124. Так сие и было исполнено: Кир, получив зайца, разрезал его сам и, нашедши в нем книжицу, прочел ее. А была в ней такая грамота: «Сын Камбисов! боги блюдут тебя, иначе не достиг бы ты толикого счастия. Отмсти же ныне убийце твоему Астиагу: ибо по желанию его ты был бы мертв, и только помощию богов и моею остался ты жив. Я думаю, тебе давно уже известно и все, что с тобою было сделано, и сколько я претерпел от Астиага за то, что не убил тебя, а отдал пастуху. Если ты ныне захочешь послушаться меня, то будешь обладать всею страною, коею обладает Астиаг. Склони же персов отложиться и выставь войско против мидян: меня ли Астиаг пошлет против тебя воеводою или иного кого из вельмож мидийских, все сбудется по желаниям твоим, — ибо они первые отложатся от него и, пристав к тебе, предпримут низвергнуть Астиага. Здесь все готово, сделай же, что советую тебе, и сделай поскорее».

125. Кир, прочтя сие вслух, стал размышлять, как бы искуснее склонить персов к отложению; и размышляя, нашел он надежнейшим следующий способ. Написавши в книжице, что казалось ему за благо, он собрал персов и, раскрывши книжицу, прочел им, что Астиаг назначает его над персами воеводою. «Ныне же, персы, — сказал он, — повелеваю вам здесь быть, имея каждому серп». Таково было его повеление.

А племен персидских много, и из тех племен Кир лишь некоторые созвал в собрание и склонил отложиться от мидян; племена сии, от коих зависят все прочие персы, суть пасаргады, марафии и масиии. Благороднейшие меж них суть пасаргады, к коим принадлежит и колено Ахеменидов, откуда родом персидские цари. Остальные же персы суть панфиалеи, дерусиеи, германии, — все сии занимаются землепашеством, другие же пастьбою, как-то: даи, марды, дропики и сагартии.

126. Когда же все персы явились к Киру с вышеупомянутыми орудиями, то была там часть персидской земли, на восемнадцать или двадцать стадиев заросшая терновником, и ее-то Кир приказал всю очистить в один день. По совершении же сей работы повелел он персам вновь на другой день предстать перед ним, омывшись. Между тем, собрав в одно место все стада и коз, и овец, и волов отца своего, Кир распорядился заколоть их и изготовить к угощению персидского войска, присоединя к тому вино и иные нужнейшие припасы. И как персы на другой день пришли, Кир велел им сесть на лугу и угощаться. А по окончании спросил у них, который из двух дней они предпочитают, вчерашний или нынешний? Персы отвечали, что между оными есть великая разность: в первый день для них все было худо, а в последний все хорошо. За сии-то слова Кир и ухватился, чтобы открыть им весь свой замысел, сказавши так: «Мужи персидские! Участь ваша такова: если вы хотите меня послушаться, то будут вам не только сии блага, но и другие бессчетные, а рабских работ никаких; если же не хотите меня послушаться, то будут вам бесчисленные труды, подобные вчерашним. Послушайтесь же меня и станьте свободны. Ибо думается мне, что божественною волею рожден я к тому, чтобы вам сие доставить, и ведомо мне, что мидянам вы не уступите ни в войне и ни в чем другом; а коли это так, отложитесь же от Астиага немедленно».

127. Персы, издавна уже негодовавшие на владычество мидян, получив теперь предстателя, с охотою принимают предложение свободы. Царь же Астиаг, узнав о предприятии Кира, посылает за ним гонца; но Кир тому гонцу велит донести царю, что Кир явится к нему прежде, нежели сам Астиаг того желать будет. Астиаг, сие услышав, призывает всех мидян к оружию, воеводою же над ними, словно помраченный богами, назначает Гарпага, позабыв, что сам когда-то причинил ему. И когда мидяне, выступив на персов, стали с ними биться, то не участвовавшие из них в заговоре сражались, как должно, иные перешли к персам, большая же часть их пришла в уныние и разбежалась.

128. Астиаг, получив известие о постыдном расточении воинства мидийского, вскричал с угрозою: «Так несдобровать же Киру!» — и сперва волхвов, толковавших ему сны и присоветовавших отпустить Кира, предал на распятие, а потом оставшихся в городе мидян, молодых и стариков, призвал к оружию и вывел против персов; но вступив с ними в сражение, был побежден, сам взят в плен, а все выставленное им войско потеряно.

129. Гарпаг, подшедши к плененному Астиагу, злорадствовал над ним и издевался, и меж прочих обидных слов припомнил ему тот ужин, за коим он накормил его телом сына его, и спросил, каково ему теперь рабство после царства? Астиаг, посмотревши на него, отвечал вопросом же, не себе ли он присвоивает дело Кирово? Гарпаг отвечал, что по справедливости дело сие почитает своим, ибо это он писал Киру о предприятии оного. И тогда Астиаг изъяснил ему, что он-де всех глупее и всех несправедливее: всех глупее потому, что, быв в состоянии сам сделаться царем (если только его это дело), он доставил власть сию другому; а всех несправедливее потому, что из-за ужина он всех мидян предал в рабство. Ибо если уж непременно нужно было не себе взять царство, а отдать другому, то справедливее было счастие сие доставить кому из мидян, нежели из персов; теперь же мидяне без всякой вины из владык сделались рабами, а персы, прежде бывшие рабами мидян, стали их владыками.

130. Так лишился царского престола Астиаг, а царствования его было тридцать пять лет. Чрез его жестокость мидяне подпали под персов, обладав Азиею по ту сторону реки Галиса сто тридцать лет без двух, не считая времени владычества скифского. Впоследствии времени они о сем пожалели и отложились от Дария, но, отложась, были побеждены и паки обращены под власть персидскую. Так, восставши при Астиаге против мидян, персы и Кир стали с сей поры господствовать над Азиею. Астиага же Кир держал при себе, ничего худого ему не делая, до самой кончины его. Сим-то образом Кир рожденный и воспитанный воцарился; а потом он испровергнул Креза, начавшего причинять ему обиды, как то прежде мною описано; испровергнув же его, возобладал всею Азиею.

131. У персов же каковы суть обычаи, о том я знаю следующее.

Кумиры, храмы и жертвенники воздвигать у них не позволено, а кто так делает, те почитаются неразумными, — потому, я полагаю, что персы богам не приписывают природы человеческой, подобно эллинам. Зевсу они обыкновенно приносят жертву на высочайших горах, а Зевсом называют весь круг небесный; еще они приносят жертвы солнцу, луне, земле, огню, воде и ветрам. Сим одним поклонялись они в древности, но после научились от ассириян и аравитян приносить жертвы и Урании: сию Афродиту ассирияне называют Милиттою, аравитяне Алиттою, а персы Митрою.44 132. Жертвование же упомянутым богам совершают персы вот каким образом. Приступая к приношению, жертвенников не воздвигают, огня не возжигают, не употребляют ни возлияний, ни свирели, ни венков, ни ячменя; кто желает принести свою жертву которому-либо богу, тот приводит ее на чистое место и там взывает к божеству, увенчав тиару свою обычно миртою; и жертвуя, он не одному себе должен испрашивать благ у божества, но молиться о счастии всех персов и царском, поелику в общем числе их заключается и сам. Разрезав жертву на части и сварив ее, расстилает он самую мягкую траву, особливо же трилистник, и выкладывает на ней все мяса, а как разложит, то присутствующий волхв воспевает песнь45 о происхождении богов, почитаемую у них заветною; а без волхва приносить жертв у них не позволено. После чего по малом времени жертвующий уносит те мяса и употребляет их, на что рассудит.

133. Из всех дней наиболее у них празднуется тот, в который кто родился. В сей день они предлагают пир, обильнейший обычного: кто зажиточен, тот ставит целого быка, коня, верблюда или осла, зажаренного в горниле, бедные же предлагают мелкий скот. Яств у них подается мало, а закусок много, но не вдруг; посему-то персы говорят, будто эллины встают от стола голодными, ибо более им ничего питательного не подносится, а если подносилось бы, они ели бы без конца. До вина персы великие охотники, но не дозволяют себе при других ни блевать, ни мочиться: сие строго у них соблюдается. Во хмелю обыкновенно обсуждают они и важнейшие дела свои, и какое решение примут, то им на другой день предлагается в трезвости от хозяина, у коего сие обсуждалось; если они и в трезвости подтвердят оное, то и поступают по сему, если же нет, то отменяют.46 А о чем они прежде рассуждают в трезвости, то потом еще раз решают во хмелю.