Ни Мило, ни Камилла, ни Феррер не были так потрясены тронным залом, как она. Да, они видели до этого знамена — десятки ярдов коричнево-лилового шелка, свисающие с перекладин почти на всю стену — и ниши со статуями. Как иначе можно было объяснить то, что они не были впечатлены тем, что их окружало? Голова Рисы закружилась, когда она посмотрела на купол над ними, по краям были изображены Лена и Муро, тянулись с небес к ладони смертного у воды. В центре купола было свинцовое стекло, но так далеко, что она не могла разобрать сложный узор. Один из ее предков создал это окно, и она даже не знала об этом.

— Осторожно, — шепнул Мило, прижав ладонь к ее спине. Она опустила голову, быстро моргая. — Ты в порядке?

— Да, — она ощущала нечто в груди. Она переживала миг, что устроила себе головокружение, но от этого она не ощущала бы такое воодушевление. Что тянуло ее в ту сторону? — Я в порядке.

— Вы точно не быстрые, — прошипела Камилла. — Идемте!

Камилла развернулась, и Риса оглянулась. За ней стоял трон короля, огромный. Его спинка была выше Феррера, на ней были вырезаны ветви. Любой на этом троне выглядел бы так, словно его обрамляли золотые оливковые ветви. Неподалеку стоял трон поменьше, позолоченный и в подушках. Видимо, это был трон принца.

На пьедестале перед троном лежали Оливковая корона и Скипетр с шипами — символы короля Кассафорте. Она не знала, как, но они радостно пели ей, пока она шла мимо. Даже века спустя они не потускнели. Она остановилась, глядя на них, очарованная вибрациями, которые они посылали ей, напоминая окно и ее разбитую чашу, но куда сильнее. Она многое отдала бы, чтобы изучить их! Хотя эти два предмета были дороже всего золота в стране, их не скрывали, никто не боялся кражи. Только король мог получить предметы и не пострадать. Она поежилась, вспомнив руку принца. И все же…

— Риса! — шок Мило вернул ее в реальность. Он сжимал ее руку, протянутую к короне. Он остановил ее на расстоянии пальца от короны. — Что ты делаешь?

— Долго объяснять, — сказала она едва слышно. — С прошлой ночи многое изменилось, Мило. Я теперь другая.

Он покачал головой.

— Думай, казарра. Ты видела, что одно прикосновение сделало с принцем!

Риса, какой она была вчера, разозлилась бы на его вмешательство, но сейчас она восхищалась им. Радость наполняла ее, будто поток воды вырвался из-под земли. Она хотела петь об этом миру. Он переживал за нее!

— Я не та, кто спорил с тобой вчера, — сказала она, сжимая его ладони. — Ты видел меня в стекле утром. Я сделала это, Мило. Я смогла. Я многое теперь могу. Я знаю, почему меня не взяли в инсулы! Я знаю, почему боги свели нас, и я знаю, что ты давно переживаешь за меня.

— Да?

— Да. Но сейчас тебе нужно поверить в меня. Ты можешь?

Ее уверенность поразила его. Его лицо смягчилось, их ладони прижимались друг к другу. Он кивнул.

— Просто… — он замолчал и тряхнул головой. — Я верю в тебя.

Она улыбнулась ему и протянула руку к короне. Через миг колебания она взяла ее в руки.

Шок пробежал по телу. Ее руки словно пылали, но не горели. Она увидела, какой корона была изначально: коричневый венец из веток оливкового дерева. Века картинками мелькали перед ее глазами. За секунду она увидела десятки мрачных мужчин и женщин, молодых и старых, со шрамами от сражений и жиром от праздного образа жизни. Они сидели на высоком троне, принимая корону, ее опускали им на головы. Призрачные толпы в богатых нарядах низко кланялись новым правителям. Она узнала короля Алессандро последним: юноша, уже становящийся мужчиной, его кудрявые каштановые волосы выглядели так же, как она видела всю жизнь на портретах. Но его лицо не было портретом. Он был настоящим, как все правители, которых она увидела, хоть все они давно были упокоены.

Она держала корону в руках, смотрела на нее не своими глазами. Творение поражало. Корона напоминала ей окна ее матери с витражами — тысячи кусочков разного цвета соединялись вставками из свинца. Она знала теорию создания окон и часто делала свои маленькие окна. Она понимала, как создавались окна мамы, но их размер был куда больше, чем ее крохотные творения.

Энергия короны задевала ее так же. Она инстинктивно знала, что со временем и изучением она поймет, как Аллирия Кассамаги сплела такие чары. Она ощущала, что то, что она совершила в этот день, было мелочью, в сравнении с этим. Феррер считал то чудесами, но предмет в ее руке был настоящим чудом. Она сможет делать такое. Однажды. Она пообещала себе.

— Риса, — прошептал Мило.

— Все хорошо, — она пришла в себя. Она сняла с плеча мешок и открыла его. — Я должна была получить это.

— Не понимаю. Ты… королева? Это ты… о, боги!

— Нет, — она покачала головой. — Мне просто нужно забрать их, пока мы не найдем следующего истинного короля.

— Ты не можешь забрать… — он не дал себе закончить. Ее иммунитет к силам короны ошеломил ее.

— Я должна, — просто сказала она, убрала корону в мешок. Она добавила туда и скипетр. — Я думаю наперед, Мило. Если принц Берто назначит новую Семерку, они не смогут дать ему Оливковую корону, если ее нет, — он улыбнулся от простоты ее слов, а потом выждал, пока она затянет шнурок мешка, и взял ее за руку. — Не говори остальным, — предупредила она.

— Лучше поспешим, — сказал он ей. — Камилла будет недовольна.

Старшая Сорренто и в самом деле не была рада, что они задержались.

— Вы не можете подождать, пока это кончится, для своего счастливого воссоединения? — пожаловалась она, заметив, что они держатся за руки.

— Я напомню это, когда мы спустимся к Амо, — парировал Мило, но без злобы. — Думаю, ты будешь рада ощутить на себе его ручищи, — сестра яростно посмотрела на него, но Мило подмигнул Рисе. Она прижала палец к губам, чтобы он молчал, и пошла за Камиллой в северо-восточную башню.

К счастью, спустились они без проблем. Камилла шла первой, прислушиваясь, ее мышцы были напряжены, готовы к бою. Они останавливались на площадках и проверяли, не было ли часовых на пути, а потом спускались дальше. Как Мило и говорил, никого не было, даже на первом этаже замка.

— Жутко, — отметил он на ухо Рисе, пока они шли по темному коридору с низким потолком. — Даже слишком просто.

— Принц живет в опустевшем замке, — сказал Феррер. Горбясь от возраста, он легче умещался в коридоре, чем они. — Мало стражей, еще меньше слуг, и он плохо понимает, как управлять замком. Берто не думает наперед.

— Я не говорил, что мне это не нравится, казарро, — весело ответил Мило. — После такого дня я благодарен, что боги подарили нам безопасный выход.

— Мы еще не вышли, — напомнил ему Феррер, поймал Рису, когда она оступилась на неровном кирпиче. Мешок звякнул на ее спине.

Камилла приоткрыла древнюю деревянную дверь со скругленным верхом, укрепленную полосами железа. Она выглянула и открыла ее шире.

— Почти вышли, — сообщила она с мрачным триумфом. Свет солнца полился в темный коридор, позволяя увидеть, что их ждало впереди. Свет чуть не ослепил Рису. Моргнув пару раз, она заметила две гондолы у железных ворот в конце под низким навесом из камня, покрытого мхом. Амо и Маттио стояли в них с шестами наготове. Она и другие беженцы добрались до старых ворот и Королевского канала под восточным мостом.

Риса обрадовалась свежему воздуху и почти смеялась от этого. Они сбежали из замка. Она отметила, как вежливо и холодно Камилла встретила Амо. Она точно подавила радость при виде любимого, чтобы Мило не комментировал и дальше руки стеклодува. Риса не могла так сдерживаться при виде Маттио. Она ступила в гондолу и крепко обняла его пояс.

— Получилось! — присвистнул он с широкой улыбкой, а потом обнял ее так, что она на миг перестала дышать. — Я переживал, — сказал он. — Твой отец убил бы меня, если бы я допустил, чтобы что-нибудь случилось с тобой.

— И я скучала, — сказала она, устроилась в гондоле с Мило. Другие забрались к Амо. Она заметила впервые, что со стороны площади звучала музыка. — Они еще выступают? — поразилась она.

Маттио кивнул.

— Думаю, Рикард будет играть, пока не сотрет пальцы, чтобы загладить вину. Он плохо принял новость, что ты пропала, — мысль была трогательной. Риса поклялась, что не будет так строго думать о Поэте народа в будущем.

— Боги, — завопила Камилла. Ее гондола покачнулась, она вытащила палку из воды и бросила ее в лодку со стуком. Она вытащила меч из ножен, описала им сверкающую дугу. Басо, Феррер и Амо схватились за края гондолы. Другие потрясено смотрели на нее.

Риса повернулась, чтобы понять, что встревожило Камиллу. Она помрачнела, заметив двух стражей, бегущих из коридора.

— Стоять! — приказал один из них, голос отражался от кирпичей. Риса дико озиралась. Другие опешили, как она.

— Вот и все, — прорычал Маттио, оттолкнулся шестом и направил гондолу по каналу. Амо тоже стал вести гондолу.

Мило на краю гондолы Рисы схватил меч. Он покачивался из-за движения лодки. Только вопль Амо спас его голову от столкновения с шипами поднятой решетки врат канала. Он пригнулся, посмотрел на проход, откуда доносились крики стражей, и поднял руку.

— Остановите гондолы.

— Нельзя! — сказал Феррер. — Нужно спешить!

— Стоять! — приказал Мило. Маттио послушался, они с Амо надавили на шести и замедлили две лодки.

Риса молчала до этого, но сейчас не могла.

— Нельзя…!

Мило остановил ее, подняв руку.

— Я знаю, как думают эти стражи. Поверь, Риса. Поверь, ведь я поверил в тебя.

Крики стражей вызывали у Рисы желание прыгнуть в канал и плыть домой. Но, хоть она хотела оказаться подальше от замка, она подавила желание спорить. Было сложно молчать, как бы она ни верила другу. Она сжала мешок, затаила дыхание и старалась не паниковать.

— Они, наверное, шли на смену, — сказал Мило Камилле.

— Тогда их будет всего двое, — Камилла заняла защитную позу, напряглась.

— Нужно выждать правильный миг, — Мило поднял руку, чтобы гондолы не двигались. Их лодки были в дюжине рук от ворот. Он объяснил Рисе. — Если мы отплывем далеко, они побегут за подкреплением, и мы проиграем. Если они думают, что могут нас поймать…