59. Это недостойно вашей славы, лакедемоняне: погрешать против общеэллинских установлений и собственных ваших предков, губить из-за чужой неприязни нас, ваших благодетелей, ничем вас не обидевших. Нет, вам подобает пощадить нас и сжалиться над нами, в разумном сострадании подумав не только о том, какие жестокости нас ждут, но и о том, каких мужей они ждут, и насколько неведомо, на кого, даже и без всякой вины, могут они обрушиться. Мы же поступаем соответственно с нашей участью и нуждой: взывая к богам всех эллинов и к богам ваших и наших алтарей, мы молим внять нашей просьбе; ссылаясь на клятвы отцов ваших, мы просим их не забывать. Мы взываем, как молящие, к могилам отцов ваших, умоляем почивших не дать нас фивянам, вернейших друзей ваших — злейшим нашим врагам. Мы напоминаем вам тот день, в который мы разделили с почившими блистательнейшие подвиги, и в который ныне нам грозит ужаснейшее бедствие. Мы кончаем нашу речь: в нашей участи это неизбежно, но тяжко, ибо с концом ее приближается и опасность для нашей жизни. Но смолкая, мы указываем опять, что не фивянам мы передали город (ибо этому мы предпочли бы позорную голодную смерть), что это к вам мы обратились с доверием. Если мы не можем вас убедить, то справедливость требует вернуть нас в прежнее положение и дать нам самим встретить опасность, какую несет судьба. И все же мы, всех ревностнейшие в борьбе за эллинов, явясь к вам как молящие о пощаде, заклинаем вас, лакедемонян, не предавать нас, платеян, из ваших рук и из-под вашей защиты фивянам, злейшим врагам нашим. Будьте нашими спасителями и, освобождая прочих эллинов, не губите нас».

60. Так говорили платеяне. Фивяне встревожились, как бы лакедемонян не тронула такая речь; поэтому они выступили и объявили, что также желают говорить, ибо судьи, вопреки собственному решению, дозволили платеянам говорить дольше, чем нужно для ответа на вопрос. Судьи предложили говорить, и фивяне произнесли такую речь:

61. «Мы не просили бы слова, если бы платеяне ответили кратко на предложенный вопрос, вместо того чтобы поворачивать обвинение против нас, и не стали бы уклоняться от дела, оправдываясь в том, в чем их не обвиняют, и восхваляя то, за что никто не порицал их. Теперь же нам надобно и отразить их нападки, и разоблачить похвалы, чтобы ни наши им обиды, ни их высокое мнение о себе не послужило им на пользу и чтобы о том и о другом вы могли судить, выслушавши правду.

Впервые у нас с ними вражда возникла из-за того, что по заселении остальной Беотии мы заняли и Платею с другими местами, вытеснив из них смешанное население.178 Тогда-то платеяне и не пожелали признавать первоначального постановления о нашем главенстве: отделясь от прочих беотян, они преступили заветы отцов, а в ответ на понуждения они примкнули к афинянам и вместе с ними причиняли нам много зла, за что и пострадали. 62. Платеяне говорят, что, когда варвары пошли на Элладу, они одни из беотян не пристали к персам; этим они больше всего гордятся и поэтому больше всего поносят нас. Мы и не утверждаем, будто платеяне пристали к персам; но они делали это лишь потому, что этого не делали афиняне, — точно так же, как потом, когда сами афиняне пошли на эллинов, платеяне одни из беотян пристали к афинянам.

Подумайте и о том, при каких обстоятельствах действовали мы и платеяне. Наше государство не было тогда ни народовластием, ни равноправным немноговластием: а принадлежало оно засилью немногих лиц, что противней всего законам и здравому смыслу, а ближе всего к тирании. Эти-то немногие и призвали персов в надежде их победою укрепить собственную власть еще больше, сдерживая народную массу силою. Город же наш в целом тогда не был сам себе хозяином, и недостойно поносить его за ошибку, сделанную в пору беззаконья. А когда персы ушли и законы обрелись, то, вспомните, пришло время, афиняне перешли в наступление,179 пытаясь подчинить под себя всю Элладу и нашу страну, среди смут они захватили уже большую часть ее, — и тогда-то не мы ли освободили Беотию битвою и победою при Коронее? не мы ли всеми силами освобождаем теперь и прочих эллинов, доставляя столько конницы и вооружения, как никто другой из союзников? Вот что можем мы сказать в ответ на обвинения в сочувствии персам.

63. Вы сами более нас виновны перед эллинами и достойны всяческой кары, и это мы постараемся доказать. Вы говорите, что приняли союз и гражданство афинян для того, чтобы отомстить нам. В таком случае вам следовало призвать афинян только против нас и не нападать с ними на других. Ибо уклониться было в вашей власти, даже если бы афиняне вас приневоливали: ведь в то время существовал уже союз лакедемонян против персов, на который вы больше всего ссылаетесь, его было достаточно, чтобы удержать нас от нападения на вас и, главное, дать нам возможность безбоязненных переговоров. Однако вы добровольно и без принуждения предпочли стать на сторону афинян. Вы говорите, что постыдно было изменить своим благодетелям; но гораздо ведь постыднее и преступнее предать всех эллинов, с которыми вы связали себя клятвами, нежели предать одних афинян, когда последние стремились к порабощению Эллады, а первые к ее освобождению. Да и афинянам отплатили вы услугою неравною и небеспостыдною: вы же сами говорите, что призвали их на помощь, терпя обиды, помогаете же им самим обижать других. А хоть постыдно не отплачивать равною услугою за услугу, но еще постыднее за услуги, оказанные во имя справедливости, воздавать услугами, направленными против справедливости. 64. Оттого и ясно, что когда одни вы не пристали к персам, то не ради эллинов, но вслед афинянам: с афинянами вы желали действовать заодно, нам наперекор. И вот теперь вы хотите извлечь выгоду из той доблести, которую вы обнаружили благодаря другим. Но это не дело: раз вы предпочли афинян, то при них и воюйте, а не выставляйте на вид прежнего клятвенного союза, будто он теперь должен вас спасти. Вы ведь сами ушли из этого союза к врагам его, предпочтя порабощать, а не защищать эгинян и иных его участников; и это вы делали добровольно, по тем законам, что и доселе в силе, и никто не принуждал вас, как некогда нас. Вы отвергли и последнее требование, предъявленное вам перед осадою: оставаться в покое и не помогать ни той, ни другой стороне. Кого же, как не вас, с большим правом могут ненавидеть все эллины, вас, которые проявили свое благородство на пагубу им? Если некогда вы и совершили, по словам вашим, прекрасные подвиги, то теперь вы доказали, что они вам не к лицу; а воистину раскрыли вы извечное ваше естество, когда пошли за афинянами по неправому пути. Таковы наши объяснения о невольной нашей близости к персам и о добровольной вашей — к афинянам.

65. Что же до последней вами названной обиды, беззаконно-де в мирное время и в праздник напали мы на ваш город, — то и тут мы не считаем себя виновными больше вас. Правда, мы были бы виноваты, если бы по собственному почину пришли к вашему городу, вступили в бой и разоряли край, как неприятели. Но если ваши же сограждане, первейшие по знатности и богатству, желая оторвать вас от чужеземцев и вернуть в исконный союз всех беотян, сами призвали нас по доброй воле, чем мы тут виноваты? Скорей уж беззаконен тот, кто ведет, а не те, кого ведут. Однако тут, по нашему разумению, не виноваты ни они, ни мы. Будучи такими же гражданами, как и вы, больше вас подвергаясь опасностям, они открыли перед нами свои же ворота и пропустили нас в свой город как друзей, а не как врагов; они желали, чтоб худшие из вас не стали еще хуже, а лучшие получили по достоинству; они пеклись о ваших мыслях и о вас самих; они не отчуждали у вас города, а приобщали его к родственным ему, ни с кем вас не ссоря, но со всеми одинаково миря. 66. Что мы действовали не как враги, вот доказательство этого: никого мы не обидели, а предложили идти к нам всякому, желающему управляться по отеческим законам всех беотян. Вы охотно перешли к нам и первое время по заключении договора оставались в покое; но потом, заметивши нашу малочисленность (а быть может, вам казалось неладным и то, что мы вступили к вам, не спросясь всего народа), вы не воздали нам равною мерою, и, желая удалить нас из города, вы не предпочли слова уговоров делам мятежа, а попрали договор и напали на нас; и мы горюем не столько о тех, кого вы убили в рукопашном бою (это участь законная и обычная), сколько о тех, которых вы взяли живыми, моливших о пощаде, и потом беззаконно убили, хоть и обещали не казнить их. Разве это не ужасное ваше преступление? Итак, трижды за малое время нарушили вы справедливость: разорвали договор, умертвили наших людей, не сдержали обещанья нам не трогать их, если мы не тронем ваших полей. И все-таки нарушителями законов вы называете нас и отказываетесь понести возмездие. Нет, этому не бывать, если только судьи будут решать по правде! Всех вас за это ждет возмездие.