Бойцы «Вотана» вот уже два дня прятались в польском лесу, в двух километрах от реки. В течение дня они почти ничего не делали — разве что спали и играли в карты. Все передвижения были запрещены, вплоть до наступления темноты. И только когда наступала ночь, им разрешалось выйти к реке, помыться и постирать вещи, а также принять горячую пищу — один-единственный раз за сутки.

— Похоже на летний лагерь гитлерюгенда, а, Шульце? — обратился к унтершарфюреру Куно фон Доденбург.

— Не знаю, господин гауптштурмфюрер, — покачал головой Шульце. — Я никогда не состоял в гитлерюгенде.

Фон Доденбург улыбнулся:

— Ну хорошо, в любом случае это похоже на отдых.

Шульце бросил взгляд на танки, спрятанные в лесу.

— В армии невозможно оперировать таким понятием, как отдых, господин офицер, — вздохнул он. — Как только ты думаешь, что тебе наконец стало хорошо, твою задницу сразу же бросают в самое пекло. — Он помолчал. — Как вы думаете, что мы здесь делаем? Собираемся ударить по иванам[15]?

— Если честно, то я даже не представляю, — медленно произнес фон Доденбург. И это было правдой. Ему действительно никто не объяснил, почему вдруг их подняли по тревоге, и, посадив на поезд в Бельгии, провезли через всю Германию и высадили здесь, на берегу реки Буг, напротив Брестской крепости, которая отошла к СССР после того, как Германия и Россия поделили в сентябре 1939 года Польшу.

— Не думаю, что мы собираемся напасть на русских, — сказал фон Доденбург. — Скорее, Сталин решил разрешить нам скрытно пересечь всю Россию, чтобы мы смогли ударить по британцам в Иране. Ты просто подумай, для чего на каждый танк навьючено по десять 20-литровых канистр с горючим? Ведь когда ты собираешься атаковать противника, ты не навьючиваешь на танк канистры с горючим…

— Хотелось бы верить в это, господин офицер, но мне как-то не думается, что старый прожженный плут Сталин действительно поверит, будто мы собрались промаршировать через Россию для того, чтобы оказаться в Иране. Вряд ли он вообще захочет, чтобы кто-то оказывался в его стране и совал нос в его дела…

— Откуда мне знать, Шульце? Давай лучше наслаждаться теплым солнышком и ждать…

Вечером 21 июня 1941 года загадка их неожиданного перемещения из Бельгии и переброски на левый берег Буга наконец разрешилась. Бойцам «Вотана» был передан приказ: «Всему личному составу батальона собраться на просеке в 22 часа». Ветераны «Вотана», которые участвовали еще в атаке на бельгийский форт Эбен-Эмаэль, разделись, помылись и надели чистое нижнее белье. На вопрос, почему они это сделали, бывалые солдаты отвечали: «Если на вас будет грязное нижнее белье, то при ранении вы можете заработать себе газовую гангрену». У молодых бойцов «Вотана» это вызывало лишь смех.

Когда они собрались, уже стемнело. В центр просеки проследовал Стервятник в сопровождении офицеров батальона. Включив фонарик, он обратился к личному составу:

— Бойцы, сейчас я зачитаю вам приказ фюрера.

Бойцы мгновенно прекратили переговариваться и кашлять.

Стервятник развернул лист бумаги и начал читать:

— Солдаты Восточного фронта!

Бойцы невольно вздрогнули. Так вот, значит, что все это значило! Они стали «солдатами Восточного фронта»!

— В этот момент происходит развертывание войск, не имеющие аналогов в истории — ни по размаху, ни по количеству, — размеренно читал штурмбаннфюрер Гейер. — В союзе с финскими товарищами бойцы, победившие в Нарвике, сражаются в Северной Арктике. Германские дивизии в содружестве с героями, защищавшими свободу Финляндии, под руководством их маршала защищают финскую землю. Соединения на Восточном фронте наступают от Восточной Пруссии до Карпат. Германские и румынские солдаты, объединенные под командованием генерала Антонеску, от берегов Прута через низины Дуная движутся к Черному морю. Если этот величайший в мировой истории фронт собирается вступить в борьбу, то это будет сделано не только для того, чтобы создать необходимые условия для окончания идущей сейчас войны, и не только для того, чтобы защитить государства, над которыми нависла непосредственная угроза в настоящий момент, но и для того, чтобы защитить и спасти европейскую цивилизацию и культуру в целом. Немецкие солдаты! Вы должны вступить в сражение, в жестокое и судьбоносное сражение. Только в ваших руках будут отныне находиться судьбы Европы, будущее германского рейха и само существование нашего народа. Да поможет нам Всевышний в нашей борьбе!

В течение долгого времени все стояли в полном молчании. Наконец унтершарфюрер Шульце произнес: «Что ж, я готов пойти и обоссать свой рукав!». Но никто не засмеялся.

Затем Стервятник собрал офицеров «Вотана» в отдельной палатке. Он протер свой монокль и в свете «свечи Гинденбурга»[16] оглядел серьезные лица собравшихся перед ним соратников.

— Господа, к сожалению, мне пришлось держать всех вас в неведении относительно наших планов в течение весьма длительного времени, однако должен заметить, что я сам был впервые оповещен о них не далее как позавчера. А бывший сержант, который в качестве командира нашей дивизии распоряжается нашими судьбами, был ознакомлен с этими планами лишь в начале этой недели. — По лицу Стервятника проскользнула злорадная усмешка. — Впрочем, вряд ли это играет какую-то роль. Слава богу, у него в распоряжении есть довольно способные офицеры штаба.

Стервятник постучал пальцем по карте, прикрепленной к брезенту палатки.

— Вам всем известно, что мы находимся здесь, в Пратулине, напротив Бреста. Ровно в четыре утра 2-я танковая группа под командованием генерал-полковника Гудериана пересечет в этом месте Буг и создаст на противоположном берегу реки плацдарм для высадки основных сил группы. Первыми Буг должны пересечь 12-я и 18-я дивизии.

— А какая роль отводится «Вотану», господин штурмбаннфюрер? — спросил Шварц.

— Не беспокойтесь, Шварц! Вам удастся вдоволь повоевать, и вы сумеете украсить жестянками всю свою грудь. — Стервятник пристально посмотрел на офицеров. — Перед «Вотаном» поставлена исключительно почетная задача: мы возглавим острие немецкой атаки против Советской России. Мы станем первыми, кто переправится через Буг за полчаса до того, как реку пересекут передовые части 12-й и 18-й дивизий Гудериана. Наша задача: форсировать реку, захватить плацдарм на противоположном берегу и закрепиться на нем до прибытия передовых частей группы Гудериана. Повторяю, это исключительно почетная миссия для «Вотана». Но я считаю, что для нашего батальона даже столь важное задание не является вполне достаточным. Поэтому, как только выяснится, что плацдарм удерживается достаточно прочно и надежно, я намереваюсь повести батальон на штурм Брестской крепости. Я не желаю, чтобы слава ее взятия досталась идиотам из 45-й пехотной дивизии.

Фон Доденбург обеспокоенно посмотрел на Стервятника:

— Но что скажет на это генерал-полковник Гудериан? Не станет ли он возражать?

— Мой дорогой фон Доденбург, я удивлен тем, что вы, настоящий национал-социалистический офицер, задаете подобные вопросы. Существуют правила для регулярной сухопутной армии и для частей Ваффен-СС. Я буду подчиняться правилам, установленным в армии, ровно до тех пор, пока это будет меня устраивать. Но потом я буду действовать уже в рамках правил, установленных для Ваффен-СС. Вам ясно, господа?

— Так точно!

— Отлично. — Стервятник взглянул на гауптшарфюрера Метцгера. — Метцгер, принеси стаканы.

Когда запыхавшийся Мясник внес в палатку стаканы, Стервятник достал бутылку коньяка.

— Это французский коньяк, господа. Если уж нам будет суждено погибнуть на рассвете, то давайте уж перед этим выпьем приличного коньяка, а не того пойла, которым нас обычно потчуют на фронте!