– Почему?

– Она ещё находится в Башне Невест. Вам, как и мне, придётся подождать несколько дней, и тогда вы, в любом случае, сможете с ней встретиться и поговорить.

– Вы мне обещаете?

– Даю слово.

– А если… Если Элайна скажет «нет», согласны ли вы взять мою жизнь взамен её?

Барон посмотрел на сидящего напротив мужчину долгим непроницаемым взглядом и холодно произнёс:

– Если Элайна скажет «нет», ваша жизнь не будет стоить ни гроша.

Заключение в Башне Невест изрядно надоело Элайне, но она не желала ни на час сокращать определённый ею самой же срок, всё время подсознательно на что-то надеясь. Конечно, она пыталась бежать, и не единожды, но каждый раз натыкалась на сильную охрану. Её вежливо, но решительно водворяли на место, не говоря ни слова упрёка. По-видимому, такое поведение «невесты поневоле» было естественным.

Амарис Хаскетт иногда навещал её, вёл вежливые, ничего не значащие беседы, преподносил скромные подарки в виде недорогих украшений или охотничьих трофеев. Однажды он принёс ей клетку, в которой сидел маленький испуганный лэй. Элайна всем сердцем полюбила это прекрасное, но боязливое существо, и лэй, вскоре, привязался к ней. Он брал пищу из её рук, бегал по её плечам и голове, заглядывая в уши и глаза и щекоча их своими длинными пышными усами. Девушка смеялась, как счастливый ребёнок, и общение с любимцем стало самым светлым и радостным пятном в однообразной монотонной жизни.

Подружилась Элайна и с рабыней Мойной. Женщина искренне привязалась к девушке, и часто уговаривала дать согласие на брак и не губить юную жизнь. Она рассказала пленнице, какая страшная участь ожидает её в случае отказа, но смерть на холодных скалах не пугала девушку. Смерть и забвение предпочтительнее унылой беспросветной жизни с нелюбимым или, даже, ненавистным человеком.

Правда, барон Хаскетт не вызывал у девушки ненависти. Да, он похитил её и принуждал к нежелательному браку. Но сделал так не из прихоти, а поступил по обычаям предков. Её мать тоже следовала обычаям, выбирая мужей по своему желанию и воспитывая детей по своим законам. Элайна не приняла обычаев матери, но, даже следуя обычаям отца, похищенная девушка уже не может вернуться в свой дом. Так почему она упрямится? Элайна и сама не знала. Возможно, из-за подспудного неприятия принуждения.

Элайне едва исполнилось девятнадцать. Хотя в Илларии это считается самым приемлемым брачным возрастом, девушка совсем не мечтала о замужестве. Возможно, сказывалась кровь матери, но к мужчинам Элайна относилась равнодушно, и ценила в них, прежде всего, душевные качества, а не внешние данные. Хотя барон Хаскетт и привлекателен снаружи, но девушка ощущала его холодность и равнодушие по отношению к ней, а это раздражало. Возможно, если бы Амарис выказывал хотя бы зачатки влюблённости или оказывал более горячие знаки внимания, она бы сдалась гораздо раньше и произнесла долгожданное «да». Но барон относился к ней, скорее, как к сестре – с долей уважения и вынужденного терпения. А это бесило девушку, и каждый раз, при встрече, они вели себя, как два скрытых врага, а не как будущие муж и жена.

Мойна, желая склонить подопечную к браку, постоянно расхваливала хозяина, рассказывая о его настоящих и мнимых достоинствах, описывая добродетели и затушевывая недостатки. Девушка слушала её болтовню вполуха, полагаясь лишь на своё мнение и принимая собственные решения.

Когда четвёртая попытка побега тоже закончилась неудачей, Элайна, казалось, смирилась, став пассивно ждать часа «Х», когда наступит время произнести одно из двух роковых слов. Она наслаждалась каждым прожитым днём относительной свободы, став капризной и требовательной. Казалось, Элайна уже приняла решение и успокоилась. Тревога и глубокие раздумья больше не омрачали её чело, не туманили тёмных блестящих глаз, не беспокоили душу. Амарис сразу заметил перемену в поведении пленницы, так как она перестала насмехаться, дерзить и отвечать колкостью на любое слово, и понял это так, что пленница "созрела". В душе он, возможно, и любил девушку, как-то незаметно эти чувства овладели им. Но непонятная гордость не давала проявить это внешне, и он продолжал представать перед Элайной холодным и равнодушным господином.

Время тянулось медленно, но текло неотвратимо. Приближался роковой день. С каждым днём Элайна становилась спокойней и молчаливей, подолгу стояла у окна, глядя на летнее небо, по которому бежали лёгкие пушистые облака. Мойна, мучимая беспокойством, лишь тяжело вздыхала, глядя на госпожу, но не решалась нарушить её спокойное созерцание.

И вот наступил решающий день. Три месяца истекли. Однажды утром в комнату Элайны вошла взволнованная Мойна и тихо произнесла:

– Господин барон пришёл за ответом, госпожа…

И хотя девушка давно ждала этих слов, но сердце её тревожно сжалось. Она отвернулась от окна, где, как обычно, стояла, и, стараясь казаться спокойной, ответила:

– Пусть войдёт.

Облокотившись о стену, заложив руки за спину, безмолвно смотрела на поднимавшегося по лестнице мужчину. Барон ступил в комнату и посторонился. За ним вошли два воина. Один держал в руках грубую верёвку, другой роскошный женский наряд.

Амарис испытующе посмотрел на невесту. Девушка казалась спокойной, даже, как бы, равнодушной. Словно напряжение трёх прошедших месяцев истощило все душевные силы.

– Итак, сударыня, пришёл тот час, когда вы должны окончательно решить – со мной вы или нет… – заговорил барон. – Не торопитесь! – поспешно добавил, видя, что девушка собирается что-то сказать. – Я ждал долго, могу подождать ещё несколько минут. Ещё раз хорошенько подумайте, а затем говорите.

Элайна, которая, и правда, собиралась произнести роковое слово, закрыла рот и посмотрела на жениха более внимательно. За три месяца регулярных встреч она научилась немного понимать характер барона, и сейчас увидела, что под маской сдержанности, Хаскетт скрывает волнение. Неужели, он боится отказа?

– Амарис… – Впервые за три месяца знакомства, Элайна назвала жениха по имени. – Прежде, чем я сообщу вам о своём решении, ответьте на один вопрос…

– С удовольствием, сударыня.

– На какой ответ вы надеетесь?

Барон слегка растерялся от такого прямого вопроса, но тут же собрался и осторожно ответил:

– Ваша смерть опечалила бы меня… Намного больше, чем мне того бы хотелось… Но, думаю, намного печальней стал бы ваш отец.

– Мой отец? – встрепенулась девушка. – Что вы знаете о нём?

– Капитан Олайн почтил меня своим присутствием… Но мы отвлеклись. Время разговоров закончилось. Итак, ваше слово, сударыня.

Мысли заметались в голове Элайны. Отец здесь! Он приехал спасти её, и сейчас тоже пленник Хаскетта. Возможно, своим отказом она рассердит барона, и тот отыграется на несчастном капитане.

Элайна гордо вскинула голову и громко произнесла:

– Я стану вашей супругой, барон, но это не принесёт вам счастья!

– Я ожидал услышать нечто подобное, – улыбнулся Хаскетт и подал знак. Воин с великолепным нарядом ступил несколько шагов вперёд и опустился на одно колено. Второй повернулся и ушёл.

– Вот ваш наряд невесты, сударыня, – сказал Амарис. – Наденьте его, я подожду внизу.

Сияющая Мойна бросилась вперёд и почти вырвала платье из рук воина.

– Идите! Идите! – закричала на мужчин. – Госпожа будет одеваться!

Рабыня быстро и умело раздела безучастную девушку и облачила в тяжёлое, шитое золотыми нитями и драгоценными камнями платье. На голову водрузила плоскую круглую шапочку, обшитую хвостиками лэев, с пышным белоснежным пером и короткой вуалью, скрывавшей лицо. Взяв госпожу за руку, помогла сойти по лестнице в нижнюю комнату, где ждал жених. Теперь он взял руку девушки, и они вместе ступили на каменные ступени винтовой лестницы, шедшей к подножию башни. Впервые за три месяца Элайна свободно покидала узилище.

Как только они показались в дверях башни, наверху ударил колокол, и над долиной поплыл весёлый и торжественный звон. Во двор сбегались слуги, весело крича и размахивая руками.