«Не удивляйтесь, воины, что при нынешних наших делах мне так тяжко. Ведь Кир оказал мне гостеприимство, когда я был изгнан с родины, и помимо прочих почестей дал мне десять тысяч дариков. Эти деньги я взял, но не припрятал для себя и не прокутил, а все истратил на вас. (4) Сперва воевал я с фракийцами, вместе с вами мстил им за Грецию, и мы прогнали их с Херсонеса, где они хотели отнять землю у греческих поселенцев. Потом, по зову Кира, я взял вас и пришел, чтобы в случае нужды помочь ему за все хорошее, что он для меня сделал. (5) А раз вы не желаете идти со мной, то мне неизбежно придется либо предать вас и сохранить дружбу Кира, либо последовать за вами, обманув его. По справедливости ли я поступлю — не знаю, но выберу я вас и останусь с вами, а там будь что будет. Тогда уж никто не скажет, будто я сперва завел греков к варварам, а потом, предпочтя дружбу варваров, предал греков. (6) И раз вы меня не хотите слушаться, я пойду с вами, а там будь что будет. Вы для меня и родина, и друзья, и соратники, с вами я верю, что буду в чести везде и всюду, а без вас не смогу ни помочь другу, ни отразить врага. Так что имейте в виду: куда вы пойдете, туда и я».

(7) Так он сказал; а воины — и его собственные, и другие, слышавшие, что он не согласен идти против царя, — похвалили его. И больше двух тысяч из людей Ксения и Пасиона, забрав оружье и кладь, разбили стан возле Клеархова. (8) Кир, в растерянности и печали от всего этого, послал за Клеархом, но тот отказался явиться, — однако тайком от воинов отправил к нему гонца и наказал не падать духом: все-де устроится как надо. И еще он велел послать за собою вторично, но сказал, что не явится. (9) После этого, собрав воинов — и своих, и примкнувших, и всех желающих, — он сказал в таком роде:

«Воины! Всем ясно одно: как мы к Киру, так и Кир к нам. И раз мы за ним не следуем, то ни мы ему не воины, ни он нам не плательщик. (10) Я-то знаю, что он считает себя обиженным нами; поэтому я и не пошел, когда он посылал за мною, — больше всего от стыда, зная, что во всем обманул его, но также и от страха, как бы он меня не схватил и не наказал за все, что считает обидою. (11) По-моему, нам сейчас не время спать и предаваться беспечности, а надобно посоветоваться, как выбраться из такого положения. Пока мы остаемся здесь, нам, я полагаю, надо подумать, как бы оставаться в наибольшей безопасности, а если мы решаем тотчас же уходить — как бы в наибольшей безопасности уйти. И еще — где нам взять продовольствия: ведь без него ни начальник, ни простой воин ни на что не годны. (12) А тот человек — ведь как другу ему нет цены, а как враг он опаснее всех — силен и пехотой, и конницей, и кораблями: мы сами это видали и знаем, потому что стоим, по-моему, совсем от него недалеко. Так что теперь говорите, что кому кажется наилучшим». На этом он умолк.

(13) Потом стали подниматься воины; одни, выйдя по своему почину, говорили, как думали, другие, по наущению Клеарха, старались показать, что нет выхода ни в том, чтобы удалиться, ни в том, чтобы остаться без изволения Кира. (14) А один, прикидываясь, будто стремится как можно скорей выступить в Грецию, предложил поскорее избрать других начальников, если Клеарх не желает уводить их, продовольствие закупить — торг был в варварском стане — и собирать пожитки; а к Киру надо пойти и просить судов для отплытия, если же он откажет, просить у Кира проводника, который повел бы их через дружественные области. Если же он и в проводнике откажет, нужно быстрей построиться и выслать на вершины гор сторожевой отряд, чтобы их не заняли раньше ни Кир, ни киликийцы, у которых ведь награблено немало добра и людей. Так говорил этот воин.

После него Клеарх сказал так: (15) «Пусть никто из вас и не говорит, чтобы я взял на себя начальствованье в таком походе: я вижу много причин, почему мне этого делать не следует. Но тому мужу, которого вы изберете, я буду повиноваться во всем, в чем можно, чтобы вы знали, что и подчиняться я умею как никто другой». (16) После него встал еще один и принялся доказывать, какая глупость просить корабли у Кира, как будто он повернет поход вспять, и еще доказывать, как глупо просить у него проводника, если мы портим ему все дело. А когда мы доверимся проводнику, если Кир его даст, что тогда мешает Киру занять перед нашим носом горные вершины? (17) И на корабли, полученные от Кира, я бы сесть не решился, — не то как бы нас не потопили его трехрядные суда, — и за его проводником побоялся бы идти, — не то как бы он не завел нас туда, откуда не выйти! Если уходить против воли Кира, то я бы предпочел уйти тайно от него, — но это невозможно. (18) Вот я и утверждаю, что все это пустая болтовня. А до́лжно, по-моему, отправить к Киру с Клеархом подходящих людей и спросить его, на что мы ему нужны, и если дело будет вроде прежних, для которых он пользовался наемною силой, последовать за ним и не показать себя хуже тех, что ходили с ним раньше. (19) А если дело окажется больше прежних, и труднее, и опаснее, то нужно, чтобы или он убедил нас и повел с собою, или мы убедили его и ушли без раздора. Тогда и если мы последуем за ним, то по дружбе и с готовностью, и если уйдем, то безопасно. И что он на это скажет, пусть передадут нам сюда, мы же, услышав, посоветуемся».

(20) Так и порешили и, выбрав людей, послали их вместе с Клеархом спросить Кира насчет решения, принятого войском. Он же ответил, будто прослышал о том, что Аброком, его враг, находится на Евфрате, в двенадцати переходах отсюда; против него-де Кир и желает идти и, если он там, наказать его, а если бежал, то там мы и посоветуемся. (21) Услышав об этом, избранные известили воинов; те, правда, подозревали, что ведут их против царя, но решили идти дальше и попросили только прибавки к плате; Кир пообещал им платить в полтора раза больше, чем они получали: вместо дарика по три полударика в месяц на каждого воина. А о том, что он ведет их против царя, тогда никто не услышал ни слова в открытую.

IV. (1) Оттуда Кир прошел за два перехода десять парасангов до реки Псар, шириною в один плефр. Оттуда он за один переход прошел пять парасангов до реки Пирам, шириною в стадий. Оттуда он прошел за два перехода пятнадцать парасангов до Исс, последнего в Киликии, лежащего у моря города, многолюдного и богатого. (2) Там он оставался три дня; тогда и прибыли к Киру тридцать пять кораблей из Пелопоннеса под началом лакедемонянина Пифагора; а вел их от Эфеса египтянин Тамос, у которого было еще двадцать пять Кировых кораблей, — с ними он осаждал Милет, когда город взял сторону Тиссаферна, и сражался против Тиссаферна заодно с Киром. (3) Прибыл на судах этих и лакедемонянин Хейрисоф, вызванный Киром, и привез семьсот латников, над которыми начальствовал на службе у Кира. Суда эти стали на якорь у самого Кирова шатра. Тогда же пришли к Киру и четыре сотни латников из греческих наемников, отложившихся от Аброкома; они тоже участвовали в походе против царя.

(4) Оттуда он прошел за один переход пять парасангов и достиг ворот Киликии и Сирии. Это две укрепленные стены, из которых та, что по эту сторону границы, в Киликии, была занята Сиеннесием с киликийским сторожевым отрядом, а та, что за сирийской границей, охранялась, как говорили, царским отрядом. Между стенами течет река Карс, шириною в плефр, а все расстояние между ними — три стадия. Прорваться силой там нельзя: дорога узка, стены спускаются к самому морю, а выше над ними — недоступные утесы. В обеих стенах — ворота. (5) Из-за этого-то прохода Кир и послал за кораблями: он намерен был высадить латников между воротами и дальше них и пройти, силой одолев врагов, если бы они охраняли Сирийские ворота, как, по мнению Кира, и должен был сделать Аброком с его многочисленным войском. Но Аброком так не сделал, а услыхав, что Кир в Киликии, повернул прочь из Финикии и направился к царю, имея при себе, как говорили, триста тысяч войска.

(6) Оттуда Кир прошел по Сирии за один переход пять парасангов до Мирианда, приморского города, населенного финикиянами. Место это торговое, и на воде множество грузовых судов. (7) Там Кир оставался семь дней. А Ксений аркадец и Пасион мегарец сели на корабль и, погрузив на него немало ценностей, уплыли прочь, — по сужденью большинства, задетые тем, что их воинов, перешедших к Клеарху ради возврата в Грецию, а не ради похода на царя, Кир позволил Клеарху оставить за собой. Когда они скрылись из виду, пошел слух, будто Кир гонится за ними на военных кораблях, и одни, считая их трусами, желали, чтобы они были пойманы, а другие жалели их, если они попадутся.