Спустившись с крыльца, достал сигареты. Синяя «девятка», видел он краем глаза, по-прежнему нахально торчала в дальнем конце стоянки, оба хвоста так в ней и сидели. Грубо работали, стервецы… а может быть, и не грубо, вполне может оказаться – лишь притворялись растяпами. Наружное наблюдение таит в себе массу нюансов, хитрых ходов и подтекстов, можно прикидываться неумехами, можно нагло топотать по пятам на японский манер – дабы оказать психологическое давление на «клиента», можно… Да господи, масса нюансов. И потому крайне опасно делать заключения с ходу, не вникнув, не изучив. Впрочем, одно-единственное заключение сделать стоит: их немало. Только в аэропорту с маху засветились семеро. Вполне возможно, этим их количество не ограничивается. Сие о чем-то да говорит. Частный сыск здесь, в общем, пребывает в эмбриональном состоянии и такую расточительность себе позволить ни за что не может. Так что вариантов всего два: либо д е р ж а в а, либо «неустановленный противник иного плана».

Так, а где у нас контрнаблюдение? А вот оно, родимое, и работает, следует отметить с законной гордостью, не в пример профессиональнее, достойные выкормыши Черского, знаете ли…

Он заметил Веру Климову в последний момент, еще миг – и она вошла бы в здание прокуратуры. Ага, вышла из-за угла, значит, общественным транспортом добиралась, там, помнится, остановка…

– Вера! – окликнул он.

Она обернулась – красивая молодая женщина из категории натуральных длинноволосых блондинок, хранящих верность коротким юбкам, но не всегда хранящих верность законным мужьям. Правда, все, что Данил о ней знал по должности своей, из рамок не особенно и выбивалось: так, мелкие грешки, чужие постельки пару раз в год, что мы, люди современные, должны воспринимать философски, поелику муженек сам отнюдь не был образцом верности…

– Вы, значит, прилетели… – тихо произнесла она, уставясь на Данила чуть припухшими глазами, – тем не менее аккуратно подведенными, стоит отметить.

Ее без нужды поддерживал под локоток лощеный молодой человек, чья физиономия смутно ассоциировалась у Данила с «Клейнодом». Видел эту вывеску в каком-то из личных дел.

– Друг мой, погуляйте пару минут в некотором отдалении, – тихо распорядился Данил.

Лощеный, вопреки ожиданиям, не проронил ни слова – очень понятливо кивнул и отошел в сторонку, под дерево.

– Вы за мной? – вырвалось у нее.

– Ну, как сказать, Вера… – произнес Данил со всей необходимой в данной печальной ситуации мягкостью. – Я, так сказать, в широком смысле… Порасспросить, осмотреться, уладить формальности… Дела, как гром с ясного неба…

– Как гром… – повторила она с гримасой вместо улыбки.

Данил ее в свое время неплохо изучил, в профессиональном смысле понятно, поскольку жена человека типа Климова – это, помимо прочего, еще и ф а к т о р. Тот самый фактор, что наряду со многими другими просто не может не влиять на работу данного профессионала. Хороший шеф обязан просчитывать все факторы, влияющие на работу подчиненных, и знать их назубок…

Сейчас она не походила на себя. И дело тут не в печальных новостях, ошеломлении, горе…

Она б о я л а с ь. И вот так, с ходу, пока что решительно не определить: кого? чего? Но страх был, несомненно. Ее, вульгарно выражаясь, едва ли не колотило от страха – уж такие-то реакции Данил должен был отмечать и опознавать. Боялась. Человек его опыта не мог не заключить с ходу: Вера Климова – человек, охваченный с т р а х о м. Что автоматически открывает простор для домыслов, версий и комбинаций…

– Меня вызывали, вот повестка… – принялась она рыться в сумочке. – Говорят, нужно забрать…

– Не надо, – сказал Данил, накрыв ладонью ее запястье. – Мы все сделаем сами, уже есть договоренность… Багловский сделает…

При упоминании о Багловском у нее ни одна жилочка на лице не дрогнула – не в Багловском тут дело…

– И все? – спросил он. – Они вас только за этим вызывали?

– Да, насчет д р у г о г о уже вроде бы все обговорено… Вчера чуть ли не весь день…

– Как вообще все случилось? – спросил Данил мягко.

– Представления не имею…

Ага! Существуй какой-то прибор, которым можно на манер градусника измерять страх, стрелка непременно скакнула бы на несколько делений… У Данила знакомо и неприятно ворохнулось в груди что-то холодное, уж никак не сердце. Каждый по-своему переживает ощущение нехорошего предчувствия – лично у него именно так и происходило.

Что-то тут нечисто. Ох как нечисто. Тривиальные штампы, сплошь и рядом влекущие самые нетривиальные ситуации и последствия. Как бы там ни было, з д е с ь с ней работать никак нельзя.

– Молодой человек! – Данил поманил лощеного и, когда тот с достоинством приблизился, тихо распорядился: – Поймайте такси, отвезите даму в «Клейнод». Я там скоро буду.

Тот кивнул и скрылся за углом. Достав монету и держа ее так, чтобы хмыри из «девятки» не видели, что у него в руке, Данил спросил:

– Вера, это вам знакомо?

Она всмотрелась – Данил повернул монету сначала одной, потом другой стороной, – пожала плечами:

– В первый раз вижу…

Монета, такое впечатление, у нее как раз не вызывала ни тени н о в о г о страха и уж, безусловно, не усиливала страхи прежние.

Данил двумя пальцами опустил монету в карман:

– Сергей, часом, в последнее время нумизматикой не увлекся?

– Нумизматикой он как раз не увлекся…

– Судя по тону, увлекся чем-то другим? Или – кем?

Молчание. И снова – ни тени страха. Н о в о г о, имеется в виду.

– Ну ладно, – сказал Данил. – Побудьте на фирме, идет? Я туда приеду чуть попозже, мы поговорим…

– О чем? – опять-таки в ы р в а л о с ь у нее. Пресловутый крик души, как выражались иные классики. Любопытно…

– О случившемся и о будущем, – мягко сказал Данил. – Вера, я понимаю: что тут ни скажи, все будет не то… Вы уж крепитесь, сделаем все, что в наших силах…

Он помог ей сесть в подогнанный лощеным синий «москвичек» и еще несколько минут курил возле крыльца, пока не дождался Пашу, лучившегося самодовольством.

– Ну что, синьор Казанова? – спросил Данил, чтобы сделать помощнику приятное.

– Порядок. Сегодня вечером отправляемся в дансинг…

– Сиречь?

– В клуб «Янина», потанцевать, а далее по обстоятельствам.

– Что так убого? – спросил Данил. – Звал бы уж в «Короля Яна» или «Жемчужину», что я тебя, ради дела в бабках ограничиваю?

– Олеська – девочка чопорная. Не та, видишь, ли, репутация у названных вами, шеф, заведений. Следователю прокуратуры там показываться невместно.

– Господи, куда мы попали… – хмыкнул Данил. – Сплошные буквы «пы» – патриархальность, пастораль… Пошли за машиной.

Они без хлопот отыскали пожилого капитана Модзелевича, усатого и меланхоличного, и всего через пять минут, подмахнув пару бумажек, были допущены к белой «четверке», стоявшей в дальнем углу обширного внутреннего двора.

– Вот, – констатировал вислоусый капитан. – Передний бамперочек слева помят, так оно так и было. Такой ее и нашли, в протоколе должным образом отражено. Бензина в баке имеется примерно четверть, можете уезжать своим ходом. Конечно, если права имеются…

– Имеются, – сказал Данил. – Предъявить?

– А предъявите для порядка, – кивнул капитан-буквоед. – Мало ли, еще с гаишниками неприятности получатся…

Паша полез было в карман, но Данил опередил, достал свою черную книжечку с пластиковыми прозрачными кармашками и подал капитану. Тот изучил документы с таким видом, словно надеялся, не сходя с места, разоблачить фальшивку, но, не усмотрев ничего криминального, вернул.

– В порядочке. Вот вам справка, что имеете право управлять данным конкретным транспортным средством, а постового я сейчас предупрежу…

Козырнул и вразвалочку направился к высоким железным воротам.

– Как я понимаю, сами поедете, шеф? – тихо спросил Паша.

– Ну конечно, – сказал Данил. – Как подчиненному и полагается. Заодно проверим реакцию хвостов на то, что мы разделились, аки амебы… Поезжай первым, а я задержусь.