«Нет, здесь вначале головой работать надо, руками потом». — Заметив, что уже начала опускаться серая пелена августовского вечера, Савельев со своего поста наблюдения слез и, присев на рюкзак, не спеша съел «Сникерс»: во-первых, давно бы уже следовало поужинать, а во-вторых, от сладкого зрение быстрее привыкает к отсутствию света.

Между тем легкий ветерок, волновавший верхушки сосен, затих, луну на небе затянуло облаками, и, несколько цинично отметив про себя: «Темно как у негра в жопе», Юрий Павлович принялся на ощупь надевать ноктовизор, прибор ночного видения то есть.

Раздался щелчок тумблера, и, окинув взглядом ставший сразу же нежно-розовым лес, Савельев принялся не спеша огибать поместье теледеятеля по большой дуге, направляясь к трансформаторной подстанции. Неподалеку от нее находилось одноэтажное здание поста централизованной охраны. Подумав презрительно: «Экономите, ребята, на освещении, а напрасно». Савельев двинулся к едва различимой в темноте невысокой каменной будке.

Ни к селу ни к городу вспомнился старый детский анекдот про мальчонку, у которого папа служил трансформатором, получал двести двадцать, выдавал маме сто двадцать семь, а потом гудел, — и, улыбнувшись, Савельев полез за «арматурой» — набором воровских приспособ.

Железные дверцы подстанции были закрыты на лажовую соплю, и, в шесть секунд серьгу отмочив, Савельев вытащил из рюкзака небольшую плоскую коробочку, а когда после щелчка тумблера на ней замигал красный светодиод, аккуратно засунул ее внутрь будки, поближе к стене и, скрипнув петлями, дужку замка защелкнул.

Больше, здесь делать было нечего. Чувствуя, как ночная сырость залезает под куртку, Юрий Павлович направился в обратный путь. Поравнявшись с дачей Зямы, он засек время и что было сил понесся сквозь заснувший лес. Остановиться разрешил себе только возле покрытого обильной ночной росой «жигуленка», посмотрев при этом на часы.

Результат Савельеву не понравился, и, хотя, если завтра все сложится как надо, от скорости его бега практически ничего зависеть не будет, он все же сплюнул и, обругав себя боровом позорным, принялся заводить машину.

Вскоре он уже был на кольцевой. Въехав в город, запарковал свою «шестерку» около огромного дома-тысячеквартирника, где машина сразу же затерялась среди многоцветной автомобильной армады.

Включив с брелка сигнализацию, Юрий Павлович закурил «Кемел», и, тут же ощутив тошнотворный запах «антидакта» — специального крема, дающего возможность не оставлять отпечатков, после первой же затяжки сигарету выбросил, и направился к стоящей в глубине соседнего двора белой «девятке».

Тучи наверху разошлись, на темно-синем небе появилась россыпь звезд. Глянув на бледно-молочную тарелку луны, Савельев вдруг отчетливо ощутил, что, строго говоря, его никто не ждет. Биксы изенбровые не в счет, друзей нет, всегда он сам по себе, как в жопе дырочка, и, наверное, при его роде деятельности это главное. «Что знают двое, то знает свинья» — так вроде говаривал папаша Мюллер, а уж он-то в подобных вещах разбирался. Не поэтому ли настоящий ликвидатор должен быть волком-одиночкой, а иначе ему не выжить.

«Все правильно, каждый получает то, что заслужил. — Юрий Павлович запустил двигатель „девятки“, врубил скорость и, плавно отпустив сцепление, притопил педаль газа. — Надо будет завтра позвонить матери, как там она».

Год 1990-й. Лето

— Да, с таким ухом прыгать не надо. — Подполковник Ващенко покачал огромным, гладким, как шар, черепом. — С завтрашних учений я тебя снимаю, заступишь дежурным по части. Осознал?

— Слушаюсь. — Сделав вид, что расстроен до чрезвычайности упущенной возможностью пробежать пару сотен километров под ласковым южным солнышком, Савельев подумал: «Все, что ни делается, к лучшему» — и выжидательно на начальство посмотрел.

Лицом подполковник был страшен, зато высок да широкоплеч, как и полагалось командиру отдельного разведывательного батальона спецназа. Стоило только посмотреть ему в глаза, а затем на петлицы, как сразу же вспоминался известный доктор-убийца Менгеле. А дело было в том, что в целях маскировки диверсанты находились в расположении учебного медицинского центра и экипированы были соответственно — в летнее армейское обмундирование с эмблемами в виде упившейся до изумления смертельно опасной змеюги, что, к слову сказать, было весьма символично.

Тем временем Ващенко вытер вспотевший лоб носовым платком и, глянув на подчиненного с плохо скрываемым одобрением, отпустил его:

— Все, свободен до завтра, костолом.

— Есть. — Будучи без фуражки, капитан честь отдавать не стал. Четко повернувшись, он принялся выбираться из лабиринта коридоров учебного корпуса, где спецназовский батальон занимал целое крыло.

Наконец он миновал КПП и, очутившись на тихой тенистой улочке, какие обычно бывают на окраинах южных городов, упругим шагом двинулся в направлении трамвайной остановки.

Ехать ему предстояло с полчаса. Откинувшись на приятно холодившую спинку сиденья, Савельев моментально задремал, однако сон его был чуток, и едва водитель объявил: «Следующая конечная, зоопарк», — как он потянулся, легко поднялся и направился к выходу.

Казавшийся игрушечным из-за ярко-желтой окраски вагон трамвая остановился возле плотной стены акаций. Двинувшись по обсаженной с обеих сторон каштанами аллейке, капитан вскоре услышал льющийся из репродуктора голос безоблачного детства: «Наше счастье постоянно, ешь кокосы, жуй бананы, чунга-чанга-а-а-а-а».

Прошагав еще немного, он увидел железные ворота, украшенные поверху надписью: «Зоопарк», а рядом с ними неприглядную вахтершу с красной повязкой. Савельев купил в кассе билет и, явственно ощущая близкое присутствие слона, неспешно ступил на усыпанную колотым кирпичом дорожку.

День был будний, до закрытия времени оставалось не много. В одиночестве прогулявшись до вольера с хищниками, капитан близко, насколько позволяло ограждение, придвинулся к клетке с уссурийским тигром.

Несмотря на жару, здоровенная полосатая зверюга беспокойно металась за ржавыми прутьями решетки. Однако, почувствовав к себе интерес человека, неподвижно замерла и глухо зарычала.

Сразу же на ум Савельеву пришла одна из многочисленных историй про то, как с помощью энергии Ци китайский бородатый дедушка своими мягкими ручонками сломал огромной кошке спину. Не отрывая взгляда от тигриной морды, он подумал: «Сомнительно. Такой хребет и ломом не перебить».

Правильно говорят, что глаза — это зеркало души. Тренируя взгляд, можно развить волю. Неподвижно уставившись в желтые зрачки хищника, капитан, чтобы не моргнуть, прищурился, затем веки медленно раскрыл, мысленно при этом представив, что прикрывали они два ярко светивших прожектора, и наконец про себя громко крикнул: «В сторону».

Почувствовав, что человек сильнее, тигр отвел глаза и, стеганув длинным полосатым хвостом по бокам, снова принялся мерить шагами свою клетку. Савельев удовлетворенно отвернулся и направился в гадюшник, серпентарий то есть.

Обычно он тренировал свою волю на овчарках в питомнике и в зеркале, пристально глядя в зрачки самому себе, однако по воскресеньям старался бывать в зоопарке, прекрасно осознавая тем не менее, что иметь дело с людьми в сто крат опаснее, чем с хищниками.

Наконец песчаная дорожка, огибавшая бассейн с водоплавающими, вывела капитана на центральную аллею. Глянув мимоходом на добродушных с виду белых мишек, являющихся на самом деле самыми могучими убийцами на планете, он оказался около одноэтажного строения, над входом которого была нарисована свернувшаяся спиралью змеюга, совсем такая же, как у него на эмблемах.

Савельев открыл тугую дверь и, сразу очутившись во влажной духоте полутемного зала, неспешно двинулся вдоль его подсвеченных изнутри стен, где в застекленных клетках располагались всевозможнейшие гады. Недаром на Востоке если хотят сделать женщине комплимент, то сравнивают ее со змеей, — сколько в них изящества, красоты и скрытой мощи.