Прав Путин: лучше быть сенатором в Вашингтоне, чем Президентом в Кремле.

Теперь, когда визит завершен и мы, слава Всевышнему, живем в другой России, подведем итоги братания.

Россия с удвоенной энергией станет допиливать советские ракеты. Американские войска — страшный сон Политбюро — прочно обосновались в Средней Азии. Китай убедился, что Россия становится его стратегическим противником. Американская ПРО, под кодовым названием «Техасское барбекю», будет развернута. Цены на нефть упадут столь низко, что Касьянов сытым баском церковного дьякона попросит очередные заимствования.

И еще один колоссальный плюс поездки. Кончена двухлетняя шизофрения, когда у Путина наблюдали раздвоение личности. Либеральная экономика олигархов и международных воров прикрывалась патриотическим лаком и державной позолотой. «Державный проект» Путина, словеса о суверенности, отпоре, народе, возрождении, сильной и независимой России — вся эта обветшалая бижутерия отброшена, и теперь идеологией путинской России становятся глобализм, американизм, влипание в космополитическую слизь, которая окончательно засосет несчастную страну, выбирающую себе трех подряд президентов-разрушителей.

Как же мало требуется Западу, чтобы в очередной раз обольстить нестойких, недокормленных почестями, случайных во власти российских политиков, чтобы те, за честь откушать на ранчо кусочек свининки на косточке, сдавали стратегические интересы Родины. Как же просто, наподобие капустного кочана, устроена идеологическая кухня Кремля, где раз за разом сдирается прелый листок очередной идеологии-однодневки и, в конце концов, остается зияющая пустота с улыбающейся сочной личинкой Глеба Павловского.

«Кто вы, мистер Путин?» — «Да никто!»

Биологи, изучающие жизнь крупных амеб, столкнулись с загадочным видом, чье размножение происходит на трехполой основе. На днях во Дворце съездов, в этой кремлевской биолаборатории, наблюдалось соитие трех родственных образований — «Единства», «Отечества» и «Всей России». Можно было видеть, как «за стеклом» медленно сливались три студенистых желеобразных тела, образуя единую клейкую массу, в которой, как в лягушачьей икре, сначала темнели три отдельные разобщенные семидоли, а потом стали сближаться, оплодотворять, проникать друг в друга, превращаясь в темное, окруженное слизью ядро, проявившее тенденцию роста. Возникшее новообразование напоминает большую медузу или миску крахмального клейстера с темной, плохо различимой сердцевиной. Исследования продолжаются.

Мы помним, как рождалось «Отечество» Лужкова из маленького плесневого грибка на кремлевской стене. Грибок, питаясь сыростью и продуктами распада, заполнявшими кирпичные швы, превращался в водянистый волдырик, из которого выскочил упругий, как футбольный мяч, Лужков и стал биться кожаной головой в Спасские ворота, требуя, чтобы ему отдали Кремль. Ельцин, подобно огромной трухлявой колоде, переполненный короедами, червяками, улитками, со множеством ядовитых мхов и лишайников, вначале не замечал сердитый футбольный шарик, и лишь спустя некоторое время приказал его пнуть. Доренко так его бил ногой, так плюхал в лужи, так запускал свечкой в небо, лупил о штангу, выбрасывал на трибуны, что мяч в конце концов порвался и из него с неприличным звуком вышел воздух.

Шаймиев, как кусок мыла, сваренный из мертвых костей коммунизма, ловко намыливал петлю на шее инсультного Ельцина. Испуганный татарским сепаратизмом, дробя и членя страну, Ельцин откупился от Шаймиева невиданными льготами. Когда «вся Россия» умирала и мучилась, Татарстан, не платя налоги в казну, процветал. В Казани намекали на особый «татарский путь», поддерживали генерала Дудаева, открывали ваххабитские медресе, поощряли сепаратистов Якутии, Башкирии и Бурятии. Путин секатором урезал льготы, посадил на шею Шаймиева маленького беспощадного хищника, разорившего «дефолтом» страну, показал картинку взорванного до основания «сепаратистского» Грозного, и Шаймиев униженно стих. Милосердно оставлен на «третий срок». Будет дремать на расшитых серебром восточных подушках, видя во сне свой огромный, отлитый из золота памятник, выше, чем у «туркмен-баши».

Шойгу — ангел бурь и катастроф, парит над взорванными городами, упавшими мостами, рухнувшими самолетами. Реет над лесными пожарами и разливами нефти. Вестник русской беды, уверенно и гордо шагающий среди ржавых кораблей и мертвых машин, остановившихся моторов и прохудившихся канализационных сетей. Властители, терзающие страну, плодящие очаги смерти, посылают в эти «черные дыры демократии» своего гонца, который, в нарядной куртке, похожей на оперение злого попугая, является среди гробов и скелетов. История чеканит монету. На одной стороне — Путин, на другой — Шойгу. И еще не известно, как упадет эта золотая деньга на будущих президентских выборах, — на «орла» или «решку».

Шойгу умело провел объединительный съезд трех партий, как проводят очистку местности от ядовитых отходов. Смел совочком движения Шаймиева и Лужкова. Ссыпал в могильник, неподалеку от того места, где захоронена «сибирская язва».

Три президента один за другим сокрушали страну. Горбачев ее оглушил контузией. Ельцин смертельно ранил. Путин исполнил «контрольный выстрел». Образованная в Кремле «партия власти», безликая, серая, лишенная идеи и веры, состоящая из тяжелых, одинаковых, как булыжники, безгласных и верноподданных слуг, напоминает агрегат из арсенала МЧС — то ли асфальтовый каток, то ли снегоуборочную машину. То ли Виктора Степановича Черномырдина, из утомленного сперматозоида которого и клонирована новая партия.

Жизнь медуз недолговечна. Прокатится шторм, отхлынет море, и на отмели останется бесформенная, оплывшая, как растаявший холодец, гора слизи. Припечет солнышко, слизь станет сохнуть, засочатся мутные ручейки, и в них забарахтаются три крохотных червячка-головастика — добыча прожорливых птиц.

«Чекисты» рвут на части «волошинцев». «Волошинцы» выгрызают печень «чекистам». «Чекисты» выцарапывают «волошинцам» глаза. «Волошинцы» вцепились «чекистам» в горло. «Чекисты» с криком: «Путин — наш рулевой!» — перехватывают «волошинцам» сонную артерию. «Волошинцы» с клекотом: «Ельцин — наш гарант!» — откусывают чекистам детородный орган. Страна смотрит на эти «собачьи бои», болеет то за одного, то за другого «кобеля», не понимая, за что идет схватка. Политологи стертыми, как пятаки, словами объясняют: «Борьба элит». Историки глубокомысленно поясняют: «Борьба старой и новой России». Юристы намекают: «Борьба с коррупцией».

Парламентарии умничают: «Вертикаль власти». На самом же деле, схватка идет за большую, не до конца обглоданную берцовую кость, на которую накинулась изголодавшаяся свора мускулистых зверюг, отбирая ее у отяжелевшей стаи, избалованной на теплой псарне.

Сражаются не две различные концепции государства, не два отличных экономических курса, не два мировоззрения или две религиозные философии. Это не спор Курбского и Ивана Грозного. Не распря Никона и Алексея Михайловича. Не драма Петра I и царевича Алексея. Это не «западники» и «славянофилы». Не «масоны» и «церковники». Не Ленин и Мартов. Не Сталин и Троцкий. И даже не Лигачев и Яковлев. Здесь нет и тени идеологии, теории развития, геополитической доктрины. Только схватка за деньги, за должности, за место под солнцем, за особняки, корпорации, банковские счета, за «сладкий мед власти», которым щедро измазаны лбы, морщины и бороды матерых ельцинистов и который клейкой росой окропил усы, бородавки и лысины новой «петербургской команды».

Кстати, в Петербурге обозначилось резкое сокращение населения за счет кадровых перемещений в Москву. Нехватку населения решено восполнить за счет беженцев из Средней Азии и китайцев. А Высшая школа ФСБ прекратила выпуск оперативных работников и целиком переключилась на подготовку будущих депутатов, директоров банков и глав администраций.