарапав ей бок, и та кубарем покатилась в траву. Химера прыгнула за ней и поймала еще прежде, чем Конни ударилась о землю. Ухватила ее за шиворот и потащила в чащу, подальше от людей, которые могли ей помешать.

Болтаясь в пасти у Химеры, Конни слышала сзади вопли Саймона и знала, что он бежит за ними. Она бы крикнула ему, чтобы бежал за помощью, но была полузадушена воротом собственной куртки. Правый бок мучительно болел, и из глубоких порезов обильно текла кровь. Она знала, что скоро умрет. Застыв от ужаса, она не могла бы закричать, даже если бы получила возможность вздохнуть.

И тут тварь бросила ее на землю так же внезапно, как утащила, и перевернула лапой. Конни взглянула в бездушные глаза Химеры, едва не теряя сознания от ее смрадного дыхания. Тяжелая лапа опустилась ей на грудь, прижимая к земле. Теперь показалась вторая голова Химеры: голова кобры с капюшоном, которая украшала ее черный хлыстообразный хвост вместо кисточки, она приблизилась, чтобы взглянуть на свою жертву. С клыков ее сорвалась капля яда и зашипела, как кислота, упав на землю совсем рядом с лицом Конни. Лапа придавила ее еще сильнее. Конни чувствовала теперь, что присутствие существа пытается пробиться в ее сознание. Оно хотело установить контакт со своей жертвой. Конни впустила его, подумав, что это ее единственная надежда на спасение: может быть, если она установит с ним связь, то сможет предотвратить убийство?

Едва дверь в ее сознание открылась, она тут же пожалела о своем решении. В физическом мире нападение само по себе было ужасающим, но сейчас ее захватил водоворот яростных эмоций. Три различные натуры Химеры — лев, козел и змея — вели нескончаемую битву друг с другом. Но это было не похоже ни на одно сложное существо, с которым она встречалась раньше, и ничем не напоминало ритуальный танец человека и быка, характерный для Минотавра: это было хаотичное буйство зубов, клыков и копыт. Главенство в этой тройке менялось каждую секунду, не давая существу окончательно отождествить себя с кем-нибудь одним. Сначала Конни вскрикнула от боли, когда ее наполнил огонь, изрыгаемый львом, его ненасытная жажда крови, которую еще больше распаляла близость вкусной козлиной плоти, вечно ему недоступной. Затем она познала природу извивающейся змеи, которая жаждала всадить зубы в тело своего же льва или в козлиную шкуру, прекрасно зная при этом, что, если она так сделает, это погубит ее саму. И наконец, перед Конни предстала натура проворного горного козла, скачущего со скалы на скалу в сумасшедшей погоне, вечно желая убежать от своих врагов, окруживших его и спереди, и с тыла, но неспособного даже оторваться от них. Химера была существом увечным, раздираемым безумной внутренней борьбой. Единственные спокойные минуты наступали, когда все ее части объединялись для охоты за кем-то другим, направляя свою ненависть на единый объект.

Конни слышала их размышления у себя в голове. Каждый переход от одной сущности к другой происходил невыносимо болезненно для нее, словно ее раздирало на части.

«Как нам убить Универсала? — спрашивала змея, высовывая между зубов раздвоенный язык. — Загрызть, сжечь или отравить?»

Львиная голова зевнула, показав огонь, мерцающий в глотке, как в пещере.

«Давайте затопчем ее и убежим!» — истерично выкрикнул козел.

Остальные проигнорировали его мнение.

«Каждый дождется своей очереди», — властно сказал лев.

«Я первая! — зашипела змея. — Моя очередь».

Лев зарычал.

«У тебя был шанс, но ты не сумел сжечь ее живьем! — настаивала змея. — До тебя очередь еще дойдет. Но мне вовсе не интересно кусать ее после тебя».

«Прошу вас!» — умоляла Конни, пытаясь перекричать этот спор, но трехголовое существо ускользало от нее, не собираясь выслушивать никаких последних просьб от своей добычи.

«Змея, а затем лев», — вынес решение лев.

«Затем я! Копыта затем!» — возбужденно заблеял козел.

«Решено», — сказал лев, заботясь о пожеланиях козла не более, чем о стервятниках, которые прибирают останки после львиной охоты.

Последнее, что увидела Конни, была змеиная голова, метнувшаяся к ней, как удар хлыста. Она почувствовала ее укус, как будто горячие иглы впились ей в шею. Она оцепенела, глаза застлал туман. Со смутным, сонным облегчением она поняла, что вряд ли будет в сознании, когда начнется второй этап нападения. И все вокруг потемнело.

Кол понял, что что-то пошло совершенно не так, как только вернулся в опустевший лагерь. Из рощи до него донеслись крики. Он бросился туда, продираясь сквозь заросли. Прошло несколько мучительных минут, прежде чем он на бегу заметил беспорядочно мигающий впереди фонарик: кто-то со всех ног мчался на шум.

— Конни! — крикнул он. — Подожди меня!

Но человек с фонариком не остановился. Колу стало плохо, когда он понял, что крики стихли. Эта тишина была более пугающей, чем то, что он слышал до сих пор, и Кол понесся на предельной скорости, нагнав Саймона как раз в тот момент, когда они оба вылетели из-за деревьев на поляну.

Химера стояла над Конни, облизываясь и капая слюной, готовая вцепиться в нее зубами. Конни лежала вытянувшись на устланной хвоей земле, неподвижная, бледная как смерть, с единственной видимой раной на боку, из которой сочилась кровь. Их появление отвлекло тварь: она обернулась и на миг ослепла от света фонарика, который Саймон сообразил направить ей прямо в морду. И тут с другой стороны поляны выскочил из-за деревьев огромный белый косматый волк. С его спины соскользнула маленькая фигурка, и он тут же налетел на химеру, отбросив ее от Конни. Саймону и Колу пришлось метнуться в сторону, когда два зверя покатились по земле бешеным клубком из зубов и когтей, из-под которого в яростной борьбе во все стороны летели ветки, хвоя и с корнем вырванные молодые побеги. Трое мальчиков бросились к Конни и оттащили ее подальше от места схватки. Кол попытался поднять ее с земли, но она бессильно повисла у него на руках.

— Она же не умерла? — рыдал Саймон, не обращая внимания на рычание и рев Айсфена и Химеры, которые царапали и грызли друг друга.

Кол не знал, что ответить.

— Давай уносить ее отсюда, — сказал он, поднимая Конни.

За спиной у них раздался топот копыт, и на поле битвы во весь опор влетел Страж. Не говоря ни слова, он подхватил Конни с рук у Кола и поскакал прочь от дерущихся.

— За мной! — крикнул он мальчикам.

Поспевать за Минотавром было нелегко, даже несмотря на его ношу. Кол, как мог, тащил за собой Саймона, боясь, что мальчик вот-вот упадет. Они добежали до края рощи. Минотавр остановился, втягивая ноздрями воздух. Конни висела у него на руках, как сломанная кукла. Страж осторожно положил ее на землю.

— Приближаются другие люди. Оставляю Универсала на ваше попечение. Приведите к ней целителей!