— Да, это Мэри, — ответила миссис Таккер, — а это Гарри. Подойди и поздоровайся, Гарри, и не забывай вести себя прилично.

Гарри спрятался за спину сестры.

— Он у нас застенчивый, — объяснила мать.

— Вы так добры, сэр, что зашли узнать о Марлен, — сказал мистер Таккер. — Это было большое горе, сэр.

— Я только что от миссис Фоллиат, — сказал Пуаро. — Она тоже, кажется, глубоко переживает эту трагедию.

— Она очень изменилась с тех пор, — заметила миссис Таккер. — Она старая женщина, и для нее это был удар. Подумать только, случилось такое в ее поместье!

Пуаро вновь обратил внимание на то, что местные жители по-прежнему бессознательно считают хозяйкой Нэсс-Хауз миссис Фоллиат.

— Она как бы чувствует и за собой вину, — добавил мистер Таккер.

— Кто предложил, чтобы Марлен играла роль жертвы? — спросил Пуаро.

— Леди из Лондона, что пишет книги, — проворно подсказала миссис Таккер.

— Но она была здесь впервые, — мягко возразил Пуаро. — Она даже не знала Марлен.

— Девушек собрала миссис Мастертон, — объяснила миссис Таккер, — наверное, она и предложила. А Марлен, скажу вам, была очень рада.

И снова Пуаро почувствовал, что зашел в тупик. Но теперь он знал, что чувствовала миссис Оливер, когда решила его вызвать. Кто-то действовал в тени, кто-то осуществлял свои намерения через других. Этими другими лицами оказались миссис Оливер и миссис Мастертон.

— Меня интересует, миссис Таккер, — сказал он, — была ли знакома Марлен с этим… э-э… маньяком.

— Она ни с кем таким не была знакома, — ответила миссис Таккер целомудренно.

— Да, но ваш муж только что сказал, что этих маньяков трудно распознать. С виду они, как… э-э… вы или я. Может быть, кто-нибудь разговаривал с Марлен в начале праздника или даже до праздника. Познакомился с ней самым безобидным образом. Может быть, дарил ей подарки.

— О нет, сэр, ничего такого не было. Марлен не взяла бы подарка от незнакомого. Я ее не так воспитывала.

— Но, возможно, она не видела в этом ничего дурного, — настаивал Пуаро. — Предположим, подарки ей предлагала какая-нибудь симпатичная леди.

— Вы хотите сказать, кто-нибудь вроде молодой миссис Легги из коттеджа у мельницы?

— Да, кто-нибудь…

— Она ей как-то подарила губную помаду, это было, — сказала миссис Таккер. — Я набросилась на Марлен, сказала, что не позволю ей пачкать лицо. «Подумай, что скажет отец!» — сказала я, а она смеется и говорит, что помаду ей подарила леди из красного коттеджа и что леди сказала, как ей к лицу тот цзет. Я запретила ей слушать, что говорят леди из Лондона. Пусть они сами размалевывают себе физиономии, красят ресницы и все остальное, а Марлен пусть моет лицо водой с мылом, пока не станет взрослой.

— Она с вами, конечно, не согласилась, — улыбнулся Пуаро.

— Когда я что-то требую, я добиваюсь своего.

Толстушка Мэри вдруг забавно хихикнула. Пуаро быстро взглянул на нее.

— Миссис Легги давала Марлен еще что-нибудь?

— Кажется, косынку или шарфик. Она ее почти не носила. На вид красивая, а качества — никакого. В качестве я разбираюсь. — Она покачала головой.

— Бывало, девчонкой я работала в Нэсс-Хауз. Леди тогда носили хорошие вещи. Никаких кричащих расцветок и всех этих нейлонов и синтетик. Натуральный шелк! Их платья из тафты торчали не хуже, чем нейлоновые.

— Девушки любят прихорашиваться, — снисходительно промолвил мистер Таккер. — Я не возражаю против ярких расцветок, но помады не люблю.

— Я была слишком строга с ней. — Глаза миссис Таккер вдруг стали влажными. — Потом я пожалела. Какое горе! А в последнее время одни заботы да похороны. Правду говорят: беда в одиночку не ходит.

— У вас еще кто-нибудь умер? — вежливо спросил Пуаро.

— Отец жены, — объяснил мистер Таккер. — Возвращался поздно вечером с того берега в своей лодке, должно быть, оступился и вместо причала попал в реку. Конечно, в его возрасте нужно бы спокойно сидеть дома, а он отправился в «Три Собаки». Но с ним ничего нельзя было поделать. Вечно возился на пристани у своих лодок.

— Отец всегда любил лодки, — сказала миссис Таккер. — В прежние дни, бывало, присматривал за лодками мистера Фоллиата. Давно это было. Не то чтобы мы сильно горевали, — добавила она спокойно. — Ему было за девяносто, многое видел на своем веку. Всегда болтал всякий вздор. Время пришло, вот и умер. Но, конечно, похоронить нужно было как следует. А двое похорон стоят немалых денег.

Но Пуаро уже не слушал ее. В нем шевельнулась слабая надежда.

— Старик… на пристани? Помню, я с ним говорил. Его звали…

— Мэрделл, сэр. Это моя девичья фамилия.

— Ваш отец, если я правильно понял, был старшим садовником в Нэсс?

— Нет, то был мой старший брат. Я была самой младшей в семье. Нас было одиннадцать. В Нэсс-Хауз Мэрделлы были многие годы, — добавила она с гордостью. — А сейчас все рассыпалось. Отец был последним.

— «Фоллиаты всегда будут в Нэсс-Xауз», — пробормотал Пуаро тихо.

— Простите, сэр?..

— Я повторяю слова, которые ваш отец сказал мне на пристани.

— А, отец очень много говорил всякого вздора. Я часто вынуждена была затыкать ему рот.

— Значит, Марлен была внучкой старого Мэрделла, — медленно промолвил Пуаро. — Так… я начинаю понимать… — Он умолк. Сильное волнение мешало ему говорить. — Вы сказали, что ваш отец утонул в реке?

— Да, сэр. Лишнего выпил. Не знаю, откуда только у него взялись деньги. Конечно, он иногда получал чаевые на пристани и очень ловко ухитрялся прятать их от меня. Боюсь, что он-таки лишнего выпил. Упал в реку и утонул. На другой день его тело вынесло течением у Хэлмута. Удивительно, что с ним не случилось этого раньше. Ему было девяносто два года, и он почти ничего не видел.

— В том-то и дело, что этого не случилось раньше…

— Что делать, несчастные случаи всегда бывают…

— Несчастный случай, — произнес в раздумье Пуаро. — Интересно… — Он встал. — Я должен был догадаться, — пробормотал он. — Давно… Девчонка, по существу, сказала мне…

— Простите, сэр?..

— Ничего, ничего, — сказал Пуаро. — Примите еще раз мои соболезнования по случаю смерти вашей дочери и вашего отца.

Он пожал им руки и вышел.

— Глупо… очень глупо. Я совсем не там искал.

— Хи… мистер…

Пуаро обернулся на осторожный шепот. В тени у стенки дома стояла толстушка Мэри. Она поманила его к себе.

— Мама не все знает, — сказала она шепотом. — Марлен не брала косынку у той леди.

— А где же она ее взяла?

— Купила в Торки. И помаду купила тоже. И духи. «Тритон в Париже», смешное название, правда? И питательный крем, она прочитала о нем в одной рекламе. — Мэри хихикнула. — Мама не знает, — продолжала она. — Марлен все прятала в своем ящике, в шкафу, под теплым бельем. А когда ездила в кино, на автобусной остановке красила губы. — Она снова хихикнула. — Мама не знала.

— Разве мама ничего не нашла, когда твоя сестра умерла?

— Нет, — затрясла Мэри пушистой головкой, — я все переложила в свой ящик. Мама ничего не знает.

Пуаро внимательно смотрел на девочку.

— Ты, кажется, умная девочка, — сказал он.

Мэри застенчиво улыбнулась.

— Мисс Бирд говорит, что мне нечего и думать о грамматической школе.

— Грамматическая школа — это еще не все. Скажи мне, где Марлен взяла деньги на свои покупки?

Мэри потупилась и очень внимательно стала рассматривать водосточную трубу.

— Не знаю, — пробормотала она.

— А мне кажется, знаешь.

Не стыдясь, Пуаро достал из кармана полкроны и, взглянув на девочку, добавил еще полкроны.

— Есть еще помада очень красивого оттенка, называется «Фиолетовый поцелуй»…

— Железно? — восхищенно прошептала Мэри, и, протянув руку к пяти шиллингам, быстро заговорила: — Марлен немножко любила совать нос в чужие дела. Она подсматривала кое-какие делишки… вы знаете, какие! Она обещала молчать, и за это ей платили, понимаете?

Пуаро отдал деньги.